От разговора остаётся немного странный осадок, но в то же время я нисколько не сожалею об отъезде Павла. Впереди почти целая неделя одиночества (или свободы, в зависимости от того, как на это посмотреть). Я решаю оставаться оптимисткой и, мигом собравшись, спускаюсь к завтраку, где отец в гордом одиночестве пьёт кофе.
– Доброе утро! – целую его в щеку и сажусь напротив. – У Снежаны снова токсикоз?
– Нет, с чего ты взяла? – Отец бросает на меня удивлённый взгляд, от которого чувствую себя не в своей тарелке: что я опять сказала не так?
– Обычно она завтракает с тобой, – пытаюсь оправдаться.
– Арина, – вздыхает отец и укоризненно качает головой, – когда ты уже научишься замечать других людей, а не думать только о себе.
– Па, что опять?– Я ничего не понимаю: сначала Павел обвинил меня в невнимательности, а теперь отец.
– Она к Кириллу уехала в Питер, на неделю. Я только что проводил её в аэропорт. И, между прочим, вчера я тебе об этом сообщал, но разве тебе есть дело до чего-то, кроме себя само́й?
– Прости, я, видимо, прослушала. – Чёрт, отец создает трагедию на пустом месте!
– Как всегда, дочь, как всегда!
– Макеев тоже улетел, – бормочу между прочим.
– Он занятой человек, Арина. Неужели ты полагала, что Паша будет возиться с тобой целыми днями?
– Просто сообщила. У него вылет через час. Подумала: мало ли, вы пересеклись в аэропорту... – Да, город у нас немаленький, но и не столица, а потому аэропорт, хоть и принимает международные рейсы, не такой уж и большой, чтобы там разминуться.
– Нет, – односложно отвечает отец, а затем одним глотком допивает остатки кофе и убегает по делам, бросая меня в гордом одиночестве... нет, не так: предоставляя мне полную свободу действий!
Прежде всего, звоню Марине Сергеевне. На прошлой неделе мне было не до тренировок, а значит, придётся нагонять с новой силой, иначе я никогда не вернусь в строй. Мне повезло: как раз сегодня она соглашается взять меня на индивидуальные занятия. Окрылённая удачным стечением обстоятельств, быстро собираюсь и только на парковке вспоминаю, что Родик в больнице. Зато Амиров, свежий и бодрый, дежурит возле своей чёрной, до блеска вылизанной тачки.
– Куда едем, мелкая? – задорно кричит он и широко улыбается. Ах, точно, у нас же перемирие!
– В спорткомплекс, – ухмыляюсь в ответ, хотя и даётся мне это с трудом. И почему Амиров тоже не исчез на недельку? – Где отцовский автомобиль?
– Отдыхает вместе с Родионом, – отмахивается Лерой и открывает для меня заднюю дверцу авто.
– То есть с Родионом? – впадаю в ступор: зачем человеку с сотрясением автомобиль?
– Арина, не тупи, – подгоняет Лерой. – Автомобиль твоего отца на техобслуживании. Пётр дал добро, что эту неделю ты поездишь со мной на моей красавице.
– По-твоему, вот это – красавица? – тычу пальцем в гордость Лероя. Я привыкла, что автомобили отца всегда высокие и большие, а потому приземистая тачка Амирова кажется мне лилипутом в стране великанов. – Фигня какая-то, а не машина!
– Кшинская, ты едешь или нет?– раздражённо фыркает Лерой, а я радуюсь, что смогла его задеть. О да, эта неделя пройдёт под эгидой «насоли Амирову»!
– Еду!– хитро улыбаюсь в ответ и вопреки ожиданиям Лероя сажусь на переднее сиденье, рядом с водительским, хотя и привыкла размещаться сзади.
– Арина, – выдыхает мой личный секьюрити. – Ничего не поменялось: ты ездишь сзади.
– Амиров, да у меня на тебя такой компромат,– с хитрым прищуром смотрю в карие глаза напротив, – что лучше тебе не спорить. Сегодня я сижу здесь.
Своей привычке одеваться весьма откровенно я решила не изменять: короткая джинсовая юбка и топ на тонких бретелях цвета экрю отлично подчёркивают стройные ножки и точёные плечи. Устраиваюсь поудобнее и закидываю ногу на ногу, замечая недовольный взгляд Амирова. Да, мой дорого́й, всё для тебя! Что-то бубня себе под нос сродни бабушке на лавочке, Лерой занимает место водителя, делая вид, что не замечает меня, и начинает движение. Правда, не успеваем выехать за ворота, как салон заполняется неприятным писком.
– Арина, пристегнись! – шипит Амиров, сбавляя скорость. Тянусь за ремнём безопасности, о котором забыла по чистой случайности, но от волнения, что вновь выставила себя перед Лероем мелкой и глупой, не могу его вытянуть.
– Нежнее, – советует Валера, явно раздражаясь.
«Тю, какой нервный!» – мелькает в голове, отчего движения мои становятся ещё более резкими, а ремень – менее сговорчивым.
– Господи, Арина! – доносится следом. Амиров жмёт на тормоз, а потом наклоняется ко мне. – Ты, что первый раз пристёгиваешься?! Не знаешь, что с силой дёргать ремень нельзя?!
Его тёплое дыхание ласкает кожу, а сознание моментально заполняется ароматом хвои и лайма. И почему я не села назад? Возомнила себя взрослой и соблазнительной, а сама теряюсь от одного только запаха Лероя. Он наклоняется чуть ниже и тянется за ремнём – неспешно, спокойно, уверенно. А мне нестерпимо хочется запустить пальцы в его непослушные волосы, слегка щекочущие подбородок. Но вместо этого я сижу неподвижно, позволив себе лишь прикрыть глаза, и проклинаю свою неуместную скованность.
Щелчок... Ремни безопасности пристёгнуты, а тепло, такое необходимое и желанное, исчезает. Обидно. Мне до чёртиков обидно, что этот момент имеет значение только для меня. Бросаю мимолётный взгляд на Амирова, но тот спокоен и несокрушим. Он смотрит на дорогу внимательно и неотрывно, а я ощущаю себя идиоткой. В очередной раз. Старательно подтягиваю юбку к коленям и обхватываю себя руками, прикрывая грудь. Мне нужно разучиться мечтать: Амиров никогда не сможет разглядеть во мне женщину. Отворачиваюсь к окну и всю дорогу до спорткомплекса молчу, а Лерой... Лерой не возражает.
Понедельник, вторник, среда, четверг...
Дни проносятся на одном дыхании, пролетая незаметно и ничего не меняя в моей жизни: тренировки до обеда, небольшой шопинг после и одинокие вечера перед
