сном, а потом – всё заново по кругу. Редкие и недолгие разговоры с Павлом сменяются холодными встречами с отцом и разбавляются молчаливыми минутами в компании Амирова. Несмотря на условное перемирие, наши отношения с ним не складываются. И, вроде, Лерой ведёт себя как обычно, но я чувствую, что и его тяготит моя близость. Он стал реже шутить, чаще зависать в каких-то своих непонятных мне мыслях. Амиров перестал спорить со мной, да и редко когда сам начинает разговор. Он слишком серьёзный, слишком отчуждённый, слишком Амиров...
В пятницу тренировка никак не ладится. Марина Сергеевна злится, пытается донести до меня прописные истины, но всё впустую.
– Арина, плечи расправь!
– Осанку держи!
– Так! Молодец! Импульсивнее! Чётче! Поворот! Шаг!
– Нет, Арина! Не то!
Сегодня у нас по расписанию танго – танец любви и страсти. Танец, который, сколько ни учи, бездушно станцевать не получится. Знаю, что как бы я ни следила за осанкой и ни пыталась делать всё в такт, пока не прочувствую каждое движение, ничего не выйдет. Но меня словно выключили. Во мне нет огня. Нет страсти. Нет любви.
– Арина, сколько раз я говорила тебе, что танго – это не просто танец, не обычный набор шагов и движений! Танго – это сплетение дикой страсти на изломе боли и страха, окутанное необъятной любовью и верой. Танго – это целая жизнь, это то, что связывает воедино мужское и женское. А ты просто перебираешь ногами и машешь руками. Это никуда не годится!
Знаю, что Марина Сергеевна права, но никак не могу настроиться. Чувствую, что недорабатываю, но не понимаю, где взять вдохновение. Его попросту нет.
Прошу десять минут передышки и запираюсь в раздевалке: мне нужен этот чёртов настрой. Я хочу вновь встать в пару и вернуться к соревнованиям, но у меня ничего не получается. Пара глотков воды – и снова в бой. Вот только вернувшись на паркет, замечаю по центру одинокую, но до боли знакомую мужскую фигуру.
Лерой насмешливо смотрит мне в глаза, пока я пытаюсь сообразить, что он забыл в зале, двери которого для него последние две недели были закрыты.
– Танго – это об отношениях мужчины и женщины, – вздыхает за спиной Марина Сергеевна.– Танцевать его нужно непременно в паре, трепетно чувствуя своего партнёра. Но пока такового у тебя нет, Валерий Таирович любезно согласился его заменить. Может, хотя бы так, Арина, я смогу разбудить в тебе эмоции?
– Он же не умеет танцевать, – только и могу сказать в защиту своего выскакивающего из груди сердца.
– Ну и что, Арина? – как ни в чём не бывало отзывается тренер. – Ему достаточно просто быть, просто смотреть и подогревать тебя взглядом. Попробуй заведи его своим танцем! Давай! Докажи мне, что ещё что-то можешь, что я не зря трачу на тебя время!
Качаю головой: для него танцевать я не хочу, не могу, не буду! Но всего два слова, брошенных ироничным голосом Амирова, вмиг заставляют меня передумать:
– Струсила, мелкая?
Встречаюсь взглядом с Лероем и тут же расправляю плечи: я докажу этому напыщенному индюку, что мелкой я была три года назад и с тех пор изменилась, и сильно!
Глава 17. Прощание
Лерой
На взволнованном лице Кшинской ни грамма макияжа, но её глаза сверкают ярче бриллиантов. В растерянном взгляде плещутся злость, азарт, раздражение, а ещё желание доказать, что я ошибаюсь. Глупая, свою ошибку я осознал уже давно, ещё в тот вечер, когда всё вспомнил!
Шелковистые длинные волосы забраны в тугой пучок на затылке – обычный, ничем не примечательный. Но разве догадывается мелкая, какой вид благодаря этой кульке на голове открывается на её тонкую и изящную шею, какие воспоминания будит во мне это зрелище? Ей невдомёк, как непросто мне стоять сейчас здесь, посреди огромного зала с зеркалами на стенах, и со всех сторон видеть её отражение, замечать, как вздымается от волнения и гнева девичья грудь, обтянутая чёрной тканью спортивного топа, и при этом делать вид, что мне всё равно...
Наблюдаю, как плавно и неспешно, при этом грациозно и горделиво Арина подходит ближе, не сводя с меня пристального взгляда. Замечаю, как скользит на бёдрах её юбка. И хоть та длиной доходит почти до щиколоток, в контровом солнечном свете, нещадно бьющем в окна, она бессовестно просвечивает, являя моему взору стройные ноги во всей красе.
Просьба тренера несколько минут постоять в зале наподобие манекена поначалу показалась мне смешной и нелепой. Сейчас же от этой затеи исходит почти осязаемая опасность. И всё же я благодарен этой женщине за возможность увидеть Кшинскую такой – трогательной и красивой, волнующей и сводящей с ума.
Целую неделю я не находил себе места: мучительные воспоминания о той ночи беспрерывно лезли в голову, преследуя меня повсюду. Да и мелкая постоянно была рядом, не отпуская мои мысли ни на минуту. Однако острое, гнетущее чувство вины и понимание, что свой шанс я с позором упустил, хорошо отрезвляли и помогали не питать глупых иллюзий. А ещё я боялся... Хотя и сейчас дико боюсь.
Причинив Арине и без того немало боли, я не могу снова обмануть её доверие. Мне даже не хочется думать, что станет с этой милой девочкой, если я опять оступлюсь. Мне страшно открыться новым чувствам, меня пугает одна только мысль: что будет с Кшинской, если на время позабытая и слегка померкшая в свете последних событий любовь к Ксюше вновь возьмёт верх? А потому я изо всех сил делаю вид, что мне всё равно, что Арина для меня ничего не значит. Так правильно. Так лучше для неё. Вот только мне всё хуже и хуже удаётся скрывать свои эмоции...
Внезапно пространство вокруг заполняется громкой музыкой. Звуки скрипки и контрабаса разбавляются чем-то похожим на аккордеон. Хотя это не важно. О музыке я забываю практически моментально, стоит только встретиться с пронзительным взглядом Кшинской.
Вижу, что ей не хватает смелости: я её смущаю, но в то же время заставляю злиться, чувствовать, а
