— Ну вот на эти лиманы, к Ордынке, — уточнил он. — Эх, было бы у меня времечко, и я бы… Пенсионерам теперь хорошо.
Я слушал его и думал о том, что он, кажется, в чем-то заподозрил меня.
— А вон щука ходит, мальков гоняет, — заметил он. — Видите? У камыша. Вон как весело выпрыгивают. Акробаты! Хищница. Спрячется в камыше, стоит, а потом как пуля! А я тут, знаете, в одном журнальчике… «Огонек», что ли… читал, что уничтожать их совсем нельзя. В последнее время один ученый открыл. Забыл фамилию. Не читали? Как и волков, схоже. Равновесие.
— Приходилось. Читал, — кивнул я, видя, как он зорко поглядывает за движением лодки, и по его глазам понимая, что я пока еду правильно, не сбиваясь.
— Вроде бы как сангигиена в природе, — сообщил он. — Вон опять! Как салют из воды. Санитария. Профилактика. Вылавливают слабых для отбора грядущего поколения. Ее уничтожат, а другая рыба будет ленивая, негодная уже для воспроизводства сильных особей. Самовырождение. Продумано все у них, — усмехнулся он, как бы под впечатлением открытия. — С одной стороны, вроде бы жестоко, да? А получается — справедливо с точки зрения будущей жизни. Надо. И не попрешь. Надо! — И он как-то удрученно потряс головой, выкинул давно погасшую папиросу, посмотрел на часы и вздохнул: — Повезло же мне, что прямо на нас и выехали, как будто знали. А то бы до ночи тут…
Меня задела эта копившаяся в нем подозрительность, эти почти уже неприкрытые намеки, и я остановил лодку.
— Знаете что, переходите к вашему товарищу, — сказал я ему. — Мне хватит.
Он растерялся и стал похожим на самого себя, созданного природой. Уши как будто совсем оттопырились, по лицу заметалась напряженная, никак не пробивавшаяся улыбка. Но он в один миг взял себя в руки, и вздрагивающая улыбка превратилась в надменную усмешку.
— А что вдруг? — деланно удивился он. — Чего это вам, Галузо, еще «хватит»? Не понимаю. Вот вы какой! Не думал.
— Мне тяжело грести, — ответил я.
— Ну-у-у… сильный, здоровый мужчина! Тут не в этом дело.
— Хорошо, я вам открою, — сказал я, закурив и заметив, что лодка с милиционером остановилась тоже. — Вы так ловко, так удивительно здорово нашли меня, потому что преступника всегда тянет на место преступления? Так надо понимать? Удочку я не взял, потому что выехал на лиман совсем за другим. Плечо у вас не болит, а вам нужно было посмотреть, как я ориентируюсь в лимане. Ведь так же? Но я надеюсь, что не собьюсь, хотя на этих лиманах первый раз в жизни. Никогда прежде не был. Извинитесь для начала, а потом давайте прямо: что у вас ко мне?
Он посмотрел на меня, сожалеюще покачивая головой.
— Ну и случай: прямо из учебников, — засмеялся он. — Зря вы. Я же в ваших интересах искал вас в лимане, — с неподдельной обидой вздохнул он. — Увезти вас на всякий случай хотел отсюда. Ведь не в хорошую вы попали историю. В неприятную. А в темноте мало ли что… Двоих мы сегодня в Ордынке забрали. А может быть, еще третий есть? Понимаете? Да, да, — очевидно, увидев мое удивление, подтвердил он. — Вот как раз владельца этой лодки и бригадира Прохора Мысливцева. Вы ведь у него останавливались? Видите, какие дела… Ну, что ж, я слышал, что вы завтра в Темрюк собираетесь. Может быть, у меня в кабинете и продолжим, если вам здесь не подходит? Смотрите. Обиду на вас я таить не буду, но только лучше уж вы поезжайте за нашей лодкой на берег. Ну, давайте, я перейду.
Теперь растерялся я, услышав сообщенную им новость.
— Нет уж, давайте сейчас, чтобы не тратить времени, — сдался я, поднял весла и повернул лодку так, чтобы обогнуть остров и точно попасть в ерик.
Мимо тянулась полоса прошлогоднего тростника. В мозгу у меня мелькали обрывки всего, что я увидел и услышал в Ордынке. Я подумал о Каме, представляя, что сейчас с ней.
— Значит, их арестовали? — спросил я.
— Следуй, Васильев! — крикнул он, а потом ответил мне: — Ну, не совсем арестовали, а пока увезли.
— Их подозревают или это уже точно?
— Хм, — засмеялся он. — Ах да, папиросы вы не курите… А вот вы посудите сами, Виктор Сергеевич… Станьте на мое место. Убийство — дело серьезное. Да еще тут запутано. И вот, понимаете, появляется на лимане совсем незнакомый человек! Ну давайте рассуждать вместе. Давайте. Просто так были там? Ну, абстрактно если…
— Не могу вам сказать, — ответил я. — Действительно не могу. Но, очевидно, не просто так.
— Вы, когда устанете, скажите, я вас сменю. Дрова-то я колол и руку, верно, сорвал. Но вытерплю эту лодку. А между прочим, второй раз по этому месту едете. Кругаля дали. Не заметили?
— Нет, — признался я. — Не заметил.
— Сейчас влево возьмите. Видите, какие тут элементы коварства… Да, так что вас заставило быть там? Случайно?
— Нет, — сказал я. — И да, и нет. Я мог быть там, а мог не быть.
— Так все же: да или нет? — засмеялся он. — Ну давайте предположим, что случайно. Пускай. На месте преступления гражданин Галузо был случайно. А на Ордынку, сюда-то, он приехал тоже случайно? Вот от чего я начинаю. Понимаете?
— Во всяком случае, без всякой связи с этим убийством, — сказал я.
— Вспомните, вспомните, — покачал он головой. — Места ведь и другие есть. И возле Темрюка, и вот Приморск-Ахтарский рядом. Там лиманы не хуже. Начальство туда ездит и на рыбалку, и на охоту. А вот писатель Галузо приехал на Ордынку. Почему? Здравомыслящая логика. На всем Азовском море нашел Ордынку, где как раз было убийство. У вас, может быть, действительно от газеты поручение, как вы сказали парням, которые вас везли?
— Нет, — ответил я.
— Вот, товарищ Галузо. Видите! — засмеялся он, вздохнул, потом выпалил укоризненно: — Да бросьте вы покрывать ее. Не нужно вам это. И для вас лучше же. Бросьте. И нам легче.
— Кого покрывать?
— Ну, давайте поговорим как мужчина с мужчиной. Между нами, конечно… Девица она, безусловно, видная… Она вам что-нибудь обещала?.. Только по душам.
— Что обещала? — не сразу понял я его.
— Ну что? Известно что! Что может пообещать женщина… Ну, мало ли какие могут быть у вас приключения, слабости… Особенно, если выпьешь… Ну, вот вы опять, кажется, полезли в бутылку. И опять зазря. Ну вот, скажите, в Ростове у вас какие были с ней отношения? Ведь с этим сейчас просто. Да и между нами же… Я вот вам честно скажу: был на стажировке в Краснодаре, а там бабенки, знаете! Первый сорт! Ну, а что я — святой? Или вы, что ли, святой? Жена далеко…
— Садитесь на весла. Я устал, — сказал я ему.
Я сел на корму и закурил. Мне почему-то стало тоскливо от этого разговора. Теперь уже лодка с милиционером была смутным, хотя и близким пятном. Было слышно, как он что-то пел себе под нос. Пожалуй, я не знал, куда сейчас ехать, и без них наверняка заблудился бы. Ериков вообще не было видно, и Бугровский вел лодку как будто чутьем. Звезд высыпало, как только, наверное, и может быть в августе.
— Значит, не хотите отвечать? — спросил он после долгого молчания.
— Скажите, а вы серьезно считаете, что мужчина мужчине может задавать подобные вопросы? — спросил я. — Вы в этом уверены? Или вам на способы своего следствия наплевать? Ведь вас за способы, наверное, не осудят? А если это так нужно, я лучше зайду в Темрюке к прокурору.
— А убивать, по-вашему, можно? — из темноты ответил он. — Или одни убивают, а я должен быть кисельной барышней?
— Так разве она убивала, что ли?
— А вот я, представьте себе, не знаю, — почти выкрикнул он, приблизив свое лицо, — зачем она вас посылала на место убийства? Высмотреть чего там? И каким таким способом рассчитывалась с вами или, извините, собиралась отплатить? Я вам по жизни, по сути говорю, а вы со мной по теории, — он круто повернул лодку из ерика. — Значит, ничего сейчас не скажете? Меня ведь не ваш облик интересует. Не ваш. А вы проявляете гонор, хотя ничего не знаете. Вот и защищай вас.
Я не ответил, он тоже замолчал, и до меня доносилось только его дыхание и поскрипывание уключин соседней лодки. Стало совсем черно, воды как будто не было, но камыш каким-то образом посветлел и был виден отчетливо, словно излучался. На всем пространстве ни единого звука.
— Ну ладно, сами разбираться будем, — вздохнул он. — Только смотрите, Галузо, чтоб вам потом стыдно не было за наши, так сказать, развлечения. Суд ведь и частные определения выносит. Знаете, конечно. А вы ведь не какой-нибудь шофер, которому все простить можно. Вот как этот Кириллов.
— Не стоит опережать события. Не надо, — ответил я ему.
Впереди небо странно розовело, точно от пожара.
— Хм! — усмехнулся он. — А вы когда же… Вы уезжать когда собираетесь отсюда, между прочим? Или это тоже ваша личная, неприкосновенная ваша жизнь?.. Вас Симохин обещал отправить?
— Утром, — сказал я. — Завтра.
— Так вот, Галузо, советую… Вы, конечно, считаете меня… Ну, это ваше личное дело, кем там вы меня считаете, но уезжайте имеете с нами. Сейчас. Будет лучше. Да, да. Не показывайте характер. Власть — она все равно сильнее вас. Верно? Место в машине найдется. В газике. Массы в Ордынке, сами понимаете, возбуждены. Обсуждают. Ну, ясно?.. Вот так. Симохина нет, а у вашей красавицы я взял подписку о невыезде. Поэтому, думаю, радости вам здесь от нее не предстоит. Опять же извините за правду.
