аплодировала. Зарина визжала от восторга. Лицо Аглаи посерело.
– Еще.
– Наша очередь, – начала Варвара, но уничтожающий взгляд, на который нарвалась, заставил послушно принести мяч.
Второй удар ушел в противоположный нижний угол. Я отбил ступней – в растяжке, чуть не сев на шпагат, на который садиться не умею. Было больно, но реакция зрителей оправдала страдания. В некоторых окнах появились заинтересованные лица. На крыше замерли стражи, забыв, что смотреть нужно в другую сторону.
Аглая нервно отступила назад. Разбежавшаяся Варвара ударила пыром – носком сапога, прямо, со всей дури.
– Ча! Па! Ча! Па! – начала скандировать Зарина, когда мяч вновь оказался в моих руках.
Тома не попала по воротам и смущенно отошла, разбежалась Зарина. Удар оказался незатейливо прост и несилен, но я изобразил мучение, с которым как бы едва отбил мяч. Но все же отбил, пропустить было бы полной профанацией задумки, а так – самое то. Подарок, который ничего не стоит дарящему и очень ценен одариваемому. Моя заложница расцвела.
– Ты. – Аглая показала на Варвару.
Варвара встала в ворота. Введя в заблуждение обманным движением, Аглая вбила мяч между расставленных ног подруги, вскинутый подбородок гордо обернулся. Никто не ликовал. Все ждали моей очереди.
Я пропустил вперед Тому и Зарину. Они забить не сумели. Выйдя на точку, я чуточку поиграл с мячом ногой в сапоге и бронзовом поноже, подкидывая носком, и трюк Аглаи повторился в моем исполнении – еще более стремительном и мощном. Варвара смущенно обернулась на оказавшийся позади мяч.
– Хватит. Убирайте, – Аглая в раздражении указала на ворота. – У нас появился новый серьезный игрок. Становится интересно. Чего смотрите?
Последнее адресовалось стражам на крыше.
Когда лишние зрители исчезли, Аглая принялась отрабатывать мечевой бой с воображаемым противником. Отточенные движения наводили страх, но я помнил, с какой легкостью ее победила царисса.
Варвара с Зариной потащили ворота на склад. Тома тоже занялась фехтованием. Тяжело ей придется. Желание огромно, а задатков ноль. Говорю как испытанный специалист-теоретик.
Я потихоньку ушел с поля, по дороге на секунду заглянул в свою комнату, затем разыскал кладовницу.
– Можно поменять?
Женщина сначала сурово, затем удивленно вгляделась в пятна на протянутой простыне, лицо заинтересованно ткнулось носом в испачканную темным ткань, пальцы потерли и пожмакали, а ноздри, а потом и глаза расширились:
– Земляное масло? Как?
– Из окна. Ночью.
Я развел руками. Добавить нечего.
– Это большая редкость. – Брови женщины хмуро сошлись. – И еще большая ценность.
– Оно есть в школе?
– Хранится в оружейной цариссы. Всего один кувшин.
– Под замком?
Кажется, кладовница не знала слова, но поняла по смыслу.
– Закрыто, – согласно сказала она. – Надежно. – Ее указательный палец вознесся на одну из дверей с установленной массивной щеколдой. – Никто и никогда не посмеет…
Ага, сказал я про себя и, взяв новую простыню, вышел. Новых фактов расследование не принесло. «Никто и никогда» – предмет веры. Преступники чаще всего люди неверующие.
Глава 15
Вместо продолжения тренировки я решил вздремнуть. Сказал же папринций: у кого что хромает, то и подтянуть. У меня хромало со сном.
Из сладкой дремы вывели скрипы и тихий разговор Солнышка и Злюки на соседнем лежаке.
– Ну и? – с типично девчачьим любопытством вопрошала Зарина, распахнув глаза, рот и вообще все, что распахивается хотя бы гипотетически.
Карина, как более взрослая, степенно отвечала:
– Да. Я попросила руки Никандра Дарьина.
– А она? – раздалось до оскомины знакомое по моим школе, двору и всем местам, где девчонки собирались числом более одной.
– Задумалась. Главное, что не отвергла. Говорит, что, во-первых, рано – в любом случае еще год на проверку отношений и трезвости выбора. Во-вторых – его присяга цариссе Дарье. Желателен равноценный обмен. Но это невозможно: был бы у меня такой Никандр дома, я разве просила бы?
Младшая сестра лежала на животе, загнув голени кверху и бессознательно болтая ими в воздухе, старшая возлежала солидно, на боку, подставив руку под голову и уперев щеку в ладонь. Впрочем, ногами Карина тоже шевелила. Наверное, это у них семейное. Сестры вели свой сестрячий разговор, делились мыслями и секретами, мне было не них. Но заснуть уже не получалось. Хорошо, что я прилег не раздеваясь. Сейчас встану…
– Последнее условие цариссы Дарьи, когда я почти отчаялась, – выдержав театральную паузу, продолжила Карина, – перейти к ней. Дать присягу и служить верно и доблестно.
– А ты?
Округлившимся глазам Зарины стало больше некуда округляться. Предел. Дальше – только вытягиваться вертикально. Или расширяться, как Вселенная после Большого Взрыва, во все стороны одновременно. Кажется, Зарина выбрала последнее.
– Мы обе понимаем, цариссой мне не стать – две старшие впереди, – медленно проговаривала Карина давно передуманное. – Всю жизнь работать на них, подбирая, словно подачки, себе в мужья лучших из худших, отброшенных Милославой и Лисаветой за ненадобностью…
– И ты?!..
– Да.
Вот так номер. Карина сделала выбор. Порвать с семьей, стать обычной войницей Кариной Дарьиной – но с любимым человеком. А что? Позже они вместе подберут еще двоих, как здесь принято, будут жить-поживать, да для Дарьиной службы новых войниц и войников рожать.
Такого я ожидал скорее от Глафиры. Злюка удивила так удивила. Вот он, ожидаемый секретик сиявшей соседки.
– Зарина и Карина! – громко раздалось снаружи. – Дежурство на стену!
Сестры встрепенулись, принялись поправлять обмундирование.
Теперь вставать не нужно. Перевернувшись на другой бок, я опять прикрыл глаза.
Вместо сна пришла Тома.
– Не спишь? Для наших соседок была команда, и я подумала…
– Сплю.
Я забыл, что Тома никогда не понимала моих шуток.
– Стой! – пришлось крикнуть вдогонку, когда дверь уже закрывалась с отвратительным воем. – Естественно, не сплю, если ответил. Проходи, располагайся.
Одетая в доспехи, Тома сдвинула к стенке обе простыни на лежаке Зарины и аккуратно присела.
– Ложись, не стесняйся. Никто не сгонит. – Я перевернулся на спину, закинул руки за голову, а ногу на ногу. Как хорошо, когда не надо притворяться.
Поколебавшись, Тома тоже прилегла.
– Что будем делать?
– Сейчас? – бездумно упало с языка.
Вот вечно что-то такое сморожу…
Я почувствовал, как мое лицо пошло пятнами, а вольготная поза из раскрепощенной вдруг обратилась в расхлюстанно-пошлую, хотя внешне ничего не поменялось. Язык мой – враг мой. Когда, наконец, пойму?
Тома нахмурилась:
– Вообще.
– Ждать. Мы в мышеловке. Вдвоем далеко не уйти. Как и где искать Кудеяра Лесного – я не имею представления. Также не имею понятия, что делать потом, когда найдем.
– Пойдем освобождать Шурика, – безапелляционно заявила Тома.
– Пока к Варфоломее не вернемся мы трое – ты, я и Зарина – он находится в безопасности, а вот в
