Но я все равно хочу забрать тебя с собой в Нью-Йорк. Это не обязательно должно быть чем-то большим, если ты не хочешь этого. Но я не могу оставить тебя здесь, Мэл. — Я качаю головой. — Не здесь. Отрицай это сколько угодно, но я вижу, что эта работа тебе не подходит. Она подавляет твой дух. Заставляет идти на компромиссы. А ты не должна так поступать. Не тогда, когда я могу помочь.
Она опускает голову, ее глаза опускаются на цемент, и она беззвучно качает головой. И это сжимает мое сердце. Собрав всю свою сдержанность, я протягиваю руку вверх и аккуратно зажимаю ее подбородок между большим и малым пальцами. Затем я поднимаю ее лицо вверх, чтобы она посмотрела на меня.
— Почему ты не позволяешь мне помочь? — Бормочу я, опуская голову, пока мы не оказываемся на уровне глаз.
— Я не могу быть с тобой, — заикается она, и эти слова звучат почти болезненно для признания. Они режут сердце, как кинжал. Но я подавляю боль, пытаясь понять ее, даже если знаю, что от этого будет только больнее.
— Почему нет?
Мэл качает головой, по ее высокой скуле скатывается слеза, и когда она пытается опустить взгляд, я заставляю ее продолжать смотреть на меня.
— Пожалуйста, просто скажи мне. Не может быть ничего хуже, чем эта агония неизвестности.
— Я боюсь тебя, — вздыхает она, и ее слова звучат так тихо, что их почти не слышно.
Я ошибался. Это определенно хуже.
Я судорожно сглатываю, пытаясь вытеснить сердце из горла, и опускаю руку, делая шаг назад. После той жизни, которую она прожила, после того, что она видела, даже выдержала, я все еще пугаю ее? Я знаю, что я нехороший человек. Я далеко не достоин ее. Но никогда в жизни я не заботился так глубоко о другом человеке. Я никогда не хотел быть более достойным.
В голове проносится путаница, когда я вспоминаю нашу первую ночь вместе, когда она пришла ко мне в комнату. Где я ошибся? Я старался быть чертовски осторожным, но, возможно, я неправильно понял сигналы. Тренировки моего отца никогда не отличались особым мастерством в установлении человеческих связей.
Я могу прочитать страх человека через всю комнату. Я могу почувствовать его сильные и слабые стороны еще до того, как мы вступим в бой. Но знать, действительно ли Мэл хотела меня той ночью…? Может, я больший монстр, чем мне кажется.
— Тебе не нужно меня бояться, Мэл, — настаиваю я. — Я никогда не причиню тебе вреда. Я… — Я подавился своим следующим обещанием, так как боль от него пронзила мою грудь. — Я никогда больше не прикоснусь к тебе. Просто. Позволь мне помочь тебе.
Мэл качает головой, из ее легких вырывается тихий всхлип, и она нетерпеливо смахивает слезы, которые начинают капать. Это мучительно — видеть, как она плачет, как ей больно, и не знать, как помочь. Я хочу убрать расстояние между нами, заключить ее в свои объятия. Но я только что пообещал, что не буду этого делать, и от осознания того, что она плачет из-за меня, становится еще хуже.
— Я не это имела в виду, — пробормотала она, снова взяв себя в руки. И когда ее темные глаза снова встречаются с моими, я впервые вижу в них неподдельный страх. — Я боюсь, потому что ты имеешь надо мной власть, против которой я беспомощна. Я не могу доверять… Я не могу доверять себе рядом с тобой. А после моего прошлого с мужчинами…
— Ты не можешь доверять мне, — заканчиваю я, и в груди у меня щемит.
Я ничего не могу с собой поделать. Теперь, когда я понимаю, что она имеет в виду, я не могу оставаться в стороне. Я сделаю все возможное, чтобы заслужить это доверие. Сократив расстояние между нами, я прижимаю руку к ее спине, обнимая ее лицо, и заглядываю в ее завораживающие глаза.
— Но, Мэл, разве ты не видишь, что и ты имеешь надо мной власть? Я готов на все ради тебя. Я не гоняюсь за женщинами, но за тобой я бы погнался на край земли, если бы ты мне позволила.
У Мэл перехватывает дыхание. Должно быть, она чувствует, как мое сердце бьется под ее ладонями, лежащими на моей груди. Ее взгляд опускается к моим губам, ее язык высунулся, чтобы смочить собственные, и, хотя я знаю, что это риск, я медленно наклоняюсь, чтобы поцеловать ее.
Наши губы встречаются со взрывом фейерверка, жар нашего влечения проникает в мое сердце. Когда я крепче обхватываю ее талию, Мэл обхватывает мою шею руками и притягивает ее ближе. В моем теле разгорается страсть. Я мог бы целовать ее вечно, держать в объятиях и просто забыть о завтрашнем дне.
И тут за моей спиной захлопывается дверь.
Я инстинктивно вздрагиваю, когда Мэл напрягается. Прервав наш поцелуй, я крепко прижимаю ее к груди и смотрю в лицо потенциальной угрозе. А мой брат Виктор смотрит на нас с неприкрытым раздражением.
— Тебя ждут на сцене, — рычит он на Мэл, и, видимо, она ему нравится, потому что он достаточно великодушен, чтобы не упоминать, что Харпер, на самом деле, вовсе не искал его. Именно поэтому он, вероятно, только что провел последние десять минут, получая по ушам за то, что покинул свой пост без разрешения.
Его взгляд переключается на меня, и он хмурится, когда видит мои руки на ее талии.
— Я иду прямо сейчас, — задыхаясь, говорит она, пытаясь вырваться из моих объятий.
Но я не позволяю ей уйти далеко. Вместо этого я даю ей достаточно свободы, чтобы идти, следуя за ней к двери. Судя по всему, я сомневаюсь, что Виктор пропустит меня, но сейчас меня ничто не остановит.
— Что ты делаешь? — Шипит Мэл, когда понимает, что я на шаг позади нее.
— Я не позволю тебе вернуться одной, — честно заявляю я.
— Нет, позволишь. Мистер Келли сказал, что убьет тебя, если ты вернешься, — заявляет она, в ее голосе нарастает паника.
— Мэл…
— Мы не будем делать этого прямо сейчас, — твердо заявляет она. — Я закончу свою смену, а ты уходишь.
После того, что случилось прошлой ночью, я знаю, что лучше не давить на нее. Поэтому, проглотив свою ревность, я киваю.
— Но ты встретишься со мной завтра утром? — Настаиваю я. — В кофейне через дорогу.
Глаза нервно перебегают на Вика, но Мэл закусывает губу и кивает. Затем она поворачивается и мчится обратно в дом.
25
