молот Яков.
– Дороже, – вздохнул Иван Царевич. – Прутик да клок шерсти от медведя. И еще чешуйка щукина.
– Ты чего, Ивашка, умом тронулся? – подозрительно уставился на него Яков.
– Да ну тебя! – Иван Царевич даже не обиделся, поскольку всецело был поглощен горечью утраты. Ведь не спроста котомка его пропала. Точно, не спроста!
– Да объясни ты толком!
– Сказывал же тебе про вещи волшебные: от зверья и лешего, а теперь куда мне без них?
– Вот гадство! – грохнул кузнец молотом по наковальне. – Бес спер, который сбежал. Голову даю на отсечение!
Иван Царевич сполз спиной по воротине и прислонился к ней затылком.
– А что мне с твоей головы, Яков? Э-эх, невезуха!
– Говорил же: не привечай бесов. Говорил? Вот тебе и аукнулось.
– Да чего теперь говорить-то! Котомки все едино не вернешь.
– А енто мы еще поглядим! – сурово свел брови Яков.
Он отложил молот и опять сунул лезвие в воду. Вода зашипела, над ведром взвилось облако пара.
– Пошли! – сказал кузнец, снимая кожаный фартук и вешая его на гвоздик.
– Куда?
– Куда надо! – Яков подхватил на ходу крепкую лопату, прислоненную к стене, легко вскинул ее на плечо и направился вон из кузницы. – Тут недалече.
Иван Царевич, позабыв про гнусное самочувствие, устремился следом за бодро вышагивающим кузнецом.
«Рога он им сшибать собрался этой лопатой, что ль? – подумал Иван Царевич, едва поспевая за спешащим невесть куда кузнецом. – Только бы не вместе с головами! Бесы, конечно, а все ж жаль…»
Почему так подумалось про головы-то с рогами? Слишком уж решительно настроен был Яков.
Глава 12. Бесова бабушка
Тяжелая железная дверь в темницу, где томилась Василиса, распахнулась с противным скрежетом, и на пороге возник Кощей собственной персоной. Василиса, сидевшая у небольшого зарешеченного оконца и со вздохами взиравшая на неприглядный пейзаж Кощеевых владений, даже не подумала обернуться, будто и не услышала.
– Сидишь? – обратил Василисино внимание на свою персону Кощей, немного помявшись на пороге.
– А чего ж мне, навытяжку стоять пред тобой, козлище ты старый? – глухо отозвалась Василиса, не оборачиваясь и не отнимая руки от подбородка, которой его подпирала.
– Не груби, Василиска! – осторожно погрозил пальцем Кощей.
Василисы он несколько побаивался. Вреда, конечно, большого она нанести ему не могла – все одно бессмертный, – а колдонуть гадость какую – так это запросто: рога там отрастить, как у оленя, рыло свиное приделать или еще чего веселенькое. Забавница большая Василиса на сей счет была, да и с фантазией у нее полный порядок. Тем паче, скучно в темнице сидеть, сами понимаете.
Василиса ничего не ответила, только томно вздохнула.
– Люб я тебе али нет? – еще малость поколебавшись, продолжил вступительную речь Кощей. Никак он к сути вопроса перейти не мог – слабость выказать.
– Да ты чего, плесень застарелая, с трона упал да головкой приложился? – на этот раз Василиса все же снизошла до взгляда. Презрительного, правда, полного ненависти, но уже что-то.
– Гхм-м! – Кощей и вовсе растерялся от подобного напора. Знал, что не мил Василисе, но могла бы как-то повежливее, что ли, ответить, к примеру: «Уйди, постылый» или что-нибуть в том же духе. – Как некрасиво со старшими так разговаривать. Тем более вопрос-то, можно сказать, риторический был.
– А мне нет никакого интересу с тобой разговоры разговаривать, и на вопросы твои глупые я отвечать не подряжалась, – грубо бросила Василиса.
– Ай-яй-яй! – покачал головой Кощей Бессмертный и наконец-то переступил порог темницы, а войдя, остановился у самых дверей – вдруг, да и ретироваться срочно придется, – кулак в костлявый бок упер, корону на лысине заломил и говорит: – Непочтительная ты дама, Василиска. Гордая слишком. Говорил тебе, выходи за меня.
– А чего я за тобой не видала, хорек ты плешивый? – зевнула Василиса. Надоело ей уже изо дня в день слушать одни и те же глупости, а тем паче, отвечать на них.
– Старость – не порок, а…
– Насмешка над природой, – закончила за Кощея Василиса. – В твоем случае, конечно.
– Кончай, Василиска! Слышишь? Кончай енто безобразие! – затряс пальцем Кощей.
– Ты поаккуратней-то пальцем тряси.
– А то что?
– Отвалится! – Василиса вновь отвернулась к окошку.
– По-человечески прошу: завязывай со своими шуточками!
– А ты никак человеком себя возомнил, разбойная твоя морда? Мумия ходячая! – Василиса показала Кощею язык.
– Какая еще мумия? Чего ты несешь?!
– Египетская! Вся в бинтах и в губной помаде-е…
– Да я… я тебя… я… – запыхтел Кощей, яростно сжимая кулаки и наливаясь краской, но вдруг остыл, сделал три глубоких вдоха-выдоха и пробормотал себе под нос. – Я спокоен, я совершенно спокоен… – Промедитировав, Кощей вновь распахнул глаза и разулыбался. – Ну вот, я – снова я.
– Раздвоение личности, что ль? – опять поддела Василиса.
– Спокойствие, только спокойствие, – выдохнул Кощей, скрежеща зубами. – Я вот зачем пришел.
– Про то ты уже спрашивал, – напомнила Василиса.
– Про что же?
– Да про женитьбу. Это я так, на всякий случай. У тебя ведь застарелый старческий маразм.
– Нет, почему?! – не на шутку разобиделся Кощей Бессмертный. – Я пока на память не жалуюсь!
– Ой ли?
– Ну, хватит, – устало произнес Кощей, отерев лицо сухонькой ладошкой. – Я об Иване твоем речь веду.
– Никак сюда идет? – наконец проявила интерес к происходящему Василиса.
– Идет, идет, – буркнул Кощей. – Только вот зачем?
– Как зачем? А меня из плена гнусного вызволять.
– Ты, Василиска, кончай глупости-то молоть. Все по-честному: договор с тобой был?
– Ну, был, – вынуждена была признать Василиса.
– Нарушила?
– Ничего я не нарушала! Это жаба твоя бесчестная накрутила-навертела. Я остаток срока честно отработала.
– О том ведаю, – кивнул Кощей. – Но ты сама подписалась под тем договором. Так что за тобой еще денек оставался.
– День туды, день сюды! Тебе-то чего с этого? Все едино замуж за тебя, козла мумифицированного, не пойду!
– Речь не о том! – наотмашь рубанул рукой Кощей. – Речь об Ивашке твоем: чего ему тут надобно, коли все по-честному?
– А ты никак испужался, козлище старый? – заулыбалась Василиса.
– Кончай меня козлищем обзывать! – взбеленился Кощей Бессмертный. – Неприятно мне.
– А как же тебя еще величать?
– Кощеюшка, например. Коша. А лучше Кошенька.
– Тьфу, гадость какая! – сплюнула в окошко Василиса. – Так и быть, сморчком тебя жухлым звать буду.
– Измываешься все? – Кощей склонил голову вбок, прищурив один глаз, отчего стал похож на сморщенную несвежую картофелину.
– Должна же я как-то развлекаться. Скука у тебя смертная.
– А ты речь-то в сторону не уводи. Отвечай прямо: чего Иван ко мне прется?
– А это ты у него спросишь, когда он придет. И вообще, отпустил бы ты меня подобру-поздорову. На кой я тебе такая
