теперь царило радостное оживление, а в поле, наоборот, уставшие бойцы были на грани все бросить и разойтись по своим палаткам. Особенно близки к этому были те, кто видел все своими глазами.
Оценивая возникшую ситуацию, Иоанн невольно подумал: все дело в том, что этот выстрел сделала человеческая рука, а вот результат, несомненно, дело рук великих богов. Так сейчас считает каждый солдат и в нашей армии, и в осажденном городе.
Внезапно цезарь почувствовал некоторую странность, в одночасье осознав, что только он один смотрит на место трагедии, тогда как весь штаб легиона не отрываясь следит за ним. Десятки глаз: трибуны, адъютанты, писцы — все пялились на Иоанна так, словно чего-то от него ждали.
В этот момент у него промелькнуло запоздалое раскаяние: «А ведь это я убил Сертория. Я своим дурацким обманом отправил его на смерть. Они все поняли и винят меня! Кто-то подслушал… Да нет, это невозможно! Чушь!»
Мысли лихорадочно заметались в голове цезаря. Он переводил взгляд с одного офицера на другого. Они все меня осуждают!
С его губ уже готово было сорваться: «Я не виноват!», но, к счастью, прямо за ним вдруг зазвучал знакомый голос:
— Какого черта, Ваше Высочество, вы тут делаете?! Мы с ног сбились, пока вас нашли! — Лицо Прокопия, стоящего у него за спиной, выражало крайнюю степень недовольства. — Как вы здесь оказались? Вы хоть понимаете, что после смерти легата вы здесь теперь самый старший воинский чин? Хоть как цезарь, хоть как прокуратор провинции — все равно, как вам больше нравится!
— Так вот в чем дело! — облегченно выдохнул Иоанн. — А я то… Вот идиот! Ну, слава богу…
Не понимая настроения своего воспитанника, патрикий пребывал в шоке:
— Чему вы радуетесь? Это же катастрофа! Ситуация безвыходная! Отказаться нельзя, это несмываемое пятно на всю жизнь. А принять командование… Даже не представляю, что хуже! Скажите, цезарь, вы хоть немного разбираетесь в том, что здесь происходит?
Еще раз оглядев окружающих и найдя полное подтверждение словам патрикия, Иоанн вдруг успокоился. Главное, никто не понял, почему Серторий рванул под вражеские снаряды, а остальное… Да черт с ним с остальным, как-нибудь разберемся!
Он нахмурился, пытаясь изобразить максимально грозный вид, и кивнул комиту охраны:
— Возьмите людей и принесите тело легата.
Воины бросились исполнять приказ, но в этот момент вновь раздался характерный свист. Защитники города перезарядили метательную машину!
Глава 32
Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию
Город Ур
Бен Авалар никогда не брал в руки оружия. В том горном селе, где он родился, каждый мальчишка мечтал стать великим разбойником, а он хотел быть строителем. Над ним смеялись, его били, и били жестоко, но оружие так и не появилось в его руке. У горцев долины Ура была поговорка: обнажил кинжал — бей!
Так просто. Нож в руке. Значит, надо бить. Один раз ударил, и ты уже воин навсегда, а он хотел быть строителем. Он был неграмотен, не знал основ математики и геометрии, но был прирожденным инженером. Его перестали бить, когда он поставил ворот на глубокий колодец, куда женщины опускали кожаные ведра и, нагнувшись, вытаскивали их с водой, выбирая веревку. Когда сельские бабы увидели, что достать тяжелое ведро можно, просто вращая ручку ворота, а не напрягаясь изо всех сил, рискуя свалиться в колодец, то тронуть Бен Авалара решился бы только кто-нибудь совершенно отмороженный. Потом он строил мост через расщелину, а когда закончил, ушел из дома. Пристал к проходящему каравану и ушел. Караван направлялся из Ура в Царский Город, и там, после многих лет изматывающего труда, к Авалару пришла слава. Великий зодчий, механик и художник, которого знает сам император, — вот кем стал никому не известный мальчишка, начавший когда-то чернорабочим в мастерской архитектора.
Примерно за год до начала войны совет города Ура пригласил его для строительства храма. Если бы это был какой-нибудь другой провинциальный город, он бы не поехал, но своему родному Бен Авалар отказать не мог. Для него он решил создать нечто грандиозное — храм, который никто никогда не строил, — и прославить тем свой народ на весь мир. Разочарование наступило довольно быстро. Отцы города хотели просто храм, быстро и недорого, главным украшением которого было бы имя самого Бен Авалара. Целый год его кормили обещаниями, но деньги так и не нашлись. В бешенстве Бен Авалар послал городской совет к черту и решил уехать, но тут началась война. Вскоре Хозрой потерпел поражение, и долина Ура наполнилась бегущими войсками. На дорогах стало небезопасно, шайки мародеров грабили у стен самого города, и Бен Авалар позволил уговорить себя остаться. Затем пришли туринцы и взяли Ур в осаду. Наверное, он мог выйти — Константин с радостью бы принял обратно своего лучшего мастера, но Бен Авалар не мог бросить родной город в такой момент. Были долгие бессонные ночи, полные сомнений: должен ли он встать на сторону горожан или осудить их и бежать к императору, а, может, вообще отсидеться и не вмешиваться ни во что? Вчера вечером он сделал выбор. Бен Авалар вошел в зал городского совета со словами, удивившими многих:
— Чем я могу помочь своему народу?
Никто не ждал от него такого поступка. Встать на сторону Ура, пойти против императора — значило поставить крест на своей карьере, а, может, и на жизни. Если бы у них был выбор, то далеко не каждый поступил бы так же.
Командующий городского ополчения подошел вплотную к мастеру:
— Я понимаю, чего будет стоить тебе сегодняшнее решение, и, поверь, мы очень ценим твою решимость. Одно то, что такой человек, как ты, встал на сторону Ура, добавит уверенности в сердцах его защитников. — Бывший глава гильдии торговцев шерстью с чувством затряс руку Бен Авалара.
Командор гарнизона Ван Сид, когда-то дослужившийся до чина комита в имперской пехоте, с интересом взглянул на прославленного мастера:
— У нас серьезные проблемы с баллистами. Ты можешь помочь?
Это было не совсем то, чего ожидал художник. Он думал, ему сразу вручат меч и отправят на стену, где он погибнет в первом же бою и избавится наконец от мучающих его сомнений.
Бен Авалар, растерявшись, ответил, как сумел:
— Не знаю. Я могу посмотреть, но…
Ван Сид предпочел не заметить внутренних метаний Авалара:
— Вот и отлично! Утром я пришлю за тобой людей.
* * *
Рассвет еще не занимался, когда грохот в дверь сорвал Бен Авалара с постели.
— Мастер, туринцы
