идут на штурм! Я Салах, десятник личной охраны Ван Сида. Мы за вами!
— Иду! — заорал в ответ Бен Авалар, натягивая на себя рубаху.
Они бежали по узким улочкам в темноте, рискуя разбить себе головы о булыжники мостовой.
Интуитивно уворачиваясь от невидимого угла дома, Бен Авалар горько усмехнулся:
— Мы как ящерицы в каменных норах.
Внезапно Салах остановился и, указав на гигантскую башню главных ворот, крикнул.
— Мастер, вы давайте наверх! Там наша самая большая машина, о вас предупреждены. А мы к Ван Сиду.
Салах с бойцами уже почти скрылся в темноте, но неожиданно обернулся и, словно вспомнив, добавил:
— Да, командир там, зовут Сердар. Он со странностями — так вы не обижайтесь.
Наверху стоял жуткий гвалт. Почти два десятка потных мужиков суетились вокруг баллисты, что-то крутили, что-то таскали и не переставая орали. Их командир, мрачного вида горец, не обратил на Бен Авалара никакого внимания. Бросив мимолетный взгляд на появившегося на башне чужака, он продолжил раздавать хлесткие команды. Дело двигалось медленно. Двенадцать человек, по два на рычаг, напрягаясь изо всех сил, крутили кабестан, натягивая скрученные канаты и поднимая противовесы, остальные тащили здоровенный камень.
Бен Авалар присел на корточки у стены, откуда ему было хорошо видно как катапульту, так и марширующие туринские легионы. Туринцы разворачивались огромным железным зверем, каждым движением демонстрируя свою силу и непобедимость. Забыв на мгновение, зачем он здесь, Бен Авалар залюбовался грозной грацией вражеской армии. Один из стальных прямоугольников остановился напротив городских ворот и мгновенно рассыпался. Воины выстроились в десятки цепочек, по которым под прикрытием щитов потекли камни и корзины с землей. Бронированная лента с бесперебойно плывущими по ней камнями начала свою работу, и крепостной ров стал заполняться. Вокруг защелкали тетивы луков и послышались проклятья лучников, всякий раз, как стрелы застревали в щитах или проносились мимо. Вдруг ухнуло совсем рядом, и башня содрогнулась. Авалар перевел взгляд на разогнувшуюся баллисту и увидел, как огромный валун полетел в сторону врага. Уже достаточно рассвело, что можно было отчетливо различить, насколько медленно летит камень, как загодя расступаются легионеры и как с грохотом, но никого не задев, он падает, взметая комья земли.
Интуитивно, даже не заметив, что сказал это вслух, Бен Авалар отметил:
— Слишком тяжелый для этой машины.
Время текло медленно и ничего не менялось. Все утро прошло в той же безрезультатной возне. Авалар по-прежнему сидел на корточках, ни во что не вмешиваясь, лишь изредка рисуя что-то мелом на камнях. Наконец он поднялся и подошел к баллисте. Обслуга как раз заканчивала взводить ствол. Командир уже не бегал и не кричал: он, как и все, зверски устал — в первую очередь, от бесполезности их адского труда.
Поймав момент тишины, великий мастер с совершенно бесстрастным выражением лица обратился к старшему наряда:
— Вы знаете, что с рассвета вы выстрелили всего четыре раза и не убили не одного туринца?
Лицо командира орудия исказила гримаса ярости: только абсолютно безрассудный человек мог брякнуть подобное в такую минуту. Он уже хотел придушить чужака, но Бен Авалар продолжил, как ни в чем не бывало:
— Слишком неэффективно! Здесь много чего надо поменять, но это позже. Сейчас принесите вон ту сеть, которой вы поднимаете камни на башню.
Выражение лица Сердара начало меняться, уж больно спокойно и уверенно звучал голос мастера.
— Мне приказали во всем помогать вам и не мешать, но я хотел бы знать, чего вы хотите?
Не дождавшись разъяснений, он все же отдал приказ своим людям принести сеть, и Авалар указал им, что делать:
— Сеть прикрепите вот сюда, к концу ствола в виде петли пращи, если кто видел. — Затем мастер все же обернулся к командиру: — Я хочу, чтобы ваша катапульта наносила урон врагу. Этого достаточно?
Его невозмутимость поразила Сердара так, что он заорал:
— Да кто же здесь этого не хочет?! Ты посмотри на моих людей — на них лица нет!
Однако это не произвело никакого впечатления на Бен Авалара.
— Сейчас не время для эмоций. Наколите камней поменьше, не крупнее кулака, и общим весом вполовину вашего обычного заряда.
Командир расчета набычился, но пошел выполнять, бросив на ходу:
— Меньше кулака провалятся в ячейки.
Мастер на мгновение задумался, и в его голосе появился оттенок уважения:
— Вот это уместно! Знаете, положите-ка на сеть рогожу: для первого раза сойдет, а потом уж доведете до ума.
Баллиста была готова к выстрелу, командир сам встал у рычага, но все, не сговариваясь, ждали команды мастера. Бен Авалар взглянул на поле — там между цепочками легионеров метался какой-то всадник в позолоченной, бликующей на солнце броне.
Вздохнув, мастер махнул рукой:
— Давай!
Сердар выбил рычаг, катапульта ухнула, и смертоносный рой, издавая грозный свист, помчался в сторону врага. Бен Авалар видел, как сверкающий всадник остановился, что-то втолковывая своим воинам, затем, видимо услышав незнакомый звук, обернулся и замер. В этот момент адская сила смела его вместе с конем, и, взметая столб пыли, поволокла по земле, корёжа и разрывая на части. Несколько мгновений все, кто был рядом с Аваларом, стояли молча, словно завороженные, не веря в результат своего выстрела. Наконец, когда до них дошло, все двадцать глоток разразились восторженным воплем, его подхватили на стенах. Все, кто видел и кто нет, орали во весь голос, и этот грозный рев на мгновение остановил военную машину империи. Воины всех четырех легионов постепенно останавливали свою монотонную работу, бросали камни под ноги и с удивлением переглядывались, безмолвно спрашивая друг друга:
— Что случилось? Чего это горожане так разорались?
Бен Авалар был единственным человеком на стенах, кто не заходился от радостного крика. Он молча смотрел туда, где валялись в пыли останки пяти человек и лошади. Внезапно он перевел взгляд на свои ладони и, хотя они были пусты, понял: сегодня Бен Авалар предал свою мечту — сегодня он взял в руки оружие.
Глава 33
Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию
Лагерь Великой армии под стенами Ура
Четыре легионера поставили носилки с изуродованным телом Сертория Вара прямо перед цезарем. Иоанн невольно отвел взгляд: на бывшего легата страшно было смотреть.
Прокопий, подавив рвотный спазм, тоже отвернулся:
— Как это его так угораздило?
Не вдаваясь в подробности, Иоанн произнес только одно слово:
— Баллиста.
Не поднимая глаз, патрикий поморщился:
— Не хотел бы я в таком виде предстать перед Всевышним. — И тут же взмолился: — Мой цезарь, прикажите унести тело. Ведь невозможно смотреть!
Иоанн
