— Умри, предатель! — рыкнул Варек, подлетая прямо к Чарису, и отбросил болтер, намереваясь воспользоваться кулаками. Он врезался в логиса и схватил шкатулку, чтобы вырвать ее у противника.
— Нет! — воскликнул Клинок Ворона, взмахнув посохом.
Варек взревел от боли — руку затянуло за пределы реального пространства, и его самого потащило следом. Искажающий вихрь раздирал конечность, и кровь хлестала по концентрическим спиралям под треск брони и хруст раздираемой плоти.
Клинок Ворона выпустил обжигающую шаровую молнию, которая врезалась в нагрудник Чариса и отбросила его на алтарь. То, что осталось от Варека, повалилось на пол, булькая кровавой пеной — половина его тела была оторвана. Клинок Ворона замахнулся для нового удара, и посох его затрещал от ярости, почерпнутой у бури.
Он не увидел залп, вырвавшийся из шкатулки. Все, что он чувствовал — боль, захлестнувшую его. Душераздирающую, вскрывающую разум боль. Для этого и было предназначено устройство, это была его единственная цель. Шкатулку создал мастер технологии, развитой до такой степени, что она походила на колдовство. В этот момент Клинок Ворона познал имя артефакта, открывшееся его ищущему сознанию. На древнем наречии ксеносов, на котором ныне говорили только в одном городе галактики, оно звучало как Айекс Комморра. Сердце Агонии.
Черный огонь прорвал его защиту, разбил психические обереги. Он почувствовал, что его поднимает в воздух, что доспехи объяты огнем. С треском Клинок Ворона ударился о стену, сокрушая камень. Пламя все не гасло. Кровь потекла по внутренней поверхности шлема. С него сорвало нагрудник, так что обнажилась плоть под ним. Черный панцирь пошел пузырями и раскололся, рассекая кожу, разрывая мышцы.
— За Всеотца!
Клинок Ворона с трудом услышал Локра, который ворвался в комнату с пульсирующим от энергии ледяным топором. Чарис развернулся, чтобы взяться за него, но Свелок уже был на ногах, и его болтер изрыгал снаряды. Клинок Ворона почувствовал, как теряет сознание, и попытался удержать его.
Он настолько ослаб, что ему грозит шок. Надо сконцентрироваться на чем-то. На чем угодно.
Жрец запрокинул голову. Взгляд скользнул по потолку. И тут он увидел ее, выжженную на потолке помещения, нанесенную колдовским огнем, тот знак, что привел его сюда. Руна. Она месяцами снилась ему в глубинах космоса, там, на ударном крейсере. Это был ключ.
Этого хватило. Он осознал.
Глубоко внутри искалеченного, окровавленного тела темный волк открыл свои желтые глаза. Последовательность образов пронеслась сквозь сознание жреца, сливаясь друг с другом по мере того, как они переполняли разум. Он ощутил, как вокруг толпятся души, невероятно древние, давно уже мертвые. Среди них был чародей в белой маске и черной броне. Он был здесь, в этой комнате, давно — пять тысяч лет назад.
Новые образы хлынули в его разум. Другая планета — промышленный ад, покрытый комплексами Адептус Механикус. Темные силуэты мчались в полыхающих небесах — летучие корабли с зубчатыми крыльями, чьими командами были ночные кошмары. Мужчины и женщины бежали с лицами, искаженными от ужаса. Среди них шагали стройные корсары. Они тоже были эльдарами, но другого рода. В самом центре видения находился создатель Сердца, гемонкул, что сгорбился над своей чудовищной машиной, наблюдая, как рабов гонят, словно скот, в паутинный портал. Кожа его была серой, пронизанной черными венами. Глаза — безжалостные омуты, полные пресыщенной скуки, окна души, давно охладевшей за столетия ужаса. В них был виден внушающий страх разум, знания запретных искусств. Он собирался использовать шкатулку, чтобы вызвать боль из-за пределов вселенной. Это и только это, было целью ее создания.
Видение изменилось. Было сражение, и ряды человеческих войск двигались по разоренному городу. Корсаров теснили. Гемонкул слишком долго медлил, и в видение ворвались солдаты в панцирной броне, скитарии, ординатус. Были сокрушительные взрывы, массированный обстрел лазерным огнем, отступление. Паутинный портал закрылся. Кошмары ушли.
Снова изменение. Посреди разрушения, окруженный плачущими выжившими людьми и дымящимися обломками, явился молодой логис. Он выглядел красивым, плоть его еще не была отмечена прикосновением Бога-Машины. Он наклонился, привлеченный видом странной черной шкатулки. Ее строение показалось ему в некотором роде приятным. Логис поднял вещицу и спрятал в мантии. Он собирался сохранить ее в тайне и узнать, как ее использовать.
Но кошмары знали, как найти шкатулку. Они вернулись и преследовали его меж звезд. Пока он владел ею, они могли найти его. Он не мог отдыхать достаточно долго, чтобы познать устройство. Его следовало спрятать. Где-нибудь далеко. В безопасности, пока он не поймет, что это такое. В безопасности, пока след не затеряется, и он сможет вернуться, чтобы забрать шкатулку.
Клинок Ворона рывком вернулся в реальность. Видения задрожали и исчезли. Его призвала сюда не шкатулка. Его призвала руна, высеченная колдовским огнем, оставленная ксеносом, присутствие которого он все еще чувствовал. Реальный мир вокруг стремительно возвращал себе четкость. Все, что осталось от мысленного послания — только три слова.
Я ослабил портал.
Клинок Ворона попытался собраться. Даже его сверхчеловеческий организм был близок к коллапсу. Наполовину сгустившаяся кровь текла из обнаженной груди. Локр и Свелок продолжали сражаться. Их раздирали на части. Ни одно оружие Астартес не могло навредить врагу. Всеми силами они уклонялись от яростных залпов черного пламени, но конец схватки был лишь делом времени. Клинок Ворона увидел, как Сердце схватило ледяной топор Локра, протащило его сквозь измерения и обратило в обломки металла.
Он с трудом принял полусидячее положение, чувствуя, как горят легкие. Чарис закрыл люк, запер их всех внутри. Он контролировал каждое устройство в комнате и заранее удостоверился, что никто из них не сбежит.
Но Клинок Ворона принадлежал к сынам Фенриса, и побег был последней мыслью, о которой он мог подумать. Как и Свелок, жрец дарил смерть, был хищником, охотящимся зверем в бесконечной войне. Отличался только способ убийства.
Клинок Ворона прикрыл обожженные глаза и распахнул разум имматериуму. Темный волк заворчал от удовольствия. Руны на доспехах почернели — Клинок Ворона стягивал всю оставшуюся силу. Он возвращался к сущности того, чему обучали рунических жрецов, к первородным инструментам своего искусства.
К стихиям. И это был мир бурь.
— Освободись!
Клинок Ворона закричал от боли, пронесшейся сквозь его тело и разум. Он чувствовал, что гроза далеко в небесах ответила на его зов. Облака кипели и мчались по небу, торопясь туда, откуда их призывали. Уже близкие океаны кислоты хлынули на выжженную землю, неестественно вздутые от силы, подчинившейся Клинку Ворона.
Дождь усилился. Он перешел в ливень, падающий на камни, подобно ударам молота. Даже скрытый от него двадцатью метрами камня, Клинок Ворона чувствовал его сокрушительную ярость. Едкая, бурлящая, взбаламученная жижа заливала поверхность долины и стекала по шахте, ведущей в их комнату. Он добавил еще энергии, не обращая внимания на предупреждающие сигналы тела, переносящего смертельную нагрузку. Основное сердце остановилось, но буря все еще отвечала на зов. Он чувствовал, с какой тяжестью кислота давит на люк. Металл начал дымиться.
Жрец открыл глаза. Локр лежал, отброшенный в сторону, Сердце наполовину испарило его лицо. Клинок Ворона увидел, как Свелока отшвырнуло назад, двухметровый гигант в полном силовом доспехе полетел через весь зал, как кукла, и заскользил по полу, круша машины, оказавшиеся на его пути. Затем Чарис пошел на него.
— Русс, направь меня, — прошептал жрец, выхватил болт-пистолет из кобуры, вскинул его вверх и выстрелил в люк.
Металл тут же лопнул, разметав обломки по всему помещению и освободив путь потоку. Вниз хлынула кислота. Когитаторы зашипели и взорвались, раскидывая разбрасывая по полу снопы искр. Обжигающая жидкость попала на открытые раны Клинка Ворона, и тот упал, содрогаясь от новых мук. Спина судорожно выгнулась, и он закричал, осыпаемый каплями жидкой, кипящей боли.
Слишком медленно Чарис вдернул голую руку обратно в перчатку. Кислота прожигала обнаженную плоть, проедала насквозь и кожу, и кость, и металл. Теперь закричал и логис, и вокс-искажатель не мог очистить его голос от страха. Он попытался стиснуть шкатулку, но пальцев больше не было — их смыло в едкую трясину глубиной по колено, булькающую у его ног. Артефакт вывалился из рук и упал прямо в клокочущую коррозивную массу.
Соприкоснувшись с жидкостью, шкатулка начала с головокружительной скоростью менять формы. Мгновение она отчаянно крутилась, ее стены невероятно быстро складывались и раскладывались. Затем, словно почувствовав, что даже ее бесконечному злу грозит погибель, она перестала вращаться. Шкатулка содрогнулась, воздух вокруг нее выгорел во внезапной озоновой вспышке. Кислота образовала кипящую сферу, бурлящую, насыщенную черным огнем. Из шкатулки раздался оглушительный вопль, как будто миллион замученных голосов мгновенно вырвался обратно в мир смертных.
