Может, это и есть ностальгия? Кто сказал, что ностальгия бывает только по тем местам, где ты родился? Наверное, Вера имела дело с неким антиподом ностальгии – по тем местам, где ты мог родиться, но почему-то не родился, по чужой далёкой земле, которая ждала три года и честно дождалась, не изменившись и тем самым не предав твоих воспоминаний, как это зачастую случается с воспоминаниями юных лет, сохраняющими предметы, улицы и дома в гораздо более крупном и привлекательном виде, чем есть на самом деле, обрекая на разочарование всех, кто после долгих странствий возвращается к местам своего детства.
Но вот уже паспортный контроль и вопрос о цели Вериной поездки. Американский офицер кажется ей старым знакомым. «Business», – говорит Вера и скрывает невольную улыбку, возникшую от ощущения непонятного счастья (когда цель поездки деловая, так не улыбаются). И вот она, везя перед собой багаж, выходит в зал ожидания. Юра уже здесь. Он видит её и, нетерпеливо заканчивая несвоевременный телефонный разговор с кем-то из пациентов, уже улыбается и обнимает её. А через пять минут они несутся по системе эстакад и тоннелей прочь с территории аэропорта навстречу городу мечты.
6
Юра с Таней покинули СССР весной 1988 года.
Путь всех эмигрантов пролегал по известному маршруту: «Венская опера – Римские каникулы – Американская трагедия». Вена и Рим служили «перевалочными пунктами» для отбывающих из СССР в недружественные США. Там пересматривались документы, оформлялись новые бумаги. Как правило, люди «застревали» в Европе на неделю-две, и это, по правде говоря, были прекрасные дни, наполненные впечатлениями и ожиданиями.
Человек обычно имеет некое представление о тех местах, где собирается побывать. По очевидным причинам советские граждане знали о Европе мало. Однако про Вену почти каждый слышал, что она славится оперным театром. Поэтому, прибывая в Австрию, считали своим долгом посетить Венскую оперу. В театр шли даже те, кто и вовсе оперу не любил; это было что-то вроде традиции – отдавали дань тому единственному и скудному представлению о городе, которое имели. И действительно, если кому придётся рассказывать, что побывал в Вене, тебя обязательно спросят: «Ну и как там Венская опера?» И что это получится, если ты ответишь, что в опере не был? Вроде как: «Слона-то я и не приметил». Поэтому первая станция в маршруте ошалевшего от впечатлений эмигранта называлась «Венская опера». Стоит ли говорить, что Юра с Таней тоже там побывали? Одним из ярких эпизодов остался в памяти Юры вопрос одного мальчика: «Мама, а мы что, в сказку попали?» Да, это действительно была сказка. При этом не покидала мысль: «Как же нас обманывали…» Для Юры и Тани сказка длилась две недели, после чего их перевезли в Рим.
«Римские каникулы» получили своё название благодаря неминуемому праздному шатанию бывших советских граждан по Риму. Подготовка документов завершена, все бумаги поданы в нужные инстанции, и оставалось только дожидаться их получения, наслаждаясь красотами и климатом гостеприимной Италии. Однако в 1988 году эмиграция достигла такого невероятного размаха, что отведённая на «каникулы» одна неделя обернулась пятью… месяцами. Объяснялось это неспособностью бюрократического колеса, пускай даже и европейского, вращаться в таком немыслимом темпе. Разумеется, в формате «каникул» все пять месяцев проходить не могли, причём по очень банальной причине – материальное пособие не предполагалось платить так долго. Пособие было урезано настолько, что не хватало на еду, не говоря уже о передвижении по стране и посещении музеев. Возник финансовый кризис.
Были те, кто роптал и подавлял в себе естественные и культурные потребности, а были и другие, кто пытался искать работу. Разумеется, работу можно найти только неквалифицированную. Юра относился ко второй категории, и он не боялся и не стеснялся никаких занятий. «Ты должна прокатиться по Италии и всё посмотреть, раз уж мы здесь задержались, а я постараюсь заработать немного денег», – сказал он Тане и устроился чистить конюшни на местный конный завод. Это занятие принесло бесправному переселенцу приличный по советским меркам доход, а его жене дало возможность объездить большую часть Италии. Естественно, что он и слышать ничего не хотел о том, чтобы Таня тоже работала: «Твоя задача – совершенствовать английский, чтобы начать зарабатывать в Америке сразу, как только мы туда доберемся, тогда и я смогу учиться», – отвечал он жене.
«Американская трагедия» – это словосочетание стало понятно только по прибытии. Вожделенная Америка, такая долгожданная, взлелеянная и превознесённая в мечтах, краше которой ничего, казалось, и быть не могло, перед которой Вена и роскошный Рим должны были служить чем-то вроде тренировки восприятия, чтобы не онеметь от восторга, – эта Америка проваливала все ожидания.
Вена была прекрасна, Рим оказался ещё прекраснее. Доверяя тенденции, от Америки ждали, что она поразит, убьёт наповал своей красотой, богатством, роскошью и ещё Бог весть какими чудесами, но вместо всего этого их встретила Филадельфия со скучным видом американского порта, не обременённого никакими смысловыми и культурными нагрузками, кроме собственно портовых функций и соответствующей инфраструктуры крупного города. К тому же это была конечная станция в их путешествии. Движение на запад было завершено, и новых впечатлений не предвиделось. Им выдали документы и обеспечили безнадёжно маленьким социальным пособием и жильём.
Разве таким представлялся итог всех мытарств? Перед ними должен был раскинуться океан с бесконечными возможностями и море свободы, а вместо них оказались лишь неизвестность и предоставленность самим себе. Странники вместо сказочного Эльдорадо попали в страну, где не было всемирно известной оперы, не было готики и барокко, где всем управляло Ratio и другие управляющие были не в фаворе. Это была страна победителей, бизнесменов или, на худой конец, трудоголиков. Она не была создана для поэтов, художников, неудачников и мечтателей.
Так хотелось думать (и думалось) поначалу. И многим потребовалось немало времени, чтобы расстаться с этим представлением.
Во-первых, океан возможностей всё-таки обнаружился, только он не выбрасывал свои дары тут же к ногам растерянного путника. Сперва необходимо было построить судно, освоить правила управления, вооружиться картой и компасом, а затем уже отправляться реализовывать эти самые возможности. Никакой предоставленности самим себе тоже не было, точнее, она была у тех, кто сам её выбрал. Кое-кто сообразил, что на пособие худо-бедно можно прожить, и не торопился приступать к работе. Тех же, кто имел хоть какие-то амбиции, страна добросовестно «вела»: были организованы бесплатные языковые курсы и экзамены, выплачивалось пособие и предоставлялось какое-никакое жилье, что позволяло учиться, не заботясь о необходимости выживать. Во-вторых, готика, барокко и опера оказались не столь уж необходимыми компонентами для каждодневной жизни. Тем более очень скоро многие поняли, что Европа со всеми её атрибутами стала отсюда куда доступнее, чем с берегов их бывшей Родины. А ещё здесь был Нью-Йорк, готовый удовлетворить любые, самые капризные притязания.
Требовалось ещё изменить в себе отношение к деньгам. Деньги вовсе не были в Америке «кумиром» (как учила Советская власть), но и не были «презренной монетой». Они измеряли результат твоих усилий. Разговоры «в пользу бедных» не культивировались – бедным здесь по мере возможности помогали. Лежать на диване, употребляя алкоголь, и декларировать «тщету всего сущего» в Америке, что характерно, тоже оказалось проще и комфортнее, чем в СССР, но только у окружающей публики не было ни времени, ни интереса обращать на декламатора внимание. Трудно было прослыть пророком, лежа на диване или под забором. Многие по привычке полежали-полежали, а потом встали и пошли овладевать новой (или сильно видоизменённой старой) профессией. Да, эта страна была создана для победителей, но не в меньшей степени она была создана и для неудачников. Здесь было ощутимо лучше и тем и другим. И чем быстрее люди это понимали, тем скорее налаживалась их жизнь.
Танина профессия и знание английского позволили ей быстро найти место, и сразу стало немного легче сводить концы с концами. Месяца через три усердных занятий Юра успешно сдал языковой экзамен и тоже хотел начать работать, но жена продолжала настаивать на дальнейшем его обучении – теперь уже медицине. Таня высоко оценивала способности мужа и видела у него впереди большую перспективу.
7
Дорога от аэропорта до городка Лафайет занимает около часа. Трафик в середине дня не напряжённый. Юрин автомобиль несётся быстро и бесшумно. Что тут скажешь: хорошая дорога, хорошая машина. Неожиданно Веру охватило чувство хмельного восторга: от смены часовых поясов, быстрой езды по холмам и сбивчивой торопливости речи, что случается, когда у людей много чего накопилось сказать друг другу.
