Гораздо хуже было, когда Светка сама вместе с мужиком ночевала на кухне — почему-то приходила ей в голову такая фантазия. В такие дни она ощущала себя на полную катушку гулящей дамой и всю ночь напролет хихикала. Только тетя Тоня, отодвинув табуретку, которой подпирали дверь, отваживалась входить в помещение и ругать непутевую женщину.
Светка лениво огрызалась, лежа с сигаретой на маленьком диванчике.
— До чего же я все-таки добрая! — слышался хриплый ее голос. — Сколько мне ни делают зла, я все равно людям одно добро… одно добро…
Светкин монолог не встречал поддержки, и она черпала вдохновение в себе самой:
— Нет, до чего же я все-таки добрая! Вот вчера подруга увела у меня мужика. Что я сделала, теть Тонь? Нет, ты спроси, теть Тонь!
— Еще чего, буду я спрашивать! — возмущалась тетя Тоня.
— Вот и я говорю, что добрая. Я ей морду бить не стала, нет, не стала, вот я какая добрая! — торжественно заключает Светка, ожидая аплодисментов.
Но тетя Тоня со зверским видом закрывает кран и отчаливает в свою уютную норку.
Рассеянно слушая кухонный гомон, Стас густо посолил яичницу и, думая о своем, почему-то сказал:
— Вот как это бывает!
— Вот именно! — тут же подхватил тему Вован. — Я тебе расскажу, как это бывает. Помнишь очереди за водкой? Ну, когда у нас виноградники вырезали, выпендриваясь перед мировым сообществом?
— Помню, помню, — ответил Стас, чтобы остановить неуправляемый словесный поток Вована, но это еще больше того раззадорило:
— Стою я как-то в очереди. Давали тогда по два пузыря, а у меня кодла на улице, что нам литр? Очередь подошла, я заплакал и говорю продавщице: «Жа-алко!» Она спрашивает: «Кого?» «Папаню в шахте завалило…» — говорю, а сам реву навзрыд. Она сама чуть не плачет, тихонько спрашивает: «Сколько?» «Десять,» — отвечаю. Она бутылки в сумку складывает и спрашивает: «Куда же ты, горемычный?» Я слезы вытираю: «Пойду папаню откапывать!» — И Вован заливисто хохочет.
Стас уносит яичницу в комнату и возвращается за чайником, он представляет Ирочку в этой грубой обстановке и ужасается: «Нет-нет и нет! Это значит нет — никогда!»
Начинался рабочий день, и город спешил в столицу. На месте работали немногие — в основном, в гигантском подземном институте. «А кстати, чем она сама занимается? С виду похожа на школьницу. Почему я раньше ничего не слышал о племяннице из Минска?»
Улицы закончились и дальше вились лесные тропинки, Стас выбрал одну из них и зашагал в сторону института. Здесь когда-то шумел густой лес, но сейчас он поредел. Подмосковному городку отводилась роль легких огромного мегаполиса, но он справлялся с ней плохо. Лес все еще был зеленым, но он погибал, как старый больной человек: деревья ложились на землю и медленно умирали.
Именно под этим лесом находились подземные лаборатории, а не под самим городом, как иногда говорили. Бывшее оборонное предприятие 10 лет назад отдали науке. Тогда и пришел в институт Станислав Громов. Ассистент профессора Сажина — это звучало громко. Стас многому научился у этого нелюдимого человека: его увлеченности наукой, его исследовательскому терпению, его умению легко перешагивать через неудачи.
— Неудачи нужны человеку, как воздух, — любил повторять в те годы Сажин, — они закаляют, они создают стимул, они ведут человечество к прогрессу!
Уже в те годы Сажин был маститым ученым. За 10 лет они не один пуд соли съели, но и сейчас Громов признавался себе, что профессор — закрытая книга для окружающих, и даже для него.
Сворачивая на короткую тропу, Стас вдруг споткнулся: «Закрытая книга? Или ему есть что скрывать? Теперь вот еще и Ирочка!» Часто бывая в семье Сажиных, Стас хорошо знал обоих сыновей, был особенно дружен с Екатериной Сергеевной, не раз помогал ей в бытовых вопросах, но он впервые задумался: знал ли он самого доктора?
Глава 6
— Саша! Ты приготовил питательный раствор для биоферментов?
— Конечно! Александр Степанович! Только у нас кончаются пшеничные отруби.
— Я понял! Заявку подавал?
— Уже давно! Но толку нет! — ответил молодой лаборант Александр Кузьмичев, которому доктор Сажин всецело доверял.
— Я поговорю со снабженцем, — ответил профессор. — Видно, он не боится потерять место работы!
— А кто у нас дорожит местом? — спросил, входя в лабораторию, Петр Петрович. — На нашу зарплату не проживешь.
— Какая разница? — ответил доктор Сажин. — Ты бы лучше, Петр, мне сказал: как ведут себя трансферазы? В последних опытах они что-то бунтовали.
— Все нормально! — ответил ученый. — Мы изменили их количественное содержание в составе биофермента, и масса перестала вспухать, как тесто.
— Напрасно, — жестко ответил доктор. — Сначала надо было проверить действие именно этого состава на живых организмах. Как же вы сделаете научное открытие, если не проверите случайный результат?
— У нас все культуры в работе, — сухо возразил Петр Петрович и сел за микроскоп.
— Всем привет! — уверенным шагом спортсмена в лабораторию вошел Стас. — О чем спор?
— Спор у нас, как всегда, научный, а ты, как всегда свеж и подтянут! — с удовольствием ответил Петр Петрович. — Девушки не докучают?
— Вон кому докучают! — Стас показал на лаборанта, который только что выглянул из личной лаборатории доктора Сажина.
— Александр Степанович! — услышали они голос Саши. — Не могли бы вы пройти в свой кабинет?
Секретные разработки, на которые доктор Сажин имел право, как профессор и завлаб, разглашению не подлежали. Свободный доступ к опытным образцам в личной лаборатории имелся лишь у лаборанта Кузьмичева, но он не владел системой разработок. Доктор был настолько уверен в преданности отрока от науки, который и ночевал частенько возле своих сосудов и ванн, что не испытывал беспокойства за свои исследования.
— Вот, посмотрите-ка, Александр Степанович, на эту культуру, которую мы условно назвали «Катюшей». Две ночи назад она вела себя необычно. Я не стал звонить вам домой — вы же болели!
— А что с ней?
— Биомасса сильно волновалась, если можно так выразиться: то надувалась, то опадала, то пузырьки появлялись…
— Долго?
— Часа два. И цвет у нее поменялся. Видите, сейчас изумрудно-прозрачный, а был темно-зеленым, как море в бурю. Да вы посмотрите на видеозаписи, я все снял.
— Молодец! Обязательно посмотрю, — доктор Сажин отложил кассету в сторону, — но не сейчас.
Доктор потерял интерес к исследованиям — он уже знал результат. Именно «Катюшу» принимала его жена целый месяц. А потом у него возникла спонтанная мысль — дать ей критическую дозу. Сейчас это решение Сажина уже не слишком радовало. Конечно, эксперимент прошел удачно, но что-то тревожило доктора Сажина: как будто жизнь его продолжается, но вроде как без Катеньки. А это ему не нравилось.
Саша занялся фильтровкой компонентов, а профессор отправился в дирекцию. Ему требовалась ходьба, чтобы поразмышлять.
— Саш! — в лабораторию позвонила лаборантка Верочка. — Мы с Натальей в в обеденный перерыв в городское кафе идем! Ты с нами?
— Не знаю! Посмотрим!
— Ну звони, если что!
Пройдя быстрым шагом две аллеи, доктор Сажин вспоминал и сопоставлял результаты эксперимента. Что-то его тревожило и мучило! Науке известны шесть классов ферментов. Лаборатория «Биологические катализаторы» выращивала живую биологическую ткань — основу для приготовления чудо-препаратов. Экспериментируя с одним из ферментов, доктор Сажин случайно создал уникальное по своей активности поле. Он замкнул поле вокруг биоткани и длительное время наблюдал, что происходит. Оно резко менялось. Биоткань, обработанную полем, он вживил мышам и заметил, что у них меняется биологический возраст. Дальше надо было проследить, как меняется генетическая программа животных, но это было связано с длительными наблюдениями. Требовалось подключать другие лаборатории — а именно этого доктор Сажин не хотел. Это означало рассекретить исследования.
Поэтому-то научная совесть профессора была не вполне чиста: он не знал конечных результатов эксперимента. Он и сейчас не мог предвидеть дальнейших последствий. Он задавал себе вопросы: идет ли дальнейшее омоложение организма Кати? На сколько она помолодела? Что с ней может произойти дальше? Он даже не мог с уверенностью сказать: будет ли она жива?
Одним словом, доктор Сажин жалел о своей неосмотрительности и торопливости. Это его тревожило и беспокоило.
В лабораторию заглянул мужчина в рабочих джинсах.
— А-а, никого нет? — спросил он. — Тогда я войду!
— Да входи ты! — рассердился Саша. — Чего боишься?
— И ничего я не боюсь! Просто начальство не люблю!
— Сам же начальство возишь, а не любишь! У нас рангом поменьше начальство…
— Ладно, ладно, не шуми, — примиряюще пробурчал мужчина. — Я тут тебе чебуреков принес. Мать вчера стряпала. Жалуется опять, что ты пропал со своей наукой!
