Сопровождающие без лишних расспросов доставили экспертов Центра в местное управление геологоразведки, откуда они в семь утра, так и не поспав и не узнав ничего толком, отправились на вездеходе к месту установки автоматической станции наблюдения за НЛО.
Вездеход был на воздушной подушке, за городом водитель дал полный газ, и полсотни километров до поселка Березовое, возле которого на сопке, рядом с метеостанцией, стоял мини-комплекс АСН, они преодолели всего за полчаса.
Под Березовом вдоль дороги пошли сплошные вырубки, в основном старые, поросшие кедровым молодняком и кустарником. Рудаков, глядя на голые пространства, усеянные пнями, которых не мог скрыть даже многолетний кустарник, с грустью подумал, что тайга в местах порубки уже никогда не восстановит своей былой красы. Здесь даже леса не будет приличного – ивовый подлесок да кустарниковая ольха, а кедровые сосны и ель, составляющие основное богатство края, растут медленно, веками... Даже если рубить лес с умом, следует помнить, что природа на это не рассчитывала.
На метеостанции их встретил молодой светловолосый и светлоглазый парень, соединявший в одном лице начальника и обслуживающий персонал. Парня звали Костей, работал он на станции недавно, «отбывал срок» стажировки, по его словам, будучи студентом Санкт-Петербургского гидрометеорологического института.
– Вашей аппаратуры я не касался, – сказал он, кивая на полускрытую оборудованием метеостанции круглую будочку за сетчатой оградой, стоявшую особняком на самом краю обрывистого склона сопки. – Говорят, там сплошная кошмарная автоматика, интегральные схемы и все такое прочее...
– Так оно и есть, – сказал угрюмый Губаренко, за дорогу не сказавший ни слова. Немногословие помощника импонировало Рудакову, и это его молчаливое одобрение сближало их больше, чем уверения в симпатиях.
– Извините за любопытство, но за два месяца отрыва от цивилизации невольно становишься навязчивым.
– Ничего, все нормально. Иди открой, – сказал Рудаков помощнику и снова повернулся к метеорологу. – Костя, вы не замечали, включалась ли аппаратура нашей станции?
– По-моему, да, один раз, причем вчера вечером. Я как раз готовил сводку в своем жилище, когда вдруг что-то сверкнуло в окне и загудело. Я выскочил – над будкой антенна ворочается. Повращалась и утихла. Вот и все. Антенна – это локатор, наверно? Правильно?
– Локатор.
– А луч...
– Это лазер. Больше ничего не заметили?
– Да вроде нет. Лазер... да, с размахом работаете, – с уважением сказал Костя. – В общем, как закончите дела, приходите, у меня и переночевать место найдется. А вечером можно в поселок сходить, всего три километра. Моя станция, – он улыбнулся, – тоже не без автоматики.
Рудаков поблагодарил словоохотливого метеоролога и обошел будку, в которой уже скрылся Губаренко. Под сопкой, в теснине миниатюрного ущелья, бежала такая же миниатюрная прозрачная речка. Оттуда доносился журчащий плеск и волнами накатывала свежесть.
«Хорошее место, – подумал Рудаков, обводя глазами горизонт. – Сопочник, тайга... здесь она, похоже, еще нетронутая. Пожить бы в таком уголке с месяц с детьми. А что, может, устроить когда-нибудь такую семейную экспедицию?»
– Алексеич, – приглушенно окликнул Рудакова из будки Губаренко. – Иди-ка сюда. Есть запись-то...
К вечеру они проверили функционирование систем станции, протестировали ее компьютер и сменили пленку в регистрационной аппаратуре. Губаренко к тому же откалибровал сельсины на антенне локатора и провел контроль синхронного включения теле– и фотокамер и лазера. По сути дела, задание было выполнено, но Рудаков с молчаливого согласия напарника решил отправиться в обратный путь утром, вечер же и ночь провести в компании с метеорологом, вобрать в себя «прану» тайги.
А около десяти часов вечера, когда Рудаков, прищелкнув к объективу портативной своей камеры инфраоптическую насадку, снимал ночной пейзаж, вновь сработала автоматика АСН.
Выскочившие из домика Губаренко и Костя увидели сначала рубиновую нить лазера, хлестнувшую беззвездное хмурое небо, потом разглядели на штабеле досок силуэт Рудакова с камерой.
– Фотоаппарат! – крикнул он, не оборачиваясь.
Губаренко сбегал за фотоаппаратом, и вовремя. Из-за вершины ближайшей сопки, поросшей кедрачом, выскользнули вдруг две светящиеся полупрозрачные полусферы и на бреющем полете пошли наискосок к речке. В этот момент снова сверкнул лучик лазерного щупа, коснулся одной из полусфер, и странные объекты мгновенно прыгнули метров на сто вверх, не тормозя и не останавливаясь. Секунду они продолжали движение по вертикали, потом остановились, словно раздумывая в нерешительности, что делать дальше, и разом метнулись к метеостанции, нацеливаясь, как показалось Губаренко, прямо на застывшего с кинокамерой Рудакова.
Полет полусфер был легок, бесшумен и стремителен. Казалось, сейчас они ударят в упорного человека с камерой, разнесут АСН, сметут с пути домик метеостанции, и Губаренко, падая, даже крикнул сгоряча:
– Ложись, Миша!
Но в последнее мгновение полусферы свечой пошли в небо, перпендикулярно к прежнему направлению, будто для них не существовали инерция и законы тяготения, и растворились в черноте неба.
Рудаков перестал снимать только тогда, когда кончилась кассета. Опустив камеру, он стоял и смотрел вслед исчезнувшим «тарелкам», и в душе у него пели фанфары и били барабаны: успели! Не верится, что такое возможно. Не слишком ли часто фортуна поворачивается ко мне лицом? Что я их – притягиваю, что ли? Третья встреча с НЛО... как нарочно подстроено... как будто они только того и ждут, чтобы я их заснял на пленку...
Сзади зашуршали шаги, и раздался восхищенный голос метеоролога:
– Ну и нервы у тебя, дядя! Везет же людям! Да и мне тоже, а?
– Это точно, – хладнокровно сказал Рудаков, взвешивая в руке камеру. – Ну как, Леша, предчувствие – великая вещь? Давай-ка посмотрим березинский искатель, авось обрадуем и Максима.
– Давай, – ответил невидимый Губаренко унылым тоном, словно не он минуту назад волновался за товарища...
...Ивлев провел рукой по лицу, на котором застыла странная гримаса не то ожидания, не то недоверия, и встал.
– Понятно. Тебе, Михаил, придется, наверное, сделать фотографии сегодня, они понадобятся как иллюстрации наших успехов. Может быть, это и дипломатия, но пусть уж американцы посмотрят на нашу работу с уважением. Хотя, с другой стороны, институт Хейнека, конечно, фирма.
Рудаков пожал плечами:
– Наша фирма не хуже. Сделаю.
– Ты, Максим, займись искателем. Надеюсь, сам найдешь решение. Чувствительность в два-три километра – дрянь, конечно. Потом обсудим схему в рабочем порядке.
Березин промолчал, зато Гаршин заметил:
– У меня есть кое-какие теоретические соображения, Игорь Тихонович, по математической модели движения НЛО. По-моему, получается нечто любопытное.
– Останешься и обговорим. Так, что еще? Что у тебя, Паша?
Кнежич, руководитель группы средств связи с НЛО, смущаясь, заворочался на стуле. Лысина его покрылась испариной.
– Тяжело, Игорь Тихонович, – наконец сказал он под общий смех.
– Ну что ж, – смеясь, проговорил Ивлев, – я понял. Ко всем: завтра меня не будет, поэтому работаете, как всегда, от звонка до звонка.
Это он намекал на то, что в свободное от командировок и прочих путешествий время они работали не по нормативам – приходили раньше и уходили гораздо позже.
– По всем вопросам административного характера обращаться к Тихонову. Вопросы есть?
Есть, подумал Рудаков, но вслух ничего не сказал. Ему вдруг показалось диким несоответствие повседневной рутинной работы, всех этих совещаний, оперативок, теоретических споров, научных советов и так далее с загадочностью неопознанных летающих объектов, с волнующей таинственностью их существования и постоянства равнодушия к людям, к их попыткам изучения и контакта. Что же они на самом деле? Пресловутые пришельцы? Гости из параллельных или перпендикулярных пространств? Секретное оружие одного из государств? Что? Или – кто?..
БЕРЕЗИН
К сожалению Березина, Ивлев на Алтай послал одного Рудакова, а в Карелию поехал сам, и тоже без сопровождающих.
АСН все еще не была готова, и сотрудники лаборатории, поделившись разочарованием, решили до приезда начальника довести станцию до ума, чтобы при любом удобном случае выехать с ней по первому требованию.
В пятницу Березин задержался в лаборатории, чтобы в одиночестве, в идеальных условиях – вся информация находилась под рукой, то есть по необходимости выводилась на дисплей персонального компьютера, связывающего информарий статистической группы со всеми лабораториями других институтов, – поразмышлять «за жизнь» вообще и в частности над причинами явного нежелания ноликов контактировать с людьми, раскрыть свою тайну, хотя, конечно, задумывался над этим не раз и раньше.
