Яна оказалась девушкой незамужней, поэтому не торопилась улизнуть к себе домой. Она поставила у кровати вазу с фруктами, протёрла пыль и приготовила чай с бутербродами. Весело болтая, мы обсудили и моё комичное падение и теперешнюю беспомощность, и Бузакина, а также последние городские новости и сплетни. И даже старую санитарку обсудили, любившую оказывается, тайком разглядывать моего Джоника во время отправления им естественных надобностей. Мне вдруг со смехом вспомнились её холодные перчатки и цепкая хватка, как у гвоздодёра! Время летело незаметно, пора было делать успокаивающий укол и засыпать. Этого отчаянно не хотелось, ведь я только-только вновь стал ощущать себя хоть сколько-нибудь мужчиной, а не перебинтованной недвижимостью. Ко всему прочему, Яна была отнюдь не дурственна собой, я даже начинал ловить себя на том, что флиртую. И как любому настоящему самцу мне хотелось продлить это общение, завоевать её, даже ценой здоровья, а может, и жизни…
— Не в этот раз, — ответила девушка.
Я уставился на неё, как олень на казарму в тайге. Я вдруг понял, что замечтался и мог сдуру ляпнуть что угодно, не осознавая.
— Не в этот раз я Вам почитаю вслух, — повторила Яна, — я просто маме ещё обещала остеохондроз её размять на ночь, извините. Только сами читать не вздумайте! Вам нельзя пока, нога-то хорошо идёт на поправку, а вот голову беречь ещё придётся долго!
Я облегчённо вздохнул. Значит, мои похотливые мыслишки таки не вырвались наружу. Это радовало.
— Кстати, насчёт того, что Вы могли убить бедных псов, знайте, я так не думаю, я Вам верю. Вы очень хороший человек! — искренне заверила она.
Я порадовался ещё раз, хоть один верящий соратник нашёлся! А это уже совсем не мало! Я попросил медсестру запереть меня на оба замка, благо после взлома дверь более-менее починили, выгнули, и теперь она была уродливой, но функциональной. Мы попрощались, она ушла, а я, получив укольчик, принялся обдумывать своё незавидное положение. Я решил, что быть больным и подследственным одновременно дико неприятно. Через пару деньков мой товарищ сыщик уже не сможет сдерживать интерес ко мне со стороны его коллег и однозначно заявятся прокурорские или милицейские. Что им говорить? Хорошо бы раздобыть хоть какую-нибудь информацию о том, как меня нашли, да и по квартире бы порыскать не мешало, вдруг на какие-нибудь улики наткнусь, думал я. Привлекать к этому Бузакина не было никакого смысла, он свою точку зрения высказал и был ленив выше меры, значит ничего не найдёт. Следовало привлечь моих друзей с работы, врач говорил, что мои коллеги пытались неоднократно прорваться в больницу, проведать меня, но он их не пустил. Значит, припрутся домой завтра, как пить дать. Вот только, вопрос, верят ли они мне так же, как, допустим, Яна? И много ли у них полезной для меня информации? Всего этого заочно не определишь, надо будет завтра их прощупать, решил я и заснул. Укол действовал безотказно.
* * *
В дверь, видимо, отчаянно колотили. Но я этого не слышал. Проснулся я от того, что мне в лицо бил сильный свет. Как только я пошевелился и приоткрыл глаза, дружно защелкали затворы фотоаппаратов, направленных прямо на меня. В комнате было полно народу. Можно сказать, что все оперативные службы города устроили в моей маленькой комнатушке модный показ. Разве что работников санэпидстанции в форме и фельдъегерей не наличествовало. Какие-то засранцы расхаживали в своих кителях по моей квартире, словно на дефиле, всё трогали и издали косились на меня, переговариваясь. Врачи «скорой помощи» настороженно перешептывались в сторонке. В проёме двери мелькали испуганные лица соседей и зевак. Понятые, догадался я и окончательно прогнал сон. Я явственно ощутил витавший в воздухе запах неприятностей, взять хотя бы то, что опять мне прекрасные видения после удавшегося вечера досмаковать не дали, уроды! А это уже само по себе не предвещало ничего хорошего. Я хотел часом подумать, что это моё воспалённое воображение придумало такую вот картину, сон реалистичный, типа, но не тут-то было. Всё по-настоящему, никак не понарошку. Я был взбешен и начал хамить с первых же слов:
— Если у вас тут командная игра какая, может «Зарница», кто раньше ко мне доберётся, то победителей не будет, вы одновременно припёрлись. Так что давайте по домам, эполеты и пуговицы чистить! У меня здесь не штаб, я вас расквартировывать не собираюсь!
Толпа перестала коситься и притихла. Сквозь стоящих протиснулся, расталкивая, Бузакин и произнёс:
— Я конечно, и сам всё вижу, но для протокола обязан спросить, Вы гражданин Ж…в, никуда со своей кровати не вставали, спали мертвецки, так?
- Мне вообще-то дядя доктор вставать запретил, я даже мочусь в судно, что за вопросы!? Меня тут судьба распяла, как морскую звезду, а вы припёрлись и глумитесь. Задолбали фотографировать, папарацци идиотские, — взъелся я и швырнул подушку прямо в очкарика с камерой.
— Значит, и про старушку в своём собственном коридоре, проткнутую стрелами ты тоже никак не в курсе? — продолжил мой бывший дружок с нотками негодования. Что ж, понять такой тон было можно, за спиной его находились начальник уголовного розыска и прокурор города. Было перед кем разыгрывать рвение.
— Какая нафиг старуха? Мне уколы снотворные колят, я только из стационара сбежал, ходить почти разучился, голова кружится, как на «Американских горках».
«Вот-вот, сбежал… а может, не долечили его там, творит всякие мерзости в бессознанке»-послышалась короткая реплика из толпы.
— Свиньи, больного терроризируете, — буркнул я обиженно и отвернулся.
Повисло молчание. Видимо, пришедшие многозначительно переглядывались, не зная, как поступить дальше. Первым прервал оцепенение прокурор:
— В общем, труп в морг, готовьте к опознанию. Ваших сотрудников выделите и организуйте здесь охрану. Оперативной группе — отпечатки все снять, и искать зацепки. Хоть сутки здесь торчите, но чтоб нашли. Экспертам — особенное внимание к входной двери и окнам, а к полудню точный ответ, находились ли посторонние в квартире. Обо всём, относящемся к делу, докладывать незамедлительно!
Он повернулся к сборищу:
— Так, господа спасатели и медики, спасибо, все свободны. Жители, расходимся! Дома тёплые постели. Корреспондентам и фотографам также спокойной ночи! Сержант, позаботьтесь!
Народ начал потихоньку расходиться, я же старательно прислушивался к происходящему в прихожей. Милиционеры озадаченно переговаривались, а иногда и шептались. Видимо, считали меня подозреваемым номер один, дебилы идиотские. По прошествии некоторого времени ко мне подошёл Бузакин, и я соизволил повернуться.
