Эннабел напротив, умиротворенно и благочинно разложила итоговый расклад и приступила к трактовке:
– Карты показывают вам превосходное будущее, мисс Найвери. Признаюсь, такую благоприятную картину я вижу весьма редко.
Девушка почти, что уже плача от своей как ей казалось серости, встрепенулась и взбодрилась:
– Правда, миссис Трайд? Что они показывают? Ну не томите, говорите, прошу вас!
– Поначалу вам придется дотянуть затянувшееся прохождение по восьмому кругу. Придется год полтора потерпеть.
– «Восьмой круг»? – Переспросила девушка – А, поняла, речь, наверное, идет о том проклятом восьмом цехе, где я работаю. Полтора года терпеть! А дальше? Какие изменения?
Эннабел беззаботно поиграла по столу пальцами.
– Зато после этого, вас ожидает знакомство с очень богатым незнакомцем. Вероятнее всего он из другого города. Встреча произойдет в оживленном месте, думаю, на ярмарке. Увидев вас, ему не захочется возвращаться домой одному.
– Ой, миссис Трайд, да возможно ли такое? – Зарделась мисс Найвери.
– Что джентльмены иногда возвращаются домой не одни? Возможно. – Съязвила она и, не дав клиентке опомниться, продолжала:
– Свадьба будет роскошной. Вы поселитесь в особняке, расположенном недалеко от моря. Будете в буквальном смысле купаться в бриллиантах и ездить на высокопоставленные приемы.
– Так он из благородных? – Пропищала мисс Найвери.
– Кровь голубая, карты врать не станут. Вижу и детей, право, какое безмятежное будущее.
– А что еще, что еще вы видите? – Нетерпеливо спросила девушка. Взяв в руки Шестерку Жезлов, Эннабел собиралась поведать о том, что она видит, но с черного входа появился Дэвид со словами:
– Ах, право, какая у меня жена нерадивая ученица! Никак она не может правильно научиться толковать значение карт! Бесполезно ее учить, и себе дороже, и перед столь обворожительными клиентками стыдно.
Он встал между клиенткой и Эннабел. Та с насмешливой надменностью вскинула голову. Его беспардонная выходка не привела ее в состояние гнева. Зато мисс Найвери практически деморализованная его появлением, судорожно вскочила.
– Мне неправильно нагадали? – С ужасом воскликнула она, становясь похожа на сморщенного гнома. – Да что ж так? Мне казалось, что миссис Трайд может предсказывать и без вас, мистер Трайд.
– Сказки пересказывать может. – С наигранным глубокомыслием произнес он. Его снова понесло по волне провокационных поступков, и остановиться он уже не мог. Пасуя перед силой жены, ему хотелось подобным действием что-то изъять из своей души, пусть ценой оскорбительных и неуемных сцен. Только он видел, что Эннабел этому не подавалась. Она со снисхождением наблюдала за ним. Он распалялся:
– Моя дражайшая женушка всегда боится говорить правду и вуалирует ее под покровом лести. Не верите? – Наступая на испуганную клиентку, спросил он. – Ну так слушайте! Будет у вас будущее в девятом цеху. Вы встретите проходимца, да, на ярмарке. Хоть в этом Эннабел не ошиблась. Вижу по картам, как он подкрадывается к вашему кошельку и пытается украсть. Тут набегает полиция и после этого домой ему путь заказан. Вас жалеет продавец овощей и начинает ухаживать за вами. Вот же эта карта, аркан влюбленных. Эннабел, куда ты смотрела? Скромная свадьба в дешевом трактире, сразу видно, муж не скряга, но эконом еще тот! Вот зараза. Вы уходите жить к нему в разваливавшуюся хижину, стоящую рядом с болотом. Кваканье лягушек, сырость и обрюзгший муж, составляет ваш удел на долгие годы. Так, что с приемами? Ну, конечно же! Каждый день вы будете помогать ему принимать покупателей. И все на высшем уровне, тому фунт картофеля, этой полфунта свеклы. А вот и дети! Голодранцы, честное слово. Старость вы встретите незаметно.
– Перестаньте! – заплакала мисс Найвери. – Не про меня вы говорите, не про меня. Я не приду больше сюда. – Она, рыдая, подбежала к двери и, обернувшись, со стоном крикнула:
– Денег не заплачу за такое предсказание. Чтоб я жила с продавцом овощей на болоте? Свят, свят, свят! Правильно о вас миссис Трайд ходят слухи. – И перекрестившись, со словами: «ведьма вы», выбежала из салона.
Дэвид с гримасой на лице развел ей вслед руками и обернулся к жене. Робость и оцепенение охватили его. Эннабел с беспристрастностью раскладывала пасьянс из новой колоды карт, вытащенных из кармана. Карты не сошлись, но ее подобное обстоятельство не расстроило. Затушив неспешно обе свечи, она встала и, проведя по лицу мужа рукой, с умиротворенной печалью сказала:
– Сожалею Дэвид. Есть кое-что сильнее меня – твоя гордыня. Прости.
И утомленно улыбнувшись, вышла из салона. Она направилась творить совместную симфонию тишины к Вирджинии. К утру, их спальня не озарилась ее приходом. А с потолка всю ночь раздавалось мрачное гудение и снег в городе истово обволакивал крыши домов и улицы. Что-то тяжелое и негативное как вакуум накрывало атмосферу. Трамваи встали, люди увязали в сугробах. Дэвид, так и не заснув, сидел в гостиной и над ним довлело чувство, что фантом добра этой ночью навсегда покинул их город. В морозной синеве гора Астарот еще четче выделялась вдали и ее пик обреченно врезался в облачные покрова. В церквях застыли языки колоколов. И лишь в каменном, но обветшалом здании, именуемом «консерваторией», музыканты, в числе коих были и побывавшие в доме у Трайдов, с пылкостью разучивали новый симфонический опус. Они выжигали ноты музицируя с помощью своих инструментов. Позади них, разместился хор. Задор и вакханалия витали в репетиционном зале. А на постаменте всем руководила Вирджиния. Ее новая симфония должна была открыть врата в царство теней.
Дэвид за ночь растерял всю браваду. Непонятный страх впитался в его сознание и ему казалось, что под утро растворилась не ночь, а целое столетие. Что-то в недрах его духовного содержания надломилось и треснуло. Теперь он осознавал, что своей кажущейся шалостью, он переступил черту дозволенности. Оскорбил наглыми речами жену и таким образом ее потерял, неизвестно на время или навсегда, но теперь нужно было отыскать ее за образовавшейся чертой дозволенности. Но где она? В доме ее не было. Верхняя одежда висела на месте. Стоя перед вешалкой, покусывая в раздумье кулак, он неожиданно для себя сорвался с места и кинулся вглубь коридора, и бегом поднявшись по лестнице, принялся стучать в дверь к соседке. Гудение сменилось тишиной. Он застучал еще рьянее, выкрикивая то имя жены, то имя соседки. Могильное безмолвие проникало в него и душа чуть ли не вырывалась из тела, от заполнявшей и обжигающей нутро оболочки. Уже находясь вне себя, он навалился на шаткую деревянную дверь и принялся выбивать ее плечом. Через пару минут, хлипкий замок подался напору, и Дэвид ворвался в жилье Вирджинии. То, что он увидел, разглядев в блеклом утреннем свете, потрясло его. Обстановка полностью было копией их жилища, их гостиную и спальню будто перенесли сюда и лишь на месте их совместного ложа стоял лакированный черный рояль. Крышка и бока инструмента были украшены тематическими сценами ада. Клавиши вспыхивали тревожным и одновременно манящим огнем. Дэвид подошел ближе и услышал звук, напоминающий потрескивание костра. Он исходил не от рояля. Оборачиваясь в поисках источника звучания, он заметил на стенах фотографии в рамках. Такие же висели у них внизу, изображая случайных людей или пейзажи. Здесь же каждая фотография оживляла запечатленных людей и природу, обволакивая их огненными языками пламени и уничтожая под человеческие стоны и бушевавшие ветра. Вот изображена компания игроков в покер, играющих на деньги, с запечатленными различными эмоциями, от восторга до ярости. Их постепенно накрывала волна огня, пожирая изнутри фотографию. Женщина, сидевшая в ресторане и с жадностью поглощавшая разнообразные яства, исчезала в огненном пламени. Изображение мужчины, крадущего у женщины деньги из сумочки, вместе с ней стремительно обугливалось. Избивающий ребенка школьный учитель, сгорал медленно, пузырясь на снимке. Надменного вида актер, свысока поглядывал на своих поклонников, превращаясь под стихией жара, в пустоту. Десятки снимков догорали на стенах, чтобы затем, вновь восстановиться подобно Фениксу и начать гореть снова.
Дэвиду становилось невыносимо от созерцания человеческих пороков и казней. Уменьшенные копии людей, подогнанных под фотографические рамки, как марионетки оживали по нескольку раз и умирали. От них веяло ужасом и напряжением и он едва не сорвался, чтобы начать сдирать снимки, но резко остановился, заметив фотографии с его изображением и Эннабел. Сделанные в фотоателье и рядом с домом, они не пылали огнем, и не оживали. Но были окружены ангелами в испачканных сажей лицами и лохмотьях.
Глава пятая
Фотография души
