Куприянов и сам не заметил, как подъехал к своему дому.
После душа, начисто выбрившись, чего с ним давно не случалось по вечерам, Куприянов переоделся в свежую рубашку и джинсы. Захватил из холодильника банку пива и вышел в столовую, где, накрывая на стол, суетилась Оксана.
Глядя на слегка располневшую талию жены, перетянутую поверх домашнего халата тесемками фартука и на небрежно сколотые, на затылке пластмассовым гребнем волосы, с неожиданным для самого себя раздражением Куприянов проговорил:
– Ты бы в парикмахерскую сходила, что ли… – и торопливо добавил, натолкнувшись на удивленный взгляд обернувшейся Оксаны: – Ну прическу там сделать модную или платье какое-нибудь купить, а?
Мудрая Оксана, изучившая своего благоверного за шестнадцать лет супружества лучше, чем содержимое собственного холодильника, вытерла руки кухонным полотенцем, присела напротив него на краешек стула, тревожно заглянула в глаза.
– За новое дело взялся? Что-то сложное?
– Да пока не знаю, – ответил Куприянов, чувствуя за собой какую-то непонятную вину и от этого еще больше раздражаясь. – Кормить-то будешь?
5
Чисто выбритый и пахнущий хорошим одеколоном – подарком Оксаны по какому-то случаю, Олег Куприянов допил кофе, сел в свою машину и уже через десять минут выезжал на Голден Гейт мост, притормозив, чтобы заплатить за проезд.
Несколько лет назад проезд по мосту стоил три доллара, теперь – пять. Дорожает всё в Америке, дорожает. Про цены на бензин вспоминать не хотелось. Хотя, если задуматься, Миша Литвинов, его московский приятель, справившись в телефонном разговоре о ценах на бензин, быстро высчитал, что в Москве он дороже. Сумасшедший город! Даже более сумасшедший, чем Сан-Франциско, хотя, казалось бы…
Несмотря на позднее утро, верхушки моста всё ещё скрывались в густом тумане, а на ветровом стекле «понтиака» оседала влага. Куприянов включил щетки. К туманам и погоде, не позволяющей определить время года, он уже привык. Иногда, правда, хотелось, чтобы в январе лежал снег, а в октябре опадали листья, но в общем-то грех жаловаться.
Выпуская дым через приоткрытое окно, он размышлял о том, правильно ли сделал, согласившись помогать своей новой клиентке. Будь у него сейчас выбор, он бы отказался бы участвовать в этом деле. Но выбора не было: аванс получен, колесо событий закрутилось. И он ехал в городок Монте Рио, чтобы встретиться с Полиной и побеседовать с преступниками, похитившими её мужа.
Вчера вечером, устроившись на диване перед телевизором, где диктор на русском языке с одесским акцентом рассказывал о новостях русскоязычной общины Америки, акцентируя внимание зрителей в основном на жизни эмигрантов в районе Брайтона, Куприянов испытывал острое желание позвонить детективу Цезарю Лопесу и попросить у него совета. И не менее остро осознавал, что делать этого не стоит. Равно, как и рассказывать жене о деле, в которое он вляпался.
Дельный совет мог бы дать Денис Гребски, друг старый и надежный, но он уже больше двух месяцев торчал в России, объясняя своё длительное пребывание на исторической родине причинами вполне меркантильными: работой над заказными статьями о граде Китеже – гигантском развлекательном центре для богатых, выросшем в нескольких часах езды от Москвы, на берегу реки Рось, впадающей в символ России – Волгу.
Славик Зинчук – их общий с Денисом друг и гениальный программист был погружен в пучину переживаний, связанных с его, как он утверждал, первой настоящей любовью. Переживаниям он предавался в свободное время, остальное же посвящал исполнению очередного дорогущего контракта, на этот раз – для быстро разрастающегося поисковика «Google».
Посоветоваться было совершенно не с кем! Не звонить же отцу или брату Валерке, у них и без него забот хватает…
Дорога, как и говорила Полина, заняла чуть больше часа.
Миновав Соному – город известный своим вином и сыром, а так же тем, что неподалеку жил и творил Джек Лондон, Куприянов перешел на уже меньший фривей, ведущий к местному тезке славного черноморского Севастополя – городку Себастополь, а там уже до Монте Рио, разместившегося на берегах Русской Речки, было рукой подать. Соблюдая скоростной режим, поскольку полицейские в небольших городках очень любят тормозить чужаков, превысивших скорость там, где указатели разрешают двигаться не быстрее улитки, Куприянов свернул на дорогу, которая называлась просто – Moscow Road, что, не трудно догадаться, означало «Московская дорога» или, как усмехнулся Олег, – «Московский тракт».
Сверившись с распечатанной перед поездкой картой, он пересек речку по небольшому мосту и стал подниматься в гору. Сдвинутый на технических новинках Славик Зинчук стыдил Олега за то, что он до сих пор не оборудовал машину системой спутниковой навигации, но с картой Куприянов чувствовал себя как-то привычнее.
Дом Томаса Маркуса, скрытый за могучими соснами, располагался у подножия высокого и крутого холма и, как ни странно, на улице Хилл-стрит. Большой, двухэтажный дом, притиснутый к самому подножью холма, стоял на приличном отдалении от соседних домов и, в отличие от них, полностью деревянных, был целиком сложен из крупного природного камня. Из такого же камня была выстроена высокая ограда с тяжелыми, коваными, сдвигающимися в сторону воротами, за которыми, ведущая к дому дорога, превращалась в кольцо, примыкающее к входу в дом.
Куприянова ждали. Ворота были открыты.
Полина сидела на ступенях высокого крыльца и курила. Заслышав звук двигателя, она подняла голову и помахала рукой, приветствуя гостя. Частный детектив взглянул на часы и с удовольствием убедился в том, что он предельно пунктуален: до звонка похитителей, державших у себя мужа Полины, оставалось еще минут двадцать.
– У меня кофе сварен, – вместо приветствия сказала Полина, когда Куприянов подошел к крыльцу. – Хочешь?
– Естественно, – улыбнулся Олег, украдкой разглядывая свою клиентку. Молодая женщина была без макияжа, но усталость и нервное напряжение лишь добавили ее красоте оттенок легкой трагичности. – Всё нормально?
Она слабо пожала плечами, отчего наброшенный на них расписной платок сполз, открывая светлую кожу, с легкой улыбкой отозвалась:
– Хуже пока не стало…
– Стабильность, – удовлетворенно хмыкнул Куприянов. – Тоже неплохо.
Следом за Полиной он зашел в дом и, миновав большую, отделанную красной сосной прихожую, оказался в просторной гостиной. Деревянные панели на стенах, кованые канделябры и такие же люстры, резные полки и шкафы – во всем чувствовалась благородная старина. Настоящая, а не пижонский новодел. Огромный камин, позволяющий зажарить в нем если не бизона, то уж крупного кабана это точно, зиял прокопченной за много лет пахучей чернотой. Над каминной полкой из толстой мраморной плиты висела голова красавца-оленя с ветвистыми рогами.
– Ого! – не удержался от восклицания Куприянов. – Красотища!
Полина проследила за его взглядом, чуть улыбнулась.
– Гордость Томаса… – сказала она, и в голосе проскользнула печальная нотка. – Камину около ста шестидесяти лет…
– Сколько?! – удивленно выдохнул Куприянов.
Разливая кофе по чашкам и поглядывая в сторону телефона, устроившегося на резной тумбочке, Полина подтвердила:
– Сто шестьдесят с хвостиком… Дом очень старый. Он, конечно, перестраивался, благоустраивался, но последний раз это было в 1906 году… Я не считаю перестройкой обустройство водопровода и канализацию… Томас очень гордится своим домом.
– Я его вполне понимаю, – с уважением взглянув на окружающую его обстановку, произнес Куприянов, даже не пытаясь представить себе такую прорву времени – сто шестьдесят лет. Спохватившись, что приехал сюда не на экскурсию, частный детектив вынул из кармана блокнот, удобно устроился за столом, покрытым темной мраморной плитой с искорками в глубине, вопросительно посмотрел на Полину. – Какие у нас с вами планы?
Полина удивленно приподняла брови:
– Дождаться звонка похитителей.
– Может быть, всё-таки есть смысл связаться с полицией? – осторожно проговорил Куприянов, не рассчитывая на положительный ответ. – У меня есть проверенные контакты… И в ФБР тоже… Мне всё же кажется…
– Нет, – твердо сказала Полина, не давая ему закончить фразу. – Давай больше не будем об этом говорить.
– Хорошо, – вынужден был согласиться Куприянов, хотя считал, что вопрос закрывать еще рано. Но сейчас он предпочел не спорить с клиенткой, пообещав себе вернуться к этой теме, как только ситуация более или менее прояснится.
Полина пригубила кофе, взглянула на часы, потом на телефон. Нахмурившись, проговорила, глядя в большое решетчатое окно, за которым красовались ветви цветущей магнолии.
