Разнообразить меню ресторана в хостеле, состоящее из риса с приправами, спагетти с соусом из банки и картофеля-фри, можно было в индийской едальне, арендовавшей часть помещений в том же дворе – еда на первый взгляд выглядела дешево и съедобно и предлагала собой питаться. Ровно до того момента, пока Дашка не увидела, как на кухне девочки моют посуду, перекидывая тарелки из таза с мыльной водой в таз с немыльной водой с целью ополоснуть. Демидыч прошелся по мелким забегаловкам, принадлежащим индонезийцам или вьетнамцам – на свой страх и риск, ведь. если вы отравитесь на пятый день вашего путешествия, зная, что на седьмой вам домой, поесть там можно. А если самолет вам не светит, а печень свою вы любите, лучше перечислить забегаловки в интернет-отчете и про них забыть.
Самым известным из мест «только для белых» был популярный ресторан с соответствующими ценами напротив статуи Фатимы. Позже Демидыч нашел отличный ресторан на набережной не в центре города, но до этого они с Дашкой успели вкусить жирного бекона, обозначенного в меню как «pork steak» и удивиться, почему все супы одинаковы на вкус, уж не потому что их на скорую руку делают на одном и том же порошковом бульоне.
Было еще одно особенное место – заправка «Тайгер Фьюел» с ночным магазином и пиццерией. Товары там продавались по сверхнаглым для Тимора, но привычным для австралийской глубинки ценам. Бонус для владельцев достигался тем, что цены были не в австралийских, а американских долларах – официальной тиморской валюте – при текущем курсе 0.65 не в пользу Австралии. Малюсенький пакетик чипсов $1.75, пакет печенья $4, бутылка витаминной воды $4.75. Интернет—кафе при заправке не отставал и предлагал связь стандартного «high—speed» качества за шесть долларов в противовес стандартным двум. За четыре экстра-доллара пользователь получал кондей и желтую занавеску, отгораживающую кабинку с компьютером. Privacy, мистер, извольте заплатить.
Дашка предпочла затариваться в супермаркете впрок и готовить самостоятельно. Она отвоевала себе стеллаж и забила полки продуктами так, что случись в Тиморе очередной политический переворот, в комнате можно было просидеть безвылазно две недели. Демидыч посмеивался, но не спорил. Ежевечерняя сковородка свежеприготовленной еды, состоящая из куриных ног, единственного мяса, признаваемого Демидычем правильным, картошки или макарон и овощей, с фруктовым салатом и плюшкой на десерт, убедят любого мужчину в том, что стеллаж с едой это сакральное место.
Несакральным стеллаж посчитали только мыши. Хвостатая бестия проговорилась и в комнату стали прибегать с визитом ее друзья и подруги.
– Ты пропустила шоу вечером, – пожаловалась Дашка соседке-австралийке. – Мышь заползла ко мне в кровать.
У Дианы было типичное англоговорящее чувство юмора, и ответ было легко предсказать.
– И это как раз то, что надо, – сказала она, от души хохотнув местом, спрятанным под пышной грудью. – И ко мне мышка заглянула. С дружеским визитом.
– Одна? Жди пополнения. Я обнаружила в кладовке на кухне маленькую мышку-малышку. Они успешно размножаются.
Мыши проигнорировали и генеральную уборку кладовки от Дашки, и мышеловку с сыром от Генри. Ешьте сами, сказали они. Ставить мышеловку в комнату Дашка отказалась. Слишком жестоко.
– А что вы хотите, – ухмыльнулся Демидыч. – Если бы я был мышь. А в доме был бы хлеб. Я бы не просто вежливо откусил. Я бы утащил с собой всю пачку!
Передислокация продуктового запаса в свежеубранную кладовку не помогла. Мыши приходили ночью и развлекались тем, что лазили по пустым стеллажным полкам, оставляя после себя мелкие черные какашки. Генри пообещал хитрую липкую бумагу производства Индонезии, к которой мыши бы прилипли, но за бумагой нужно было ехать, и это было свыше Генриных сил. Тиморский климат не располагал к активным действиям.
– Так что жди в гости всю мышиную семью, – сказала Дашка австралийке. – И купи игрушек каких, чтобы детям не скучно было.
Последняя фраза была в духе англоговорящего юмора.
Диана хохотнула еще раз и решительно отправилась к Рите за мышиным ядом.
– Ты видела? Ночью кто—то мышь завалил, – принес благую весть Демидыч.
Дашке утром было ни до благих вестей, ни до вестей вообще. Как только Демидыч уходил ковыряться в мотоцикле, у нее появлялась возможность поспать как полагается – поперек кровати, широко раскинув руки и ноги. Ночью ей отводилась меньшая половина кровати около стены. Спать на ней можно было только солдатиком.
– Так это она яду съела, – не подумав, сообщила Дашка.
– Какого яду?
– К соседке нашей, Диане, тоже мыши приходили. Она корм с ядом под кровать положила.
– А яд откуда?
– Так Рита дала.
– Дураки вы все, – обиделся Демидыч и, хлопнув дверью, вышел из комнаты.
Мышиный конфликт перерастал в гендерный. Против мыши и за чистоту выступали Дашка, Диана и лучшая часть Риты. За мышь и против насилия были Демидыч и неясного рода занятий старикашка из комнаты рядом с баром. К старикашке мыши не заходили, поскольку из еды у него были только макароны рамен быстрого приготовления. Владелец отеля Генри был среди колеблющихся, он умом понимал, что мыши не есть хорошо, но делать что-то было очень сильно лень.
Потеряв одну товарку, мыши на время затаились. Одна из них перебралась из-под кровати в мужскую половину комнаты, где Демидыч хранил всякий хлам – от собственных шмоток до мотоциклетных шин. Вторая упорхнула на кухню и испытывала терпение антимышино настроенных граждан тем, что их глазах перебегала с одной стороны стола на другую, а оттуда ныряла под газовые баллоны. Мышиный мировой рекорд или акция отмщения за подругу были не за горами.
Кроме мышей территорию отеля делили огромный таракан – он выходил погулять вечером, два больших черных жука – они облетали территорию днем, комары, муравьи всех цветов и размеров и собака Бузи. Территорию собаки периодически населяли блохи и клещи – до тех пор, пока Генри не начинала мучить совесть, и он не устраивал Бузи комплексную дезинсекцию. В остальном Бузи был приветливым, воспитанным и умным псом. Ответственно сторожил территорию отеля по ночам, лаял только на избранных, а личных слабостей у него было две. Стоило проверенному, приятному Бузи человеку, погладить его по морде и почесать макушку, Бузи таял, терся головой об любимую руку, зажмуривал глаза и замирал. Сам он первым никогда не подходил, а также хорошо понимал, кому его приятно гладить, а кто делает это так, по привычке. От последних он не убегал, но глаза не жмурил, не радовался, просто позволял до себя дотронуться. Второй слабостью было местное мусорное ведро на кухне. Каждый вечер Бузи посещал мусорное ведро, чтобы подкрепиться остатками еды.
– Эй, эй! Это что такое!
Новенький на камбузе, итальянец по имени Джорджио, в татухах и с дредами, пытаясь произвести на Дашку положительное впечатление с прицелом на будущую вероятность ну—мало—ли—чего, драил кухонную мойку и решил использовать ситуацию с Бузи для добавления нескольких плюсов в список положительных сторон.
– А ну-ка иди отсюда, нехороший пес.
Пес был знаком с правилами поведения на кухне гораздо лучше, чем Джорджио. Правила гласили, что псу Бузи не возбраняется по вечерам выуживать из мусорки лакомые кусочки.
Бузи сделал два шага назад, посмотрел внимательно на Джорджио и сказал:
– Извините, пожалуйста, но я собираюсь съесть остатки курицы из помойки.
Курица под соусом карри была любимым деликатесом. Бузи сел и подождал, когда Джорджио уйдет. Встал. Посмотрел на Дашку. Аккуратно подошел к ведру, достал курицу и также аккуратно, без единого лишнего движения ушел во двор.
Сейчас из мусорного ведра, впервые укомплектованного пакетом для мусора, доносились странные звуки. Что-то попало внутрь и отчаянно шуршало, пытаясь выбраться наружу. Маленький мышонок прыгал вверх, но снова и снова сползал на дно по скользкому целлофану.
– Ой, там мышь! Мыы—шшшь!
На кухне околачивался тощий, розовощекий и лопоухий американец предпенсионного возраста. Американец путешествовал автостопом и в Восточном Тиморе отсыпался перед следующим марш-броском.
– Вытащи пакет с мышью, – жестами показал он Дашке. – И отнеси подальше от кухни.
Дашка посмотрела на пакет. Возиться было неохота.
– А вдруг она укусит?
Американец подтянул трусы-боксеры до уровня грудной клетки, сгреб пакет и на вытянутой руке потащил его к воротам. Мышь судорожно засучила лапками, но притихла.
– Я рад, что смог помочь, – корректно сказал американец. – Мышонок теперь в новом большом мире. Мышином мире.
– Огромное спасибо, – ответила Дашка. – Преогромнейшее.
