— А у меня маленькие ножницы, — Амелина похлопала себя по карману. — Выбирай: режем или пришиваем?
— Если отрезать, на лифе останутся дырочки, — напомнила я и протянула руку, чтобы получить от Роделии иголку. — Пара минут, и пришьём намертво…
Мы как раз справились, когда в комнату вошла директриса.
Пребывала она в самом радужном настроении, поэтому обратилась к нам снисходительно, даже покровительственно:
— Бояться вам нечего. Вы представитесь мэру, его супруге и гостями, споёте рождественский гимн, поучаствуете в несложных конкурсах, затем вас угостят чаем и вручат призы. После благодарственных речей мы уедем. На всё уйдёт часа полтора — два, не более.
Директриса выглядела довольной. Но когда повернулась ко мне, по её цепкому взгляду и поджатым губам я поняла: она что-то не договаривает.
Не думаю, что нам угрожает опасность. Нас всё-таки привезли в особняк днём, не таясь. Так что, возможно, мэр и его знакомые хотят отобрать себе из воспитанниц пансиона будущих служанок. Уж, что ни говори, но учат нас хорошо. И знания дают такие, что в будущем мы сможем претендовать на место домоправительницы.
Посмотрев на миниатюрные серебряные часики, Орлица кивнула.
— Пора.
Входя в яркую, просторную гостиную, мы с трудом сдержали возгласы восхищения.
Однако особенно поразил нас не высокий потолок с лепниной, не стены обтянутые шёлком и не просторные окна с пышными бархатными шторами, сквозь которые пробивался мягкий свет зимнего дня, а невероятно мягкий, светлый ковёр. Мы боялись на него ступать, чтобы не испачкать.
От каждой мелочи в особняке веяло роскошью. Блики каминного огня отражались на полированном резном мраморе, в золочёных подсвечниках, расставленных по всей гостиной, рамах картин, на дорого́й мебели с виньетками и придавали залу особенное очарование.
Мы растерялись, но совершенно нас смутили молчаливые господа, восседавшие за овальным столом и неспешно попивавшие ароматный кофе.
Мало что нас встретили отнюдь не любезно, так ещё выстроили перед господами как овечек на продаже.
По наставлению директрисы девочки поочерёдно представились, произнесли благодарственные речи за приглашение, однако сесть нам так и не предложили.
Всматриваясь в надменные лица гостей, вальяжно поедающих закуски, я поймала себя на том, что, кроме четы Шеро, никого не знаю. Кажется, господа не из нашего города. Если судить по фасонам костюмов и нарядов, быть может, они из столицы. Тогда тем более не понимаю, зачем мы сюда приехали и что здесь делаем.
— Господа! — мэр Шеро, полный, лысеющий мужчина в модном костюме, поставил чашку и встал с места. — Рад представить вам скромных, невинных учениц нашего пансиона. Он небольшой, однако достойный. Вы сами можете в этом убедиться, пообщавшись с воспитанницами. Эти прекрасные девушки продемонстрируют вам свои грацию, скромность и воспитанность.
Про грацию он, конечно, преувеличил. И вообще, похоже он их тех людей, кто лжёт и не краснеет.
Две дамы и супруга мэра, с переливавшимися на свету украшениями, смотрели на нас брезгливо, надменно. А вот мужчины… Мне захотелось поправить воротник и наглухо закрыться от их масляных взглядов.
Гости, натянув на лица холодные улыбки, принялись снисходительно расспрашивать нас о всяких глупостях. Девочки чувствовали себя ужасно неловко, отвечали скованно. А время тянулось мучительно медленно.
Директриса нетерпеливо поглядывала на хозяйку дома. Та косилась на огромные настенные часы и, когда стрелка приблизилась к двенадцати, обратилась к благородным гостям:
— Чтобы не утомлять очаровательных девушек, приступим к конкурсам. Первый конкурс пройдет в саду.
— Там снег, — нахмурилась директриса, которой тоже не предложили сесть. — Девочки легко одеты.
— Планы поменялись, — отмахнулась небрежно супруга мэра, растянув пухлые, напомаженные губы в змеиной улыбке. — Они быстро справятся.
Я стояла последней, у двери, а Нилья первой, около Орлицы. Но Нилья так спешила попасть в сад, что, когда нас попросили выстроиться парами, оказались рядом со мной.
Такое соседство нам обеим не по душам, однако под пристальным взором директрисы мы отвернулись друг от друга и молча последовали за дворецким.
В тонких накидках девочки продрогли почти сразу, как вышли на свежий воздух. И ноги промокли в рыхлом снегу. Гости же, прежде чем присоединиться к нам, накинули на плечи меховые пальто, шубы и теперь стояли поодаль на вычищенной дорожке и общались между собой, не обращая на нас внимания.
— Итак, юные леди, — дворецкий достал из нагрудного кармана золоченую карточку. — В первом конкурсе вам необходимо слепить символ драконьего рождества.
— Ах, какая прелесть! — подобострастно восхитилась Нилья, стуча зубами. У неё, как у любимицы директрисы, платье самое симпатичное, с голубыми шелковыми вставками. Однако оно имело и существенный недостаток — холодило. Оттого приторная улыбка продрогшей Нильи больше походила на оскал.
— Действуйте в паре с соседкой, — огласил условие конкурса седоусый месье Апетен.
— Что? Нет! — хором воскликнули мы с Нильей. Вот только остальные девочки уже разбились на пары и разбежались по саду. Нам не с кем было меняться.
Нилья фыркнула и бросилась собирать снег в кучу. Ради приличия я решила помочь, но она зашипела:
— Не мешай!
— Как хочешь, — пожала я плечом и, отступив на пару шагов, стала наблюдать, как она, стоя на четвереньках, пытается грести посиневшими от холода пальцами снег.
К драконам я всегда относилась равнодушно. А в свете недавних событий стала относиться с неприязнью. Но девочки старались и, как трудолюбивые муравьишки, сновали по заснеженному саду, таскали снежные комья, чтобы слепить рождественские фигуры драконов, когда-то поглотивших первозданную тьму и давших рождение миру.
Вот только, по мне, сгребать снег в кучи голыми руками — издевательство.
Я огляделась. Неподалеку заметила слугу, что стоял за деревом и следил, как бы мы ничего не сломали. Подошла к нему и попросила:
— Могу я взять лопату?
Мужчина оглядел меня свысока, однако кивнул.
Получив деревянную лопату, я быстренько накидала снег в солидную кучу. Нилья сразу же бросилась свою жалкую кучку и подбежала к моей.
— Я больше стараюсь! Приз будет моим! — прорычала она и ринулась придавать сугробу форму.
— Так я помогу, — взмахнула я лопатой перед её носом, растянув края губ в угрожающей усмешке.
Нилья испугалась, взвизгнула.
— Эллария! — тут же зашипела разъярённой кошкой Орлица. — Хватит!
Ладно.
Наблюдая, как Нилья пытается превзойти себя, слепить нечто прекрасное, я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. У неё явно выходило нелепое чудовище. Я могла бы исправить, помочь, но… не хочу. И вообще…
— Девочки! Кому нужна лопата?
— Мне! Нам! — раздались голоса.
Я отдала её Сабине, подбежавшей первой.
— Дура, зачем ты отдала? Это же конкурс! — накинулась на меня Нилья.
— Надо быть человечнее, — я отвернулась от неё.
— Лепить следует вдвоём! — напомнил строго месье Апетен.
Я вынуждена была присоединилась к Нилье. Наметила пропорции тела дракона, нижних лап, головы… Но Нилья тут же взбунтовалась:
— Это будет малохольный уродец. Надо выше и больше, чтобы победить.
— Будет большой уродец.
— Я пожалуюсь мадам!
Во мне проснулась вредность, и я напомнила:
— Месье Апетен велел лепить в паре.
Нилья покосилась на Орлицу, в надежде получить поддержку. Но при влиятельных господах директриса не стала повышать голос. Разве что кивком и тяжёлым взглядом предупредила, чтобы мы не ругались.
«Ладно, леплю и очень стараюсь», — улыбнулась я покладисто. А вот что у меня выйдет — так это предугадать сложно. У меня богатая фантазия! И упрямства мне не занимать…
— Ты что творишь! — истерично взвизгнула Нилья, грубо отталкивая меня от фигуры.
Я не осталась в долгу, толкнула её. Падая, она задела снежного дракона и сломала одну из его лап.
