— Не знаю, что на меня нашло! — закричала я, чтобы хоть немного усмирить его ярость.
Дракон бушевал. В его глазах сверкали молнии, но я не могла оторваться от них. Разве что начала пятиться и оправдываться:
— Мне бы только одну махонькую чешуйку. У вас ведь по весне всё равно будет линька!
Тело Дракона снова окутало сияющее марево, чтобы начать обратный оборот. И как только он возвратил себе человеческий облик, двинулся на меня.
— Я не псина! — прорычал, нависая надо мной, злющий, как сто мраковых отродий. — Ты хоть понимаешь, что означает посягательство на чешую дракона?
— Покушение и смерть? — я попятилась. Но упёрлась спиной в живую изгородь и оказалась со взбешённым Драконом нос к носу.
— Хуже, — процедил он, оскаливаясь и демонстрируя крепкие зубы.
— Вы обратитесь снова и съедите меня? — я икнула.
— Традиции — есть традиции, — Шаллерэн грозно свёл брови.
Я втянула голову в плечи, зажмурилась и приготовилась к неизбежному.
И снова ничего ужасного не произошло, разве что Сиятельный Шаллерэн стоял и испепелял меня грозным взглядом свысока.
— Чему вас учат в пансионе? — строго спросил он.
— Шитью, вышивке, домоводству, грамоте, чистописанию, истории, арифметике.
— Тогда вы должны знать, хотя бы даже из сказок, что Драконы дарят чешую избраннице. Я вам её дарить и не думал, но раз вы столь настойчивы и дерзки… — Казалось, ему нравится вводить меня в ступор, шокировать и наблюдать, как я дрожу и дышу от страха через раз. — Я рассматриваю это как покушение на моё сердце.
— И съедите?
— Не сразу. Возможно, потом, — с лукавым прищуром он лучезарно улыбнулся, и в его синих радужках затанцевали золотые искорки. — Но сначала вы, нахальная сиротка, должны показать себя во всей красе, раз уж претендуете на моё внимание.
— Что? Я⁈ На ваше внимание? Да очень на… до… — прикусываю язык под взором директрисы, которая притаилась на четвереньках под заснеженным деревом и смотрит не менее гневно, чем Дракон.
Тут-то я спохватываюсь: по мне будут судить о воспитании других воспитанниц пансиона. Если опозорю девочек перед мэром и гостями, скандал разойдётся по богатым домам, и девочкам будет почти невозможно найти работу в Лардуме и ближайших окрестностях.
От осознания я прижала руки к груди и посмотрела на Дракона с мольбой.
— Вижу, до глупенькой сиротки дошло, — усмехнулся Сиятельный Шаллерэн.
— Я ужасно невоспитанная! Но… если вы меня съедите, то хотя бы девочек пожалейте. Они добрые и воспитанные. Кроме одной.
— Вас?
Я скосила глаза на Нилью. Как только речь зашла о ней, она от страха вжалась в снег и закрыла руками голову, изображая, что её здесь нет.
— Полагаете, я глодаю? Недоедаю?
— Но вы же сказали, что меня ждёт что-то ужасное.
— Ждёт. Ужасно суровое состязание.
Я ответила ему угрюмым, полным презрения взглядом. Он ведь откровенно издевается надо мной.
— Вам смешно? Смешно потешаться над сиротой?
— Сирота не даёт мне покоя, ходит по пятам, преследует. Чешую пыталась украсть.
Я часто заморгала, чтобы не всхлипнуть. Вот влипла! Но я ведь не виновата. Почти не виновата.
— Я думала, она отпадает. Сама.
— На что это вы намекаете? — сощурился он. — Что я плешивый?
— Нет! — прижатая к заснеженной изгороди, я отчаянно завертела головой. — Думала, вы потерю крохотной чешуйки не заметите.
— Чешуи у меня много, но думаете, это оправдание?
— Простите. Я… я была очень восхищена вами, — призналась как на духу.
— Что ж. Теперь восхитите меня. Но предупреждаю, состязание будет суровым.
— Что я должна сделать?
Он склонил голову к плечу, прошёлся по моему лицу внимательным, испытывающим взглядом, который на несколько мгновений задержался на моих губах. Я плотно сомкнула зубы, чтобы не стоять с приоткрытым ртом.
— Вы танцуете?
Покачала головой.
— Поёте?
— Немного. В хоре.
— Замечательно. Раз так, будете состязаться в пении. Идёмте, — он развернулся и широкими шагами зашагал в дом. За ним следом, выйдя из укрытий, поспешили гости и чета Шеро. И смотрели они на меня, как на сбежавшую с каторги мерзавку.
— А кто же выиграл? — девочки отмерли и поспешили за нами, чтобы узнать, кто победил в конкурсе ледяных фигур.
— Я сражён талантом последней пары, — отозвался Дракон уже со ступенек крыльца.
— Но… — они удивились, однако спорить не стали, рассудив, что у Сиятельного господина своеобразный вкус. Недоумённо пожали плечами, переглянулись и пошли за классной дамой.
Впопыхах мы переобулись, вернулись в зал.
В камине трещали дрова, наполняя просторное помещение живительным жаром. Продрогшие на улице гости расселись по креслам, расставленным полукругом у камина, и приглушённо перешёптывались.
Как только Шаллерэн наклонился к своей спутнице и что-то сообщил ей, красавица поёжилась и капризно-томно ответила:
— Ужасная погода. Из-за неё у меня засаднило горло. Я не готова петь. Во всяком случае, не сегодня и не здесь, — обвела нас с девочками взглядом, в котором читалось продолжение: — И не перед этими оборванками.
Дракон уговаривать не стал.
— Рядом со мной всегда зима, Олеана. Если я правильно понимаю твои слова, ты жалуешься на моё дурное влияние. Тогда наше общение следует прекратить. Как прима, ты не должна рисковать голосом.
— Несносный шутник! — красавица кокетливо улыбнулась, поиграла ресницами, после чего потянулась к Шаллерэну и взяла за руку. — Хорошо, я спою. Для тебя. Что ты хочешь услышать?
— Что-нибудь весёлое. Или грустное. Не важно. Что-нибудь.
Пока слуги подносили гостям душистый напиток в крохотных чашечках, мы ждали, когда для нас, девочек, директрисы и классной дамы, принесут стулья, и толпились у дверей. Продрогшие, мы украдкой вытирали носы и растирали пальцы, надеясь, что нам предложат хотя бы чаю. После конкурса на улице он пришёлся бы в самый раз, однако хозяева особняка желали угодить лишь почётному гостю и другим господам, а на нас не обращали внимания, будто мы бездушные куклы.
У капризной спутницы Дракона невероятно роскошное платье. С алыми вставками и белым кружевом. И при этом оно ни капли не вычурное и идеально оттеняющее красоту владелицы.
Я украдкой рассматривала его сложный крой, пока Дракон не подловил меня. Я покраснела и отвернулась.
— Августина, угостите замёрзших девушек горячим шоколадом, — неожиданно произнёс Шаллерэн.
— Сиятельный, мы думали устроить чаепитие в завершении визита, — промямлила супруга мэра. Однако кивнула слугам. Вот только вид у неё такой, будто её попросили выдать нам по золотому.
Когда Шаллерэн вальяжно откинулся на спинку кресла, его спутница окинула надменным взором зал, царственно поднялась и подошла к пианофорте.
Смотрелась она эффектно. Особенно когда села, и ухоженные пальцы красавицы ловко пробежались по клавиатуре.
Зазвучала чудесная мелодия. Олеана запела…
Красиво, необычно. И хоть она мне не понравилась с первого взгляда, я поразилась её таланту. Однако всё встало на свои места, когда один из гостей шепнул другому:
— Олеана блистала в этом сезоне. Прима императорской оперы!
По моей спине пробежал холодок. Дракон сказал, что я буду состязаться в пении, но… Неужели… сейчас? С ней? Быть не может! Это не честно!
* * *
Когда Олеана допела, гости с восхищением принялись аплодировать приме столичной оперы, засы́пали её комплиментами. Мэр на правах хозяина вовсе поспешил облобызать ручки столичной красотки…
Даже наша директриса скупо аплодировала, подавив женскую зависть. Что ни говори, но спутница Шаллерэна обладала яркой внешностью, хорошей фигурой и талантом.
Наблюдая за происходящим, я сидела, сложив руки на коленях, как предписывал этикет, и молилась, чтобы Дракон забыл о моём существовании. Но… На плохую память он не жалуется, тем более когда дело касается мести.
— Дамы и господа! — обратился он к присутствующим. — Прима Олеана спела для нас. Однако не следует забывать, что милые воспитанницы пансиона подготовили рождественский гимн. К тому же я наслышан, что вот эта очаровательная девушка, — повернулся и улыбнулся мне иронично, но со стороны казалось, что любезно, — обладает чарующим нежным голоском. Рассчитываю, что вы, Эллария, — его синие глаза сверкнули стальным отблеском, — тоже порадуете нас сольным исполнением.
