Он вполз в свою капсулу и понял, что не слезет с этого дерева, пока не погубит его. Это дерево должен убить он сам. Своими руками.
Вскоре он заснул с мыслью о последней ветви.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Именно последняя ветвь едва не убила его. К тому времени, когда он срезал все остальные, наступил полдень, и Колдун ненадолго прервал работу, чтобы отдохнуть.
И вот все же наступил момент, когда первая самая мощная ветвь стала последней: ее листва нелепо нависала над разоренным городком друидов.
Колдун включил передатчик:
— Поднимайте ее! — скомандовал он.— Вира!
Туго натянутый трос придавал сейчас ветви сходство с висячим мостом. Колдун двинулся обратно к стволу и, дойдя до него, приготовился срезать ветвь. Едва он нажал курок, как из листвы на другом конце ветви выпорхнула стайка птиц- хохотушек.
— Вира! Вира! — крикнул он роботам.
Застонав, ветвь слегка приподнялась. Птицы-хохотушки трижды облетели вокруг ствола, молниеносно взмыли к вершине и исчезли из виду. Колдун резанул снова. Эта сторона дерева была обращена к солнцу, и из образовавшейся щели выступил сок и тонкими струйками потек вниз по стволу. Колдун внутренне содрогнулся, но резанул еще раз.
— Не ослабляйте натяжения! — сказал он в передатчик.
Ветвь постепенно поднималась все выше, внушая ужас своей гигантской массой. Среди ранее срезанных Колдуном ветвей попадались большие, но рядом с этой они выглядели карликами.
— Чуть быстрей! — командовал Колдун и шептал свои заклятия, окуривая ствол ядовитым дымом.
Ветвь стала подниматься, равномерно откидываясь назад к стволу. Колдун бросил быстрый взгляд вниз. Роботы прекрасно справлялись со своей работой.
Ветвь стояла уже почти вертикально. Наступил критический момент.
«До чего же ярко палит солнце! — подумал Колдун.— И никакой тени, чтобы укрываться от его жгучих лучей. Ни малейшей тени. Ни клочка, ни пятнышка».
Колдун зажмурился и представил себе, как вскоре во Дворце будет демонстрировать жрецам, волшебникам, всем-всем живым и неживым существам превращенное в мумию Дерево Познания... Дерево, превращенное в тень... Эта мысль льстила его тщеславию.
— Высочайший! — услышал он предостерегающий металлический голос.
Колдун словно вынырнул из глубины моря на поверхность. На него надвигалась темная громада ветви, которая, обламываясь по линии надреза, отделялась от своего основания. Он услышал громкий треск и скрежет коры о кору. Он увидел кровь.
Хотел было метнуться в сторону, но ноги его словно налились свинцом, и, застыв на месте, он мог только смотреть, как неумолимо приближается ветвь, и ждать...
Он закрыл глаза.
«Это завтра я убью тебя,— сказала дриада.— Не сегодня».
Загудел трос, приняв на себя всю тяжесть отломившейся ветви, и Колдун почувствовал, как задрожало дерево.
Но удара почему-то не последовало, тело Колдуна не было раздавлено и размазано по стволу. Сейчас для него существовала только тьма за опущенными веками и ощущение, что время остановилось.
— Высочайший! Вам нужно прервать работу! — все так же бесстрастно говорил один из роботов.
Колдун открыл глаза. В последний миг ветвь качнулась в другую сторону, пошла обратно. Ноги его ожили. Отчаянно цепляясь, как гигантское насекомое, когтями за кору, Колдун перебрался на противоположную сторону ствола.
Дерево все еще содрогалось, и это мешало сесть в спасительное седло, но, прижавшись к выпуклостям коры, Колдун ухитрился так, пока не стихла вибрация. После этого вернулся по стволу обратно, туда, где на конце троса покачивалась ветвь.
— Высочайший! Вам нужно спуститься! — отчеканил робот.
— Это мое дерево! — отозвался Колдун.
Он полез вверх по тросу. Запрокинув голову, присмотрелся, нашел глазами развилку и перебросил через нее сидельную веревку. Взобравшись повыше, принялся внимательно обшаривать взглядом ветви. В общем-то он ожидал, что найдет дриаду там. Птицы-хохотушки таращили на него свои глаза-полумесяцы. Он хотел окликнуть дриаду, чтобы покончить с ней, но не знал ее имени. Да и было ли у нее имя? Странно, что он не догадался спросить, как ее зовут. Колдун разглядывал причудливые изгибы ветвей, невиданные узоры листьев. С трудом оторвал взгляд от цветов. Кажется, ее не было. Значит это был просто призрак. Мертвый призрак — порождение луны. Так решил Колдун и усмехнулся.
Как видно, она не была ни призраком, ни явью. Верхушка дерева пустовала — ни ее лица, подобного цветку, ни сотканной из листьев туники, ни тонких рук и ног цвета спелой пшеницы, ни золотых, как солнце, волос. Колдун не мог бы сказать, что он испытал, не обнаружив ее — облегчение или разочарование. Он хотел и не хотел ее убивать. Странное чувство небывалого смятения внушало ему это дерево. Вдруг почудилось, что, падая, вершина склонилась перед небом в прощальном поклоне, и Колдун опустил глаза. Вершина поплыла к земле, точно зеленое облако, и летним ливнем зашумел рассекаемый листьями воздух. Дерево затряслось, как плечи рыдающей женщины.
— Блестящая работа, Высочайший! — услышал он голос робота.— Вы теперь Верховный Правитель Вселенной.
— Сомневаюсь,— неожиданно возразил Колдун.
К вечеру, не покидая свою капсулу-кабину, Колдун принялся наблюдать за серебристым восходом лун и робким пробуждением бледных звезд.
На этот раз дриада приблизилась к нему на цыпочках и, сев рядом, устремила на него печальный взгляд своих глубоких глаз.
— Значит, ты опять явилась,— проговорил он.— Где же ты скрываешься?
— Нигде,— ответила она.
— Но должна же ты где-нибудь пребывать!
— Ты ничего не понимаешь,— сказала она.
— Ты боишься, что я убью тебя?
Она, помолчав, сказала:
— Завтра ты поймешь...
— Завтра?
— Да.
— Завтра будет слишком поздно.
— Сегодня уже слишком поздно. Слишком поздно было вчера. Слишком поздно было еще до того, как ты поднялся на дерево. Но теперь ты — не
ты. Другое существо... Механический звездный робот похитил твое сердце...
— Что ты болтаешь?!
— Я знаю, что говорю. Я многое знаю... Ты тоже мог бы узнать многое, но теперь сердце твое не сможет этого сделать...
— Что за чушь! — воскликнул Колдун.— В моих руках все! Плоды, цветы, побеги с дерева Познания...
— Ты ничего не понимаешь,— вздохнула она.— Тебя больше нет.
— Ты лжешь!
— Я никогда не лгу. Ты лишился души, сердца и красоты. Ты стал никем. Тебе только кажется, что теперь ты — Верховный Правитель Вселенной. Ты осмеиваешь обычаи друидов, обвиняешь их в невежестве и суеверии, ты хочешь создать новые обычаи... Ты начал изготавливать предметы из железа, бронзы, но ты нарушил экологический баланс, нарушил Закон, который не только поддерживал существование маленьких друидов, но и стимулировал его. Ты уничтожил их городок... Их деревья... Ты ничего не понимаешь... Для того чтобы получить, нужно и давать... Это Закон, который ты нарушил. И со временем ты заплатишь за это.
— Ты права,— сказал он.— Я этого не понимаю.
— Ты поймешь это завтра. Завтра тебе все станет ясно.
— Прошлой ночью я хотел тебя убить. Я пытался тебя найти сегодня...
— Ты убил не меня. Ты убил себя.
— Как?
— Неважно...
Внезапно Колдун протянул руку и коснулся ее
лица. Кожа была нежной и холодной, как лунный свет, нежной, как лепесток цветка. Тело ее содрогнулось, точно по нему прошла волна. Он повернулся к ней. Она была светом и тенью, листьями и цветами, она была ароматом, дыханием ночи. Он услышал ее голос. Голос этот был настолько тих, что он едва разобрал слова:
— Ты навсегда останешься в одиночестве. Навсегда.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Колдуна разбудил солнечный свет, просочившийся сквозь капсулу. Он не увидел больше алого порхания птиц-хохотушек, не услышал их утреннего щебета.
Дерево, залитое солнцем, безмолствовало. Одинокое. Мертвое. Нет, не совсем мертвое. У входа в кабину межзвездного корабля переплелись прелестные зеленые ветки, усыпанные цветами.
Колдун выпрямился во весь рост. Стояло тихое утро. Над великим полем друидов поднимался туман, и в ярко-голубом небе, словно только что выстиранное белье, висели обрывки перистых облаков.
Колдун подошел к обрубку одной из ветвей и посмотрел на роботов. Они по частям переносили Дерево в звездолет.
— Осталось расчленить ствол! — доложил робот.
Они принялись за дело вдвоем, и через несколько минут огромный ствол, некогда бывший опорой высокого и гордого дерева Познания, лежал разрезанный на одинаковой длины куски.
Колдун никогда не волновался по-настоящему. Он обошел груду бревен вокруг и снова увидел дриаду... Он знал, что найдет ее, если будет смотреть внимательно. Она была солнечным светом и цветком, переменчивым рисунком трав. Он видел ее не в целости, а по частям: талию, грудь, руки, лицо... Прекрасное, умирающее лицо...
