Горячие слезы продолжили стекать по щекам, некоторые тихо падали на подушку, другие скатывались к уху. Протянув руку, она вытащила «Клинекс» и бесшумно промокнула слезы.
Но он знал, что она плакала. Точно знал.
Голос Рофа стал тихим, будто он с трудом сдерживал себя.
— Когда меня ранили пару месяцев назад, и мы с Тором удирали из дома Эссейла, я не боялся умереть. Я знал, что рана была серьезной, но я бывал во многих передрягах раньше… и знал, что выживу… потому что никто и ничто не разлучит нас.
Прижав телефон плечом, она свернула влажный платочек в аккуратный квадратик.
— О, Роф…
— Когда дело касается тебя и ребенка… — Его голос сорвался. — Я… я… я…. о, ради всего святого, я пытаюсь найти нужные слова, но, Бэт, кажется, их просто нет. Я знаю, что ты хочешь попытаться, я понимаю это. Но не ты провела четыре столетия, слушая и наблюдая, как женщины умирают на родильном ложе. Я не могу… понимаешь, я не могу выкинуть это из головы. И проблема в том, что я связанный мужчина, и с одной стороны, я хочу исполнять все твои желания. Но, другая часть меня, не слушает разумных доводов. Просто не слушает… когда речь касается угрозы твоей жизни. Хотел бы я быть другим, потому что это убивает меня, но я не могу изменить себя.
Наклонившись в бок, она вытянула еще один платочек из коробки.
— Но есть же современная медицина. У нас есть Док Джейн и…
— А если ребенок родится слепым? Что, если у него будет мое зрение?
— Мы будем любить его или ее не меньше, будь уверен.
— Спроси себя, на что мы обречем детей в генетическом плане. Я справляюсь с этим, да. Но если ты думаешь, что я не скучаю по зрению каждый день своей жизни? Я просыпаюсь рядом с любимой женщиной и не могу видеть ее глаза по вечерам. Я не знаю, как ты выглядишь, когда наряжаешься для меня. Не могу наблюдать за твоим телом, когда вхожу в тебя…
— Роф, ты делаешь так много….
— И знаешь, что хуже всего? Я не могу защитить тебя. Я даже из дома не выхожу… и дело не только в гребаной работе, скорее в слепоте… и не надо обманывать себя. По законам, если родится мальчик, он станет моим наследником. У него не будет выбора… как и у меня, и я ненавижу это. Ненавижу каждую ночь своей жизни… Господи Иисусе, Бэт, я ненавижу вставать с кровати, ненавижу садиться за тот стол, ненавижу прокламации и всю чепуху, что я привязан к дому. Ненавижу это.
Боже, она знала, что он был несчастлив, но даже не представляла, насколько.
С другой стороны, когда в последний раз они говорили по душам? Нудная работа, а также стресс из-за Шайки Ублюдков и их дерьма…
— Я не знала, — она вздохнула. — В смысле, я понимала, что ты несчастлив, но…
— Я не люблю говорить об этом. Я не хочу, чтобы ты переживала из-за меня.
— Я в любом случае буду. Я знала, что ты в стрессе… жаль, что я ничем не могу помочь.
— В этом вся соль, Бэт. Тут ничем не поможешь. Никто ничего не сможет сделать… и даже если бы у меня было стопроцентное зрение, а риски беременности ничтожны? Я все равно не хочу обречь следующее поколение на это королевское дерьмо. Такой жестокости я и врагу не пожелаю, и тем более — собственному ребенку, черт возьми.
Он резко рассмеялся.
— Блин, надо бы отдать трон Кору. И поделом ему.
Бэт покачала головой. — Все, что я хочу — чтобы ты был счастлив. — Ну, не совсем правда. — Не стану лгать. Я люблю тебя, но все равно…
Блин, она понимала, как он чувствовал себя, не в силах подобрать слова.
Но он смог заговорить.
— Я с трудом могу объяснить это. — Она сжала кулак возле сердца. — Словно в центре груди у меня пустота. Она не связана с тобой или моими чувствами к тебе. Она внутри меня… понимаешь, словно щелкнули выключателем? Я хотела бы выражаться точнее, но это сложно описать. Я даже не знала, в чем дело… пока в одну из ночей Зи не отвез Бэллу в свою квартиру на Манхэттене, и я не осталась нянчить Наллу. Я сидела в их комнатах, Налла заснула на моих коленях, а я все смотрела на вещи в их комнате. Пеленальный стол, колыбелька… салфетки и бутылочки. И я просто подумала… что хочу этого. Всего. «Дайпер Джини», резиновых уточек, не спать допоздна. Какашки и запах детских шампуней, плач и воркованье, розовый цвет-клише и бледно-голубой… любой, неважно. И я долго размышляла. Правда. Странно, что я подумала… это просто настроение, период, окрашенные в розовый цвет фантазии, которых я вскоре лишусь.
— Когда ты… — Он прокашлялся. — Как давно это продолжается?
— Почти год.
— Черт…
— Как я уже говорила, я давно это чувствую. И я надеялась, что ты передумаешь. Я знала, что ребенок не в числе твоих приоритетов. — Она пыталась вести себя как дипломат. — Я думала… ну, сейчас озвучивая свои мысли, я понимаю, что никогда серьезно не говорила с тобой об этом. Просто не было времени.
— Прости. Знаю, я уже извинялся, но… черт возьми.
— Все нормально. — Она закрыла глаза. — Я понимаю твои мотивы. Я же каждую ночь вижу, что ты хочешь находиться где угодно, но не на троне.
Еще одна длинная пауза.
— Кое-что еще, — сказал он спустя какое-то время.
— Что?
— Я думаю, что у тебя будет жажда. Скоро.
Ее подбородок отвис, а на задворках разума что-то замаячило.
— Я… откуда ты знаешь?
Перепады настроения. Поглощение шоколада. Прибавление в весе…
— Черт, — выдохнула она. — Я… ой, блин.
Ииииии, вот и подвели итог, подумал Роф, откидываясь на спинку кресла возле стола.
Джордж у его ног вытянулся на ковре, его огромная квадратная голова лежала на ботинке Рофа в качестве подпорки.
— Я не знаю наверняка, — сказал он, потирая виски. — Но будучи твоим мужчиной, я тут же попаду под действие твоих гормонов, когда те начнут бушевать… моя кровь уже стала горячее, эмоции стали сильнее, терпение на пределе. Например, сейчас, когда тебя нет дома, я чувствую себя больше в своей тарелке, чем за последние две недели. Но во время того спора я буквально с катушек слетел.
— Две недели… примерно тогда я начала проводить время с Лейлой. И да, тогда ты, правда, переборщил.
— Сейчас… — он поднял палец, словно акцентируя свои слова, хоть Бэт и не было рядом, — это не извиняет моего поведения. Просто контекст. Я могу с тобой вполне адекватно разговаривать по телефону, привести свои доводы. Но когда ты рядом? Опять же, это не объясняет мое поведение, и это не твоя вина, но я гадаю, не виновата ли отчасти жажда?
Он наклонился в бок и положил руку на пса, и Джордж поднял голову, вынюхивая, даже лизнул его. Поглаживая его надутую грудь, Роф вытягивал шерстку, а потом приглаживал к лапам пса.
— Боже, Роф, когда я только что проснулась без тебя…
— Это ужасно. Я знаю. Я чувствую тоже самое… или даже хуже. Я не знал, вдруг я запорол все настолько, что пути назад нет.
— Нет же. — Послышался шорох, будто она меняла положение на кровати. — Кажется, я знала, что мы с тобой работали в параллельных режимах в последнее время. Я просто не понимала, сколько времени мы упустили… и всего остального. Поездка на Манхэттен, когда мы сбежали вместе, смогли поговорить. Такого давно не было.
— Честно говоря, это еще одна причина, почему я не хочу ребенка. В настоящий момент у меня едва получается поддерживать контакт с тобой. Мне нечего предложить ребенку.
— Неправда. Ты стал бы замечательным отцом.
— В параллельной вселенной, может быть.
— Так, как мы поступим? — спросила она спустя мгновение.
Роф потер глаза. Блин, его мучило адское похмелье.
— Не знаю. Правда, не знаю.
Они высказались так, как должны были в самом начале. Благоразумно. Спокойно.
На самом деле, проблемы с этим были у него, а не у Бэт.
— Мне так жаль, — сказал он снова. — Мы не далеко продвинулись, по стольким направлениям. Но я не могу ничего… блин, мне чертовски надоело чувствовать себя импотентом.
— Ты не импотент, — сказала она сухо. — Это мы давно доказали.
В ответ он мог лишь стиснуть зубы.
— Когда ты возвращаешься домой?
— Сейчас. Думаю, сяду за руль… уверена, здесь найдется машина.
— Подожди до темноты.
— Роф, мы уже проходили через это. Я прекрасно переношу солнечный свет. К тому же, сейчас почти пол пятого. Осталось совсем чуть-чуть.
Когда он представил ее под ярким дневным светом, его желудок замутило… и он вспомнил, как Пэйн назвала его скрытым шовинистом. По сравнению с беспокойством о своей шеллан, было намного легче накладывать свое вето. Проблема в том, что это причиняло Бэт.
Он серьезно не мог запереть ее в золотой клетке, только чтобы не сходить с ума из-за ее безопасности.
И, может, эта проблема с беременностью для него — просто более глубокий оттенок трусости…
— Хорошо, — услышал он себя. — Все нормально. Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю… Роф, подожди. Прежде чем положить трубку.
