Я поднялся и, приняв эффектную позу, продекламировал, обращаясь к потупившейся девушке:
Ты разве не была тем вечером со мной?Не трогала рукой мой раскалённый лоб?И не вела во тьму под пьяною луной?Постой…Я помню ночь, и звёзды, и луну,И бледный силуэт, и пальцы на руке,И чувств безумных бурную волну,И тишину.Но блекнет силуэт и тает в темноте,Сквозь пальцы ускользает пряный аромат,И лишь луна скользит в изодранной фатеИ пустоте…
Вилена уставилась на меня широко открытыми от изумления глазами. Именно так! Даже если я не применяю любовную магию, другие методы никто не отменял. Илья не уступает мне в красоте, и пахнет так же хорошо, в отличие от остальных кавалеров Лисичанска, но ведь я же ещё и талантливый!
– Это похоже на «Меланхолии» Гриневицкого, – пролепетала девушка, разглядывая меня так, словно видела в первый раз, – но я не помню там ничего подобного.
– Это – его собственное, – буркнул Илья и вдруг нахмурился: – А ну, выйдем.
– Ты это чего, гад, надумал? – поинтересовался он, когда мы вышли на крохотную веранду, открытую в цветущий сад. – Думаешь, забыл, как ты отбил у меня Ольгу? Опять принялся за старое? Мало остальных? У тебя, сволочь, и так весь дворец успел в постели побывать!
Отбил? Ольгу? Какого чёрта? Оля у нас девочка свободная – спит с кем пожелает. Если я у неё стою первым в списке, разве это означает, будто я у кого-то её отбил? Бред.
– Ты говори, говори, да не заговаривайся, – буркнул я, испытывая когти на резных периллах. – Так как, идёшь на охоту, или я возвращаюсь и мы устаиваем поэтический вечер? Твоя Вилена, похоже, не против.
– Иду! – Илюха сверкнул глазами. – А теперь – убирайся!
Лилия, совершенно обессилев, лежала на спине и следила за мной сквозь густую бахрому чёрных ресниц. Но я уже успел хорошо выучить её привычки, и знал: королева просто ожидает, пока силы вернутся в её молодое тело, а после вновь набросится на меня. И лишь после следующего раза усталость погрузит её в короткий сон. Тогда девушка тихо засопит, изредка смешно похрюкивая и морща тонкий носик.
– Иногда я думаю, каково это: быть любовницей существа, которое простые люди считают ламией, а церковь – демоном, – едва слышно пробормотала она. – Ты же питаешься людьми, и за тобой – столько мертвецов, сколько я не видела за всю свою жизнь. Не будь я королевой, возможно, давно отправилась бы в могилу.
– Боишься? – спросил я и лёг рядом, положив ладонь на тёплый живот.
– Нет, – она прижала мою руку своей и улыбнулась, – просто интересно, смогла бы я сама так, если бы вдруг ты превратил меня в одну из вас. Ведь твои девушки, наверное, тоже были иными до того, как превратились в прекрасных чудовищ?
Я задумался. Были ли? Кажется, целую вечность Галя перемещается из кровати в кровать, отвлекаясь лишь на балы и охоту; Наташа бешено трахает и убивает всё живое, а Оля лениво развлекается в своём особняке, то закатывая шикарные приёмы, то неделями не покидая будуара. Не помню иного. Илья утверждает, будто мы все изменились, но это же – Илья!
– Во славу создателя! – я коснулся пальцами лба и опустил ладонь на свой медальон. – Приветствую тебя, брат.
Монах, охранявший ворота, оказался не столь любезен, как завещал его верховный. Его перекошенная физиономия несла чёткий отпечаток свёрнутого каната, а вонь перегара едва не сбивала с ног. Охранник небрежно провёл грязным пальцем по грязному же лбу и сделал попытку проморгаться.
– Какого? – прохрипел он и распахнул рот в омерзительном зевке. – Полночная давно закончилась, а вы шляетесь по улицам. Соскучились по порке?
– Заткнись, придурок! – Паша был, как обычно, навеселе, благоухая дорогим коньяком и острыми пряностями. – И отпирай ворота без проволочек: королевская служба.
На кой чёрт он вообще увязался за нами – ума не приложу. Похоже, безумие Наташи стало последнее время передаваться и её любимчику: Паша непрерывно пил, ходил по борделям и дрался на дуэлях с такими же аристократическими полудурками. Фактически, он – герцог какой-то там, и обладатель огромного особняка, но кажется, так и не посетил собственное владение ни разу. Костлявое лицо парня выражало лишь две эмоции: безумную ярость или столь же сумасшедшее веселье. Как-то Наташа, то ли в шутку, то ли всерьёз, назвала Павла своим сторожевым псом.
– А, так бы и сразу, – монах оценил дорогой костюм злобного пришельца и торопливо распахнул дверцу. – Чего ж непонятного? Королевская служба, сразу видать! Благодетель, озари!
Пока происходила вся эта пантомима, Илья молча прятал лицо во тьме капюшона. Мы с ним изображали монахов Ордена Сияющего Орла, в чей монастырь явились этой поздней ночью.
Паша грубо отпихнул привратника и ввалился внутрь. Следом смиренно, как и полагается истинно верующим, вошли мы.
– Паша, – тихо позвал я, и он недовольно обернулся, – побудь здесь. Дальше – мы сами.
Парень прищурился, точно какое-то острое слово жгло ему язык, но промолчал. Понимает: убивать я его не стану, но избить могу. Сильно. Как месяц назад. Иногда он забывается, представляя, будто резать глотки тупым баранам и дерзить мне – одно и то же.
Симон снабдил нас точной картой обители, поэтому колебаться в выборе направления не приходилось. Длинный приземистый барак слева – хозяйственная постройка, совмещённая с загоном для скота. Справа – тоже стойла, но для скота двуногого: кельи монахов. Прямо по курсу – собственно монастырь, самое крупное строение Лисичанска: величественное здание о семи куполах, символизирующих неделю воскрешения.
Но нам нужно совсем не туда. Кардинал Люсень сотоварищи укрылся в специальном убежище, построенном на случай войны. Кто-то успел предупредить святош о намерениях Серого Короля, и теперь они почти не покидают своего блиндажа. К счастью, во избежание паники, большинство простых монахов в известность не поставлены. Лишь по этой причине нам удалось спокойно проникнуть внутрь. В противном случае пришлось бы штурмовать стену.
– На кой дьявол ты вообще помогаешь этому твоему Симону? – проворчал Илья, обходя смердящую кучу нечистот. – Типичный средневековый манипулятор, который больше заботится о себе, чем о процветании страны. Ты, со своими психопатками, и так вознёс его на самый верх. Ещё немного, и он станет фактическим правителем Власи.
– Обсуди это с Виленой, – я рассеянно огляделся. – Ага. Нам – туда. Видишь ли, дружище, мне глубоко фиолетово, кто у них управляет народом и какие методы при этом использует. Самки, которых можно трахать, всегда найдутся, вот и всё, что меня интересует. Ну а Симон – хороший собеседник, и вообще очень умный и приятный в общении человек.
– Твой приятный человек смотрит на других, как на инструменты или – стадо.
– А можно по-другому?
– Об этом я и говорю. Посмотри, с кем ты общаешься и дружишь, если это можно так назвать, – Илья догнал меня и отбросил капюшон, так что я мог видеть его светящиеся возбуждением, глаза. – Симон – хладнокровный циник и манипулятор, подминающий Влась под себя, и Ножик – кровожадный бандит, с твоей помощью отвоевавший почти весь Лисичанск.
– Видишь, – наставительно заявил я, – мои друзья – самые влиятельные люди здешнего мира. А с кем общаешься ты? Какие-то графоманы, непризнанные художники, и прочие музыканты, которым медведь на ухо наступил. Ах, да, и ещё этот твой философ-психопат, с его рассказами о круглой планете. Кстати, если бы не вмешательство того самого хладнокровного циника, твой просветитель уже давно закончил бы карьеру в подвалах дознавателей.
– Спасибо, – проворчал Илья, – поспособствовал развитию…
– Какое, к чертям собачьим, развитие… Единственный естественнонаучный университет закрывают по подозрению в связи ректора с нечистой силой. Между прочим, документы об этом приготовил тот самый кардинал, которого мы идём навестить. Выходит, этой ночью мы будем бороться с тёмными силами мракобесия. Кстати, уже пришли, и можем начинать бороться.
Явно нецерковная постройка. Такую штукенцию могли соорудить, опасаясь ядерного удара: ни единого окна, и маленькая металлическая дверь с поперечной щелью, забранной толстой решёткой. Куполообразная каменная крыша врастала в землю, да и вообще постройка напоминала черепаху, приоткрывшую спросонья один-единственный глаз. Охраны не видать, так оно и понятно: взломать дверь возможно лишь взрывчаткой, которую здесь ещё не придумали.
– Как же попадём внутрь? – протянул я.
– Дай угадаю, – Илья казался воплощением сарказма. – Ты стукнешь в дверь ногой, но перед этим будешь долго и тупо шутить.
– Не угадал, – отрезал я, – шутить не буду.
Дверь оказалась очень прочной. От первого удара её лишь вогнуло внутрь, и только пнув непослушную железяку третий раз, я добился желаемого результата. Даже пятку слегка отбил. И какого-то монаха, караулившего вход – тоже. Упавшей дверью. Не дышит, бедолага. Ладно, мне кажется, местный бог обязан принимать служителей церкви без очереди. Блат есть блат.
