Илья перестал питаться. Уже третий месяц. Сразу, после исчезновения своей возлюбленной. Не знаю, какие мысли блуждали в его голове, но за всё это время он не выпил ни единого человека, а последнюю неделю сидел, неподвижно уставившись в пространство широко открытыми жёлтыми глазами.
Вилена жалобно посмотрела на меня и разрыдалась. Всё было понятно, и я не стал возражать. Всё же Илья мне был дороже этого человека, как бы хорошо я к ней ни относился. В тот же день девушка вернулась в свой домик Района Роз, а я – во дворец.
Однако после этого мы встречались ещё пару лет. Виленой владело настоящее отчаяние: она одновременно любила нас обоих, и не знала, как разорвать дурацкий треугольник. Последние полгода наших свиданий в её взгляде проступало безумие, а секс напоминал какое-то самоистязание.
И вновь Ольга вполне резонно объяснила мне, что если девица свихнётся или умрёт, я утрачу тот инструмент воздействия на Илью, который случайно попал в мои руки. Ну и ладно, у меня же оставались Лилия, Милята, мои девушки и ещё сотня-другая симпатичных горожанок.
Вилена рыдала при расставании, но, как мне показалось, немалая часть этих слёз выражала облегчение. После мы ещё начинали встречаться несколько раз, но повторно войти в ту же счастливую реку так и не смогли. Я так и остался безжалостным зверем, совесть которого живёт отдельно.
Мы входим в кабинет Симона и обнаруживаем там Галину, сидящую на рабочем столе графа. Девушка в шикарной меховой шубе, однако под ней нет ничего, кроме нижнего белья. Кажется, это здорово нервирует хозяина кабинета, потому как он угрюмо рассматривает пальцы, сложенные в замок, подрагивающие на толстой папке. Симон стар. Волос его хоть и не утратил густоты, но стал абсолютно белым, а морщины на бледном лице напоминают глубокие раны. Галя уже давным-давно не посещала старого любовника, поэтому вид полуобнажённого молодого тела вызывает у графа явную депрессию. Мне на это плевать.
Я спокойно сажусь в специальное кресло, и Оля занимает место на подлокотнике. Галя небрежно кивает нам и продолжает помахивать длинной стройной ножкой. Девушка совсем недавно вернулась из заграничной поездки и всю прошлую неделю не слезала с моих ушей, рассказывая о ступенчатых башнях посреди пустыни, о черепах в песке и огромных ящерицах с ядовитыми клыками. Она успела забыть, что я уже был в Ченнистане семью годами ранее, и именно я посоветовал ей туда прокатиться. Галя поднимает со стола пачку смутно знакомых мне рисунков и небрежно отбрасывает прочь. Симон следит за их полётом, и на его физиономии проступает странное выражение.
– Дети свободы, – наконец Симон открывает рот. – Район Приканалья. Мои агенты сообщают о большой хорошо вооружённой банде. Похоже, планируют нападение сразу после возвращения короля во дворец.
Дети свободы. Непонятная дрянь, появившаяся в последний год. Сеть небольших организаций, планирующих покушение на Роберта. Мы успели истребить шесть подобных банд, причём каждый раз негодяи испытывали оружие, предназначенное для короля, на нас. Это были и стрелы, и кислота, и даже нечто, напоминающее взрывчатку. Все молодые – и парни, и девушки. Я искренне жалел о гибели материала, более пригодного для других развлечений. Откуда они явились и чем им так насолил Роберт – непонятно. Симон просто извещал нас, где находится очередная штаб-квартира, и мы истребляли всех, кого там находили.
Галя лениво зевает. Ей это абсолютно неинтересно. Ольга накрывает мою ладонь своей и, склоняясь, шепчет в ухо:
– Ты не замечаешь ничего странного в этих заговорщиках?
Странного? Да в них всё странное, начиная от целей и кончая средствами.
– Ни одного покушения так и не произошло, – продолжает шептать Оля, – откуда Симон вообще узнал об их существовании?
– Что сама думаешь? – тихо отвечаю я, продолжая наблюдать за Серым Королём. Кажется, его гнетёт какая-то мысль: время от времени человек вскидывается и точно пересчитывает нас, словно боится потерять.
– Не знаю, – Оля пожимает плечами, – возможно, вся эта суета вообще не имеет к Роберту никакого отношения.
– Хорошо, – я киваю, – сегодня я обязательно оставлю парочку и как следует их допрошу.
– В живых никого не оставлять, – граф словно засыпает и его голова клонится всё ниже, – все они – опасные фанатики, способные распространять еретические идеи. Убейте всех и возвращайтесь, нужно обсудить очень серьёзные вещи.
– Чем тут у вас так воняет? – вдруг спрашивает Галя и спрыгивает на пол, трансформируя одежду в короткий полушубок, шорты с меховой оторочкой и лохматые унты. – Весь дворец провонял!
Графа словно пружиной подбрасывает, и в его тусклых глазах мелькает странное выражение. На мгновение мне кажется, будто неустрашимый Симон испуган.
– Выгребные ямы переполнились, – скрипит он и протирает лицо морщинистой ладонью, – вовремя не уследили, и теперь приходится устранять последствия. Виновные понесли наказание.
Он… оправдывается? Нет, с ним определённо не всё в порядке. Не в силах терпеть этот фарс, я поднимаюсь. Последние годы чувство неловкости в общении с людьми становится привычным, но сегодняшнее поведение графа переходит все границы. Точно так же после Вронского побоища невнятно бормотал Роберт, ошеломлённо взирая на груды трупов вражеского войска.
Последний случай войны с Власью. После этого правители соседних государств предпочитали отдавать всё по доброй воле, будь то спорная территория или выгодный контракт на торговлю. На радостях наш сюзерен ухватил столько, что оказался не в силах удержать. Семь последних лет Влась лихорадит: на окраинах – бунты, среди аристократов – недовольство, а теперь ещё и Дети свободы. Страна летит ко всем чертям.
– Уходим, – тихо говорю я, направляясь к дверям, – навестим Наташу.
Девочки следуют за мной, не потрудившись попрощаться с хозяином кабинета, и Симон остаётся один: седовласый морщинистый старик за огромным столом. На пороге я оборачиваюсь и встречаю тусклый взгляд, наполненный… Чем? Страхом? Ненавистью? Не понимаю. Мы дали графу всё, о чём он мечтал, и даже много больше. Почему он ненавидит нас?
И вновь пустынные коридоры. Слуги совершенно распустились, позволив пыли посеребрить высокие стулья, изящные шкафчики и огромные зеркала. Кроме того, вездесущая вонь буквально выедает глаза. Королевский дворец в таком же упадке, как сам король и его страна.
Я распахиваю тяжёлую дверь и останавливаюсь на пороге, не спеша входить. Непроницаемые занавеси опущены, и в огромном помещении нет ни единого лучика света. Мрак и холод.
Наташа неподвижно лежит на своей кровати, и её широко распахнутые глаза изучают запределье. Девушка ни на что не реагирует. И так уже третий день. Хорошо хоть перестала кричать. От её жалобных воплей мне хотелось бежать, куда глаза глядят. Как же всё глупо вышло…
Илья, сидевший у изголовья, поднимается и подходит к нам. Парень выглядит утомлённым. Оно и не удивительно: с самого происшествия он ни на шаг не отходит от Наташки. Молодец. Я бы так не смог.
– Никаких изменений, – Илья морщится, – Я пытался с ней говорить, но это – бессмысленно. Такое ощущение, будто в теле вообще никого нет. Пустая оболочка.
– Может, именно так мы и умираем? – спрашивает Галя и в её голосе звучит тень ужаса: – Она же холодная, как ледышка, и не шевелится!
Илья только пожимает плечами. Его явно не тревожит предположение Галины. Я прислушиваюсь к себе. Боюсь ли я смерти? Нет. Жизнь – прекрасна, и умирать нет никакого желания, но страха нет. Что ж, если это действительно наша смерть, встретим её спокойно и с достоинством.
– Королева вернулась? – вдруг спрашивает Илья, и в ответ на моё недоумение поясняет: – Видел её карету у входа. Кажется, там ещё был Витя.
Виктор?
Витя
Королевская библиотека – самое тихое и безлюдное место во всём дворце. Мало кого из дворян интересуют покрытые пылью тяжёлые тома, устало развалившиеся на стеллажах и вращающихся полках. Здесь можно отыскать всё, что угодно: новые издания, щеголяющие печатным шрифтом и цветными гравюрами; древние фолианты с рукописным текстом и примитивными рисунками, и даже абсолютно дряхлые свитки с выцветшими буквами, на языках, неведомых подавляющему большинству.
Когда я ощущаю усталость от всего и всех, я всегда иду сюда. Приятно сидеть в уютном полумраке, неторопливо вкушая описания дальних стран и городов, сравнивая их с собственными впечатлениями. Почти всегда чтение напоминает выслушивание смешных анекдотов, особенно в сочетании с дурацкими картами, щеголяющими надписями типа: «Здесь никто не живёт» или «Здесь обитают монстры» и даже «Здесь кончается божья суша и океан».
Сегодня мне попалась историческо-богословская ерунда, под кратким наименованием: «Основы». Какой-то из давно умерших священников, раздуваясь от собственной важности, пытался давать пояснения к канонической книге местных святош «Беседы с Господом». Автор то съезжал на резкую критику своих коллег, то принимался истерически обвинять еретиков и язычников, временами сваливая всех в одну общую кучу. К середине опуса становилось понятно: во всём мире существует лишь один истинно верующий – автор этой книги.
