— Где я могу найти этого красавчика?
— Раньше он жил у своей сестры миссис Франчески Зонтаг в многоквартирных «Домах Гарви» на Сэндхерст-стрит в трех кварталах от Мейн-стрит.
Я поднялся и сказал:
— Вы первый честный человек, которого я тут встретил. Не беспокойтесь, я вас не подведу.
— Надеюсь, что со временем вы еще скажете мне, что мысли, которые я вам высказал, совершенно правильны… Будьте осторожны с Джо: он не расстается с ножом.
— У меня твердое предчувствие, что доживу до глубокой старости, — ответил я, закрывая за собой дверь.
VI
«Дома Гарви» были сравнительно новыми зданиями в узкой полосе многоквартирных домов, расположившихся между деловой частью и промышленным районом на юге города. Они были построены не более семи-восьми лет назад, однако штукатурка на них уже начала трескаться и осыпаться. Поблизости находились отвратительные трущобы, и корпуса «Домов Гарви» словно пытались сравняться с их неприглядностью. Я подумал, что жить в таких домах могут только те, у кого нет средств на квартиру в приличных районах, или те, чье поведение может привлечь внимание блюстителей порядка. И все же мне показалось, что даже такое жилье слишком хорошо для мелкого воришки.
Детские коляски в вестибюле придавали дому некое подобие респектабельности, однако многие фамилии над заржавленными почтовыми ящиками принадлежали замужним женщинам, явно живущим в одиночестве. Миссис София Уэйл… Миссис Дороти Уильямс…
Миссис Фрэнси Зонтаг проживала в квартире 23 на втором этаже. Как только я постучал, доносившееся до меня из-за двери бормотание мужчины и женщины сейчас же прекратилось, однако прошло некоторое время, прежде чем дверь открыла довольно полная особа с распущенными и ниспадавшими на плечи черными волосами.
— Что вам угодно? — сухо и деловито осведомилась она, как бы давая понять, что мне здесь не на что рассчитывать.
В полумраке плохо освещенной комнаты я увидел мужской пиджак, висевший на стуле.
— Мне нужно переговорить с мистером Джозефом Солтом. Это ваш брат?
— Его здесь нет, — ответила она, пытаясь закрыть дверь перед моим носом.
— А вы могли бы сказать, где его найти? — быстро спросил я. — У меня к нему дело.
— Какое? — спросила женщина, бросив на меня осторожный взгляд блестящих черных глаз.
За ее спиной в квартире послышалось какое-то движение.
— Кто там, Фрэнси? — послышался мужской голос.
— Да тут один человек хочет видеть Джо.
— Хочу купить у него кое-что, — сообщил я.
Мне самому эта фраза показалась бессмысленной, но женщина поняла ее по-своему.
— Он, очевидно, в бильярдной… Ну, там, где играют в покер… Вы же знаете.
— В бильярдной Вебера? — наугад назвал я одну из запомнившихся мне фамилий с неоновых вывесок на Мейн-стрит.
— Нет, у Чарли, — ответила она и так быстро захлопнула дверь, что я даже не успел поблагодарить ее.
На углу я увидел высокого полицейского в синей форме, благосклонно, словно языческий бог на карнавале в его честь, созерцавшего прохожих. Он был очень дороден и выглядел именно так, как должен выглядеть добропорядочный полицейский.
Я остановился перед ним, однако прошло довольно много времени, прежде чем он соизволил взглянуть на меня.
— Чем могу служить? — поинтересовался полицейский со скучающим видом.
— Скажите, где тут бильярдная Чарли?
— А вы не считаете, что уже поздновато для бильярда? — усмехнулся полицейский, подмигивая.
— А в какое время она закрывается в двенадцать? Я еще успею сыграть партию.
Мой ответ рассмешил полицейского. Расхохотавшись, он хлопнул себя рукой по кобуре.
— Да, да, успеешь. Но будь осторожен, сынок. Ты не кажешься мне слишком обеспеченным, а у Чарли идет крупная игра.
— Где эта бильярдная? — выпалил я.
— Ладно, ладно, не заводись. Он обернулся и махнул рукой на запад. — Через два квартала, слева. Только не забудь, что я предупреждал тебя.
— А мне не жалко своего второго миллиона, — ответил я уже на ходу.
Полицейский разинул рот от удивления.
Бильярдный салон и пивная Чарли занимали большое подвальное помещение. Вход туда был через крохотную табачную лавчонку. Продавец за прилавком проводил меня сонным взглядом и тут же задремал вновь. По грязной лестнице я спустился в подвал и остановился в дверях, всматриваясь в большое помещение, заполненное густым табачным дымом, в котором, словно привидения, двигались какие-то фигуры. До моего слуха донеслось сухое потрескивание шаров. Вдоль стен стояли ряды киев в футлярах, причем на некоторых висели замки. Должно быть, эти кии принадлежали игрокам, рассматривавшим игру на бильярде как нечто серьезное. Над стойками с киями висели групповые фотографии давнишних футбольных команд, причем некоторые футболисты на них явно гордились усами, похожими на велосипедные рули; подписанные фотоснимки давным-давно забытых боксеров с широкими плечами, узенькими талиями и выставленными вперед кулачищами; портрет никому неизвестного борца с поясом чемпиона, похожим скорее на старомодный дамский корсет, подписанный — «С наилучшими пожеланиями моему другу Чарли от Эла», картинки обнаженных женщин; различные рекламы и объявления всяких шарлатанов с призывом к отчаявшимся людям обращаться к ним, когда никто больше помочь не может.
В подвале стояло шесть-семь столов, обтянутых ярко-зеленым сукном и освещавшихся каждый двумя сильными электролампами под абажурами. Все столы были заняты. С одного из столов выскочил шар и покатился по полу среди мусора, не убиравшегося, по-видимому, уже много месяцев. Молодой человек, лениво гонявший шары в одиночку, остановил его ногой, поднял и бросил игрокам, а сам возобновил свои упражнения и один за другим положил в лузу четыре шара подряд. Я подобрал себе более или менее приличный кий и предложил ему сыграть партию.
— В американку? — спросил молодой человек.
— Пожалуйста.
— Ставка — два доллара, устраивает?
— Что ж, мне и два доллара пригодятся.
Мой партнер скептически улыбнулся, установил шары и разбил. Первым же ударом я положил шар в лузу, но в дальнейшем он стал легко обыгрывать меня. После его очередного шара я небрежно заметил:
— Недурно. Вы не видели Джо?
— Недавно он еще играл тут в карты, — ответил мой партнер, загоняя в лузу еще один шар.
— А сейчас?
— Вы его друг? — спросил он, бросив на меня рассеянный взгляд.
— Хотел бы им стать, — ответил я, решив, что деловой подход наиболее безопасен. — Я интересуюсь тем, что у него есть для продажи.
— Джо говорил, что сегодня не будет заниматься делами, пойдет на вечеринку.
— Мое дело не может ждать. Где эта вечеринка?
Молодой человек не спеша положил еще шар в угол.
— Где, вы сказали, будет вечеринка?
— Я не говорил, но если вас это интересует, пожалуйста. В квартире у Гарланда, что рядом с парком. Вы знаете, где это?
— Нет, а вы?
— Напротив главного входа в парк, на верхнем этаже над винным магазином. Если вы застанете его, пожалуйста, скажите, что адрес вам дал Блондинчик.
Он ударил по шару и сделал подставку. Я положил шар, а затем и остальные. Мой партнер лишь тяжело вздохнул.
— Вам просто не повезло, — заметил я.
— Еще одну?
— К сожалению, тороплюсь.
— Извините, но сейчас я не могу рассчитаться с вами, меня обчистили в карты…
— Стоит ли говорить о такой мелочи! — великодушно заявил я и направился к выходу, а он вновь принялся гонять шары в одиночку.
Я вышел из такси перед закрытыми железными воротами городского парка. Вечерний воздух посвежел, лужайки за воротами среди еще не распустившихся деревьев были безлюдны, словно кладбище. У входа стояла статуя какого-то, насколько мне помнилось, мессионера, облаченного в бронзовые штаны из оленьей шкуры.
— У вас тут свидание? — поинтересовался таксист, когда я расплачивался с ним.
— Да, с этой статуей. Мы встречаемся с ней время от времени, чтобы потолковать о добрых старых временах.
Он тупо уставился на меня, и я не дал ему ни цента «на чай». Когда такси отъехало, взглянул на статую. Она молчала, взирая слепыми металлическими очами на девственную страну, которая больше не существовала. Еще на школьной скамье нас учили, что он приехал сюда из Старого Света, чтобы насаждать христианство среди язычников.
На противоположном углу я увидел бледную неоновую вывеску «Винный магазин». Этот магазин занимал весь первый этаж четырехэтажного многоквартирного дома. В окнах верхнего этажа горел свет, пробивавшийся сквозь неплотно задернутые шторы. Оттуда же доносились возгласы и какой-то неестественно дикий смех.
