знала, то по выходным я своих помощников отпускаю по домам, так что сегодня будешь моим подмастерьем.
Пытаюсь натянуть фартук и запутываюсь в этой куче завязочек. Зачем их здесь так много? Не фартук — форт Боярд настоящий…
— Давай помогу, — смеётся повар и в считанные секунды завязывает на мне это обмундирование. — Сегодня мы будем готовить «Пастуший пирог» на обед, и мне понадобится твоя помощь. С тестом раньше дело имела?
Мысленно благодарю бабушку за то, что она с подросткового возраста буквально пинками заставляла меня учиться готовить, и с заправским видом закатываю рукава.
— Обижаете.
— Отлично, — продолжает лучезарно улыбаться, будто другого ответа от меня и не ждал. — Тогда ты работай с тестом — вот рецепт, — а я займусь начинкой.
На пробковой доске, висевшей над кухонными тумбами, действительно был пришпилен листочек с рецептом. Сверяясь с данными, начинаю смешивать все нужные ингредиенты, но это оказывается труднее, чем было раньше: одно дело — готовить для себя, и совсем другое — когда после плод твоих трудов выставляют на оценку другим. Сергей наверняка не забудет упомянуть, что я принимала участие в готовке, и в случае неудачи мой позор будет просто огромным.
Эх, была — не была! Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, как любила повторять мама.
Ну, насколько я помню…
В процессе замешивания мне становится так жарко, что я то и дело смахивала с лица капельки пота тыльной стороной запястья. Зато настолько отвлеклась от всех эмоций — радости, смущения и даже злости, — что забыла обо всём, во что умудрилась вляпаться за последние пару месяцев. Но на самом пике моего безмятежного забвения весь мой радужный мир сравняли с землёй: в кухню зачем-то забрёл барин, и вид его физиономии спустил меня с небес на землю.
А вот его весёлый гогот заставил меня снова злиться.
— Что смешного? — ворчу.
Мне пришлось переместиться на островок, потому что Сергею было нужно моё прежнее место, и я никак не могла отвернуться от Стаса таким образом, чтобы это не выглядело, будто я его избегаю намеренно.
— Ты своё лицо видела? — продолжает угарать.
— Естественно — каждый день перед зеркалом с ним здороваюсь, — огрызаюсь в ответ.
— Я не об этом, — чуть успокоившись, комично вскидывает брови. — Оно у тебя всё в муке — как и ты сама, в общем-то.
Вот же блин-блинский! Машинально тянусь к лицу рукой, чтобы вытереть, но Стас перехватывает её на полпути.
— Только хуже сделаешь, — прыскает со смеху и показывает мне мои же пальцы, покрытые комочками налипшего теста.
А-а, точно… И что теперь де…
Додумать не успеваю, потому что барин самолично принимается смахивать муку с моих щёк, носа и лба, и я буквально чувствую, как кровь отливает от конечностей, чтобы сосредоточить всё своё предательское тепло на тех частях лица, до которых дотрагивался Стас. Обязательно было очищать моё лицо, взяв при этом его в ладони?
— Знаешь, для той, кто во мне не заинтересован, ты слишком много краснеешь, — доверительным тоном сообщает.
Ладно, хоть хватило ума сказать это тихо, а не известить всех присутствующих о своих подозрениях — неоправданных кстати. Пытаюсь отстраниться от него, но его вторая рука бетоном застывает на моём затылке, удерживая голову на месте и не давая мне увернуться.
Вот же самодур! Кто ему сказал, что он может делать всё, что хочет?
21
— Не могли бы вы свои ухаживания отложить на потом, Станислав Андреевич? — смеясь, подначивает парня Сергей. — У нас ещё много работы.
Каких ещё ухаживаний! Меня тут пыткам подвергли, а он…
А щёки-то краснеют ещё сильнее, если это вообще возможно, и барин фыркает.
— Вообще-то, я зашёл сказать, чтобы вы особенно сильно не старались — в обед будет только Сашка, потому что бабушка едет в клинику, а мне нужно в офис. — Он переводит свой взгляд на меня, и в его глазах зажигаются огоньки. — Но если Алина принимает участие в готовке, думаю, Сашки тоже не будет — нам не нужна в доме чья-нибудь безвременная кончина от отравления.
Ах, вот как!
Не знаю, как это вышло — помню, что злилась оттого, что он никак не может упустить возможность поиздеваться надо мной; рука сама потянулась к чашке и, махнув, высыпала содержимое на Стаса. Большая часть его лица, а также волосы и рубашка оказались в муке, словно парень попал в снегопад, и я чувствовала лёгкий испуг, ведь барин в последнее время непредсказуем, но его вид был настолько комичен, что мне пришлось прикусить язык, чтобы не ляпнуть чего-нибудь и не засмеяться в голос.
А вот Стас, кажется, моей шутки не оценил: его глаза вспыхнули, как спички, когда он подошёл ближе, и вот я снова чувствую его пальцы на своём затылке. На этот раз они крепко впились в волосы, так что я даже головы повернуть от этого испепеляющего взгляда не могла, но хотя он явно был не в себе, Стас не выглядел злым. Едва заметная усмешка скользнула по его губам, когда он стал наклоняться ближе; мне было некомфортно и очень хотелось отскочить от него, чтобы избежать поцелуя, но… Целовать меня он и не планировал: наклонившись ниже, барин провёл своей щекой по моему лицу, оставляя на мне большую часть муки, и, довольный своей местью, скрылся из кухни. Подбежав к висевшему на противоположной стене зеркалу, я едва не застонала в голос от досады: не знаю, на кого я была похожа до этого, но сейчас я точно выгляжу, как пугало!
— Ну, теперь хотя бы кое-что становится более-менее понятным, — хохочет Сергей, перемешивая начинку для пирога. — Ни разу не видел его таким.
— Разве злость и мстительность — это не образ его жизни? — раздражённо интересуюсь.
Стянув с вешалки полотенце, мочу его в раковине и пытаюсь оттереть этот «шедевр» со своего лица.
— Да нет, я видел его разным: и злым, и недовольным, и холодным, и безразличным… Но вот таким я его вижу впервые.
— Это каким же «таким»? — уточняю.
— Скажем так: теперь понятно, почему Инга здесь больше не живёт.
Поворачиваюсь к нему, забыв о том, что всё ещё похожа на куль с мукой.
— Что? О нет! — отчаянно мотаю головой. — Не моя вина, что Инга такая истеричка. Да на его месте любой адекватный человек сделал бы то же самое!
— Я вовсе тебя не виню, — успокаивает. — Я просто хотел сказать, что Стас всегда был непростым человеком, но с тех пор, как ты здесь появилась, в нём явно кое-что