Рекс озадаченно посмотрел на меня.
– Я не понял, о чем ты.
– Я видела бумаги с планами, – ответила я, вспомнив, как содрогнулась, увидев планы перестройки поместья. – Рекс, я хочу, чтобы ты не подписывал эти планы.
Он поцеловал меня в шею.
– Я никогда не подпишу ничего подобного. Эти бумаги, Ватсон, – выпали из проекта, в который вложились мои родители. Он находится к северу от Кембриджа.
– Нет, – возразила я, – я уверена, что все поняла правильно. На плане были деревья и поместье.
Рекс почесал в затылке.
– Ну, деревья, о которых ты говоришь, – это пораженные тлей дикие яблони, а «поместье» – старый коровник. – Он улыбнулся. – Как я понял, ты не слишком внимательно рассмотрела эти планы.
Я ощутила, как к щекам прилила кровь.
– Но я думала…
– Ты думала, я позволю родителям послать бульдозер в сад, в который влюбилась моя женушка? – Он покачал головой. – И к тому же эти камелии вдохновили меня на новый роман.
– Вот как? – усмехнулась я.
– Да. Цветы, тайна, поместье – я не мог бы разобраться в этой истории, если бы ты не нашла ключ.
Раздался стук в дверь, и мы переглянулись. Вошел пожилой мужчина, лицо его отчасти скрывал низко надвинутый на лоб берет в елочку, но когда он взглянул на меня, у меня возникло отчетливое чувство, что когда-то я его видела – но где?
Он покашлял.
– Простите меня. Я шел к своей жене и был уверен, что она в тридцать четвертой палате.
В руке он держал чашку кофе.
– Вы, наверное, перепутали, – ответил Рекс. – Это в другом конце коридора, за углом.
– Прошу прощения, что помешал, – сказал мужчина, глядя на чашку. – Надо же! Снова забыл сливки для Флоры. Если пойду обратно в кафетерий, ее кофе совсем остынет.
Услышав знакомое имя, я вытаращила глаза.
– Вот, – сказал Рекс, беря два пакетика сухих сливок с подноса у моей койки. – Возьмите.
– Спасибо, – поблагодарил незнакомец. – Похоже, вы знаете американок и их предпочтения относительно кофе.
Рекс улыбнулся.
– Я женат на одной из них.
Мужчина приподнял берет и улыбнулся мне:
– Добрейшего утра вам обоим.
Он вышел, а я едва сдержала слезы. Возможно ли такое? Флора. Фотография молодого человека у ступеней Ливингстон-Мэнора. Туман начинал рассеиваться.
– «Добрейшего вам утра», – повторила я про себя.
Рекс сжал мою руку.
– Все хорошо, любовь моя?
Я кивнула и улыбнулась ему, сжимая в руке медальон.
– Я просто подумала, – ответила я, и мой голос чуть дрогнул, – что знаю, где мне хотелось бы посадить это семя.
– В поместье?
– Нет. В Нью-Йорке, в ботаническом саду, в теплице номер четыре.
Рекс одобрительно сжал мою руку.
Лежа на кровати, я закрыла глаза и представила себе дерево, которое вырастет из этого семени, и прекрасные цветы на нем. Его путь, как и мой, был драматичен, полон неизвестности. И страданий. Но теперь оно пустит корни и начнет расти. И жизнь его будет полна достоинства, мира и прощения.
И моя тоже.
Эпилог
Поместье сияло в лучах июльского солнца. Прошло два года, но мне казалось, что миновала целая жизнь с тех пор, когда я впервые появилась здесь, глядя на каменный фасад. Прошлым летом родители Рекса предлагали нам приехать, посмотреть на завершившуюся перестройку, но тогда я была не готова. Еще не готова. Но потом получила письмо от Кэтрин Ливингстон. Она и ее младшая сестра Джейн планировали посмотреть на мемориальную табличку, которую Джеймс и Лидия поставили в честь памяти тех женщин, которые погибли здесь в тридцатых и сороковых годах. Настала пора вернуться в поместье.
Выйдя из такси, я робко взглянула на фасад старого здания. Мне вспомнились мои чувства, когда я приехала сюда впервые – неуверенность, страх перед призраками моего прошлого. А теперь… Я посмотрела на Рекса, вспомнив, как он стоял рядом, когда я давала показания на суде над Шоном. В итоге мерзавец сел за решетку, на этот раз на всю жизнь, – и теперь я чувствовала себя вполне уверенно.
– Эддисон, Рекс! – позвала со ступеней моя свекровь Лидия.
Сначала они с Джеймсом предполагали сделать поместье своей летней резиденцией, но потом провели здесь бо́льшую часть последних двух лет. И я знала, почему: это место имело свое таинственное очарование, как никакое другое.
– Вы как раз вовремя. Ливингстоны будут с минуты на минуту. Пойдемте в сад. Вы, должно быть, хотите пить. Я попрошу миссис Брайтон принести чего-нибудь прохладительного.
– Миссис Брайтон?
– Наша новая экономка, – пояснила Лидия. – Она приступила к своим обязанностям шесть месяцев назад. Прекрасно справляется. Ее подобрала миссис Диллоуэй перед своей кончиной.
– О, я не слышала об этом, – тихо проговорила я. В горле у меня появился комок.
Когда мы отправились в сад, я взяла с собой маленький мешочек, который все время сжимала в руке в самолете.
– Как вам нравится мебель? – спросила Лидия, указывая на набор шезлонгов, разных столиков и корабельных кресел. – На следующей неделе я сделаю подсветку, а Джеймс хочет устроить гриль и, может быть, камин на улице.
– Должно получиться чудесно, – улыбнулась я.
К нам подошел отец Рекса. В руке он держал какую-то книгу.
– Здравствуйте, – с гордой улыбкой сказал он. – Посмотрите, что я в прошлые выходные нашел в Хитроу, когда зашел в книжный магазин.
Я узнала цветок на обложке и улыбнулась Рексу:
– Сколько стоит автограф на моем экземпляре?
Рекс взял книгу, вынул из кармана ручку и расписался на форзаце. Мне никогда не надоедало смотреть на обложку: «Рекс Синклер. Последняя камелия» – и посвящение внутри: «Моей жене Эддисон с вечной любовью». Я сжала его руку.
– Смотрите! – воскликнула Лидия, указывая на склон холма, откуда к нам направлялись три человека. – Вон они.
Я сразу узнала Николаса. Его волосы стали совсем седыми, а лицо немного осунулось, и я задумалась о том, как годы изменят мое лицо.
– Эддисон, – сказал он, тепло пожимая мои руки, – я так рад видеть вас снова. – Николас повернулся к стоявшим рядом с ним женщинам. – Это мои сестры, Кэтрин и Джейн.
– Так чудесно увидеть вас, – сказала я им. – У меня такое чувство, будто мы знакомы.
– Если бы не вы, мы бы, наверное, никогда сюда не вернулись, – улыбнулась Джейн.
Кэтрин кивнула и взяла брата за руку.
– У меня нет слов, чтобы описать мои чувства от одного пребывания здесь.
Я держала в руке мешочек.
– Прежде чем пойти посмотреть на табличку, я подумала, что, может быть, сначала покажу вам еще кое-что – это нечто особенное, я привезла это из Нью-Йорка.
Все в ожидании уставились на мешочек, а я вынула оттуда терракотовый горшок, который держала на руках, как дитя, в течение всего полета через Атлантику. Из земли, еще сырой от воды, которой я полила его в самолете, высовывался маленький, но полный жизни побег почти в фут высотой, который мне удалось прорастить из семени миддлберийской розовой, найденного в медальоне.
– Любимая камелия вашей матери, – сказала я, поднимая росток всем на обозрение.
– Как вам удалось?.. – воскликнула Кэтрин.
– Она сохранило семечко, – объяснила я.
Кэтрин расплакалась, и Николас предложил ей свой носовой платок.
– Мне удалось прорастить растение в Нью-Йоркском ботаническом саду, – сказала я, – и когда он прошлой зимой зацвел, нам удалось ускорить его рост. Довольно скоро это будет полноценное дерево, и я знаю точное место, где его посадить.
Мы направились к старому сараю, где остался пень от старой камелии.
– Вот здесь, – сказала я, приложив руку к животу, прежде чем опуститься на колени.
– Все в порядке, милая? – шепнул Рекс.
Я улыбнулась и кивнула:
– Наверное, малыш кувыркается.
– Мой внук будет спортсменом, – улыбнулся Джеймс.
– Или садовником, как его мама, – добавила Лидия.
– Кем бы он ни решил стать в жизни, – сказал Рекс, обняв меня одной рукой, – мы все его будем очень любить.
Лидия протянула мне совок, и я выкопала ямку, а потом вытащила побег из горшка и нежно посадила в прохладную английскую землю. Мы все наблюдали, как маленькая камелия колышется на летнем ветерке.
– Проследите, чтобы ваш садовник приглядывал за ней, – сказала я. – Когда она подрастет, ее нужно привязать к столбику и не слишком обильно поливать. А то бедняжка захлебнется.
Лидия кивнула.
– Вот, – сказала я, слегка утрамбовав землю, прежде чем обернуться к Николасу, Кэтрин и Джейн. На мгновение я увидела их такими, какими они были раньше: трое детей в саду. – Что, вы думаете, сказала бы ваша мать, если бы была здесь?
Кэтрин шагнула ко мне.
– Я думаю, она бы сказала вам спасибо. Большое спасибо.
Джейн положила руку сестре на плечо.
– Жаль, что с нами нет Эббота, он никогда не увидит это, – сказала она. – Он бы так обрадовался.
Мы в молчании направились к мемориальной табличке, где так же молча посмотрели на имена женщин, а потом повернулись и пошли обратно к дому. Вокруг щебетали птицы.
