могла вспомнить случая, когда бы она это делала раньше. В ответ во дворе завыл Бимка. Ромала, услышав это, заплакала. Заплакала горько и безысходно.
— Неужели… неужели… правда? — шептала она, и Люся вдруг отчаянно захотела домой, но как бросить подругу в таком состоянии? А та всхлипнула протяжно и, словно захлебнувшись слезами, замолчала, будто ей кто-то горло перехватил. Глянула на Люсю.
— Не пускай их, — шепнула она.
— Кого?
— Не пускайте их!!! — закричала Ромала и бросилась в коридор. Из комнат на ее крик выскакивали домочадцы. Она же, не глядя ни влево, ни вправо, неслась к входной двери.
Не успела…
Та вдруг открылась, и с паром холодного воздуха в дом вошли Измаил и за ним кто-то еще. Ромала как бежала, так со всего размаха остановилась, точно в стену врезалась и застыла. Под потолком прихожей вспыхнула лампочка, осветив парня и стоявшую рядом с ним во всем черном, с опухшим от слез лицом… Алену, сестру Саши. Кто-то тяжко вздохнул за спиной Ромалы, но она стояла и смотрела на вошедших с ужасом, и, казалось, даже не дышала. Измаил старался не смотреть на нее, а когда глянул, ему стало так страшно, такая тошнотворная жуть на него накатила, что не вздохнуть. Ромала с перекошенным лицом, дрожащими руками и растрепанными космами походила на ведьму. Но страшнее всего были глаза, безумно буравящие незваных гостей. Алена глянула на нее.
— Ромала, Саша… — всхлипнула она.
— Молчи! — заорала девушка так, что все вздрогнули. — Молчи! Молчи!!! Сашка… Он не может! Нет!!!
Люся с Фаиной дружно заплакали. Полина Яковлевна взялась за сердце. Яша шагнул к дочери, попытался обнять, но та, теряя рассудок, оттолкнула его.
— Саша! Саша! Са-ша!!! Родненький!!! — кричала она.
Ее бросились успокаивать, но она отталкивала руки. Она видела, как из ее комнаты выползла беда и, хихикая, растворилась в атмосфере дома. А на саму Ромалу наступала вязкая чернота. Она кралась, всё ближе и ближе подступая к девушке, пока не поглотила всю без остатка.
Ромала билась в руках родных, крича то на цыганском, то на русском. И вдруг рухнула в обморок. Именно рухнула. Словно, кто-то стукнул ее по затылку. Полина Яковлевна захрипела, сползая по стене. Дети кричали в комнате. Алена плакала, уткнувшись лицом в куртки на вешалке. Измаил подхватил Ромалу на руки, Яша суетился возле тещи.
— Люся, скорую! Быстро! — заорал Измаил.
Его сестра стояла, вжавшись в угол, и изумленно наблюдала за всем происходящим. Она даже не сразу поняла, что от нее требуют. Потом взяла негнущимися пальцами трубку и долго не могла набрать номер. Но, услышав на другом конце провода живой голос, который, казалось, вернул ей осознание действительности, четко и коротко описала ситуацию, хотя язык долго не мог назвать причину, вызвавшую весь этот кошмар.
— У нас… горе, — тихо сказала она и заплакала.
Машина скорой помощи приехала так быстро, будто только и ждала этого звонка, стоя за соседним домом. Врачи деловито и без суеты осмотрели Полину Яковлевну и выписали направление в кардиологическое отделение. Женщина, в миг постаревшая на двадцать лет, лишь бессвязно лепетала, глядя на бесчувственную внучку, около которой хлопотали врачи. Привести ее в чувство они так и не смогли.
— Соберите вещи. Тапочки, там, халат. Мы ее забираем. За бабушкой сейчас приедет другая машина, — говорил седовласый врач. Он огляделся и подошел к Яше.
— А что у вас произошло? — поинтересовался он.
Цыган обвел взглядом всю свою семью. Фаина пыталась успокоить детей в соседней комнате, напуганных шумихой. Люся так и осталась стоять, вжавшись в угол возле телефона. Алена сидела на стуле в прихожей и больше не плакала, лишь дико озарялась и, казалось, мало, что понимала в происходящем. Измаил с вытянувшимся лицом стоял в двух метрах от дивана, где лежала Ромала — он так и не успел снять куртку. Полина Яковлевна тяжко вздыхала в кресле. Но труднее всего было смотреть на любимую дочь, у которой и пульс-то едва прощупывался.
— Очень близкий человек умер, — глухо произнес хозяин дома.
— Не тот ли это парень? Его мать недалеко отсюда живет, буквально в двух шагах? Мы вчера у нее были, — проговорила тихо женщина из экипажа скорой помощи.
— Да, он жених моей дочери. Вернее, был им…
Врачи переглянулись и промолчали. А что тут скажешь?..
Подъехала вторая машина. Полина Яковлевна не хотела ехать в больницу.
— Мала, Малушка, — лепетала она.
— Люсь, ты не могла бы поехать с ней? — спросил Яша. — Я с дочкой поеду, Фаина с детьми останется.
— Конечно, конечно, — ответила она, отклеиваясь от своего угла и натягивая шубу.
— А ты, Измаил, отведи Алену домой. Побудь с ними сегодня. А я, как освобожусь, обязательно приду. Так и передай Галине.
— Ладно. А Ромала? — жалобно спросил парень.
— Как-нибудь, — ответил ее отец.
Глава 34.
«Как-нибудь» и получилось.
Девушку отвезли сначала в психиатрическую больницу, но Яша забрал оттуда дочь и перевел в неврологические отделение, несмотря на все протесты врачей. Несчастный отец не мог позволить, чтобы его сокровище находилось с душевнобольными под одной крышей. Стоило ему это больших денег, но, конечно, дело было не в них.
Первую неделю девушка уговаривала себя, что всё это – чудовищная ошибка. Погиб кто-то, а подумали, что Саша… Зачем-то позвонили тете Гале, рассказали Ромале, а он жив! Ведь так бывает! В Великую Отечественную таких случаев были десятки, даже сотни. Поэтому сейчас — сегодня или завтра — к ней войдут и скажут, что всё обошлось. Ошибка!
…Но шел день за днем, и никто не опровергал страшную весть. А потом привезли Сашин гроб, вернее, огромный — больше двух метров в длину —ящик, в котором находился гроб. Почему-то его не привезли сразу, а лишь спустя пять дней. Ромала об этом не знала. Ей ничего не рассказывали. Просто однажды пришла Люся и долго плакала, сидя на кровати подруги. И цыганочка всё поняла. Поняла и осознала…
Ромала не хотела жить. Она была абсолютно безучастна к тому, что происходило вокруг. Лежала сутками напролет, глядя в потолок.
Не ела.
Не пила.
Не спала.
Большую, платную палату девушка делила со
