что ни один не должен был из них бежать
И поляков до грунта всех в куски сечь.
И кнехты поступью ставят шаги гулко.
Под бока взявшись: «Dаstусht und Pоlsz» кричат
Под рейтерами жеребцы вооруженные, скача, ржут.
Дунин Петр своих конных на чело выставил
И стрелков и арбалеты за ними поставил.
Вскочил на немцев, немцы тоже на наших смело
Там кнехтов отряд на первом наши стерли челе.
Павел Ясенский, вооруженный дворянин королевский
Видя с дерева отряд конный на наших немецкий,
С фланга между двумя отрядами их вскочил, и оные
Рейхские повернул на своих насажденные.
Так из-за его умения немцы строй смешали
И наши древка свои о них поломали.
Каждый рейтера своего высадил копьем
И другие их из арбалетов, из луков без перерыва шьют.
Смелостью наши, немцы большим числом переходят
И один на другого азартно бросаются.
Крик, гул разных языков, оружие об оружие гремит везде
Кони, ржут, бубны, трубы гудят в каждом ряду.
И когда три часа ровным Марсом бились
Немцы, поляки по-разному с полей отступили.
Будто по уговору охотно отдыхали,
Потом же вновь все охотно в бой посрывались.
И бились час, что даже Фрыч был ранен
После чего удирать отряд немецкий был склонен,
Когда наши лучники из арбалетов в них все время били,
Всадники польские смело сердца распахнули,
Рассыпались немцы, пока их Фрыч не остановил
И вновь бы с нашими битву возобновил, [335v]
Но самого стрела убила, после чего немцы порознь
Рассыпались, видя что уже сопротивляться напрасно.
С Ностывичем, гетманом, другие удирали
И леса и озера за оборону брали.
Другие к близким замкам здоровье свое склонили
И наши, распустив коней, их гнали
Но на их лагерь быстрым ударили инстинктом
Которыйпалисадами вокруг был обтыкан рядом.
Разорвали сразу же палисады, пушек пятнадцать больших
Взяли и двести возов, и оружия и снаряжений всяческих.
Когда у лагеря забавлялись наши,
Немцев много удрало конных через леса.
Один их отряд в лес, который сами зарубили
Пришел, и там их наши до одного убили.
Всего две тысячи убили на поле крестоносцев
Шестьсот взяли в плен живых кнехтов, бедняг
Наших простых солдат только сто осталось
Убитых, шляхтич один, но раненых немало.
Дунин сам в пах и в руку ранен был при этом деле
Ибо с горстью своих поляков сделал все.
Эрик, стопенский князь, на помощь крестоносцам
В то время с шестьюстами коней шел против поляков
Но слыша об их поражение, что их Дунин сократил
Назад, в Поморье, удирая, вернулся.
Наши после этой победы заним гнались
И жадных войск его немало разгромили
Других взяли в плен, и так умелым мужеством
Прославились, в то время двоякой победой.
Состоялась эта славная битва в Пуцке вгоду 1462, в пятницу семнадцатого дня сентября, о чем Длугош и Меховиус, 319 fоl., lib. 4, Кромер 369, lib. 25 Гербортус 204, lib. 16 и Ваповский и Бельский из него, fоl. 279, пишет, что наши в те времена шесть миль немцев гнали и били. И от этого времени пруссов уже никогда не было силы на поляков. [336]
В это же время почти на трех других местах наши более удачную битву с крестоносцами имели и Голуб, городок, Червенка, чех, со стороны королевской взял, крестоносских солдат часть побив, а часть взяв в плен, и из-за этих более удачных поступков много наклонилось из крестоносской державы Пруссии к королю.
В это же время Раву и Гостынин король Казимир взял наследством от князей мазовецких.
В это же время на сейме Петрковском большой спор и вредное замешательство за епископство краковское между Якубом Сененским и Яном Грущинским. Этот спор был утихомирен, ибо король Грущинскому усилено способствовал говоря, что скорее королевство потеряет, чем Сененский епископом будет. А легат же папский Иероним, архиепископ кретенский, говорил, что лучше, чтобы три королевства польские погибли, чем бы престолу апостольскому (от которого уже имел Сененский подтверждение) вопреки было.
Однако король на своем настоял, и Сененский уступил епископство Грущинскому, и тот четыре тысячи злотых червоных отсчитал за утраты. С тех пор имели место отступления в свободных выборах капитулов на епископство путем нарушения своих прав, как об этом шире пишут Длугош, Меховиус, lib.4, саp. 61, fоl.317; Кромер, lib.25; Ге рбортус, 305 fоl. lib. 15, саp. 13; Ваповский Бельский и т.д. На этом же сейме князья мазовецкие просили через послов, дабы король о возвращение плоцкой [336v] земли, ласково решил. Еще литовские господа и рыцарство все через послов о войне говорило, дабы Подолье, к тому же бельский, олещенский и ратненский уезды [возвращены были]. Им ничего другого господа коронные ответили, лишь то, что должны были на их сейм послов своих отправить. Как же только сразу же король Казимир из Радома с королевой в Литву выехал, послали за ним по этому делу Станислава Остророга, воеводу калишского, и господина Рытвянского, маршала коронного, которые доказательно рассказали, что напрасно Подолья и упомянутых уездов Литва хотела от поляков. Но когда господа литовские это с законными доводами (как летописцы русские не которые шире свидетельствуют, чем Кромер пренебрег) напирали, то король все эти дела до сейма общего петрковского отложил.
В это же время с солдатами королевскими Ян Скальскийкрестоносские три войска под Орнетой победил, и Урлик тоже Червонка, чех, под Скампом, городком, триста рейтеров мастера прусского на голову побил, так что из них мало кто убежал. Восемьдесят живых взято было в плен.
О разгроме на голову русаков, солдат, тянущихся через Литву на Кафу
В этом же году 1463, пятьсот наших русских солдат, которые по позволению королевскому кафскими горожанами наняты были, двигались против турок [337] для освобождения города Кафы от осады. У Браслава Литвой и волынцами были побеждены по той причине, что, когда придвигались солдаты в Браслав волынский литовской державы, то, как Кромер пишет, поссорившись с мещанами, неосмотрительно одного из них случайно убили. И как только увидели, что в ответ на их нападение народ возмущенный чем дальше, тем более бунтовал, зажгли поселение, дабы побыстрее убежать могли, если бы гашением
