(как по факсу)
Миа. Это процесс, который начался быстро, а потом замедлился? Или наоборот – начался медленно, а потом набрал скорость? Сюзанна склонялась в сторону второго варианта, потому что со временем стала чувствовать себя менее беременной. Живот, сначала немного округлившийся, и тот вновь стал плоским. Теперь она понимала, почему и она, и Миа испытывали одинаковую привязанность к малому: если уж на то пошло, он принадлежал им обеим. Перешел от одной к другой, как… кровь при переливании.
Только когда берут твою кровь, чтобы перелить кому-то еще, у тебя спрашивают разрешения. Если это врачи, конечно, а не какой-нибудь вампир отца Каллагэна. Ты гораздо ближе к вампирам, Миа, не так ли?
– Наука или магия? – спросила Сюзанна. – Которая из них позволила тебе украсть моего ребенка?
От этих слов Миа чуть покраснела, но, повернувшись к Сюзанне, смогла встретить ее взгляд.
– Не знаю, – ответила она. – Должно быть, сочетание обеих. И не думай, что правота на твоей стороне! Он – во мне, не в тебе. Он питается моей кровью, моими соками, не твоими.
– И что с того? Ты думаешь, это что-то меняет? Ты его украла с помощью какого-то мерзкого колдуна.
Миа яростно замотала головой, волосы заметались вокруг лица.
– Нет? – спросила Сюзанна. – Тогда как вышло, что не ты ела лягушек, отлавливая их в болоте, поросят, вытащенных из свинарника, и прочую бог знает какую гадость? Как вышло, что тебе понадобились все эти выдумки насчет банкетов в замке, где ты вроде бы и кормилась? Короче, сладенькая, как вышло, что питание для твоего ребенка поступало через мою глотку?
– Потому что… потому что… – Глаза Миа, Сюзанна это видела, наполнились слезами. – Потому что земля здесь бесплодная. Проклятая земля! Здесь Красная смерть и край Дискордии. Здесь я не могла кормить своего малого!
Хороший ответ, решила Сюзанна, но далеко не полный. И Миа тоже это знала. Потому что младенец Майкл, идеальный младенец Майкл, был зачат здесь, здесь родился и здесь же рос до того самого дня, когда Миа увидела его в последний раз. И если она так уверена в правильности своего ответа, с чего взялись эти слезы?
– Миа, они лгали тебе, говоря, что это твой малой.
– Ты этого не знаешь, поэтому не говори так, не причиняй мне боли!
– Я знаю, – и она знала. Но доказательств у нее не было, черт бы всех побрал! Как доказать то, что чувствуешь, даже если это сильное чувство?
– Флегг… Уолтер, если тебе так больше нравится, пообещал тебе семь лет. Сейр говорит, что у тебя будет пять лет. А если они протянут тебе сертификат ДЕЙСТВИТЕЛЕН ДЛЯ ВОСПИТАНИЯ РЕБЕНКА В ТЕЧЕНИЕ ТРЕХ ЛЕТ. ПРИ НАЛИЧИИ ПЕЧАТИ, когда ты придешь в «Дикси-Пиг»? Тебя и это устроит?
– Этого не случится! Ты такая же мерзкая, как и другая! Заткнись!
– И у тебя хватает совести называть меня мерзкой! А сама ждешь не дождешься рождения ребенка, который должен убить своего отца!
– Меня это не волнует!
– У тебя в голове все смешалось, девочка; что должно случиться в соответствии с твоими желаниями и что действительно случится. Откуда тебе известно, что они не убьют его до того, как он первый раз зайдется криком, а потом не порубят на куски и не скормят этим засранным Разрушителям?
– Затк… нись!
– Может, это будет супереда? Которая позволит Разрушителям разом закончить порученное им дело?
– Заткнись, я сказала, заткНИСЬ!
– А все дело в том, что ты этого не знаешь. Ты ничего не знаешь. Ты всего лишь сиделка, всего лишь au pair[81]. Ты знаешь, что они лгут, ты знаешь, что их колдовство приносит пользу только им и никому больше, и, однако, идешь у них на поводу. И ты хочешь, чтобы я заткнулась.
– Да! Да!
– Я не заткнусь, – мрачно пообещала ей Сюзанна и схватила Миа за плечи. Под одеждой они оказались на удивление хрупкими и очень горячими, словно у Миа была высокая температура. – Я не заткнусь, потому что ребенок мой, и ты это знаешь. Кошка может родить котят в духовке, но пирожками они от этого не станут.
Что ж, им вновь удалось разозлить друг друга. Лицо Миа перекосилось, превратилось в маску, ужасную и несчастную одновременно. Сюзанна подумала, что видит в глазах Миа то бессмертное, жаждущее ребенка, горюющее существо, каким она когда-то была. И что-то еще. Искорку, которая могла превратиться в веру. Если б хватило времени.
– Я заткну тебе рот, – процедила Миа, и внезапно Главная улица Федика разорвалась надвое, как недавно галерея в замке. А из разрыва клубами полезла темнота. Но не пустая. О нет, не пустая, Сюзанна это чувствовала, чувствовала очень хорошо.
Они упали в темноту. Миа тянула их в темноту. Сюзанна попыталась удержаться на краю, но куда там. Когда они нырнули в темноту, последним в голове промелькнуло воспоминание о надписи на заборе: «О, Сюзанна-Мио, раздвоенная девочка моя. Пришвартовала свой бриг аж…
15
«… в Дикси-Пиг, в году…»
Прежде чем этот раздражающий (но столь важный) куплет до конца прокрутился в голове Сюзанны-Миа, эта самая голова обо что-то ударилась, достаточно сильно для того, чтобы перед глазами взорвалась целая галактика ярких звезд. Когда же к ней снова вернулось зрение, она увидела перед собой огромные буквы:
НК ЖДЕ
Она подалась назад и увидела всю надпись: БАНГО СКАНК ЖДЕТ КОРОЛЯ! – на закрытой двери туалетной кабинки. Да, похоже, всю ее жизнь заполнили двери, с того самого момента, как в Оксфорде, маленьком городке штата Миссисипи, за ней с лязгом захлопнулась дверь камеры. Эта была закрыта. Оно и к лучшему. Сюзанна уже пришла к выводу, что от закрытых дверей проблем значительно меньше. Впрочем, в самом скором времени ей предстояло открыться, и тогда наверняка появятся новые проблемы.
Миа: Я рассказала все, что знала. Теперь ты поможешь мне добраться до «Дикси-Пиг» или мне придется рассчитывать только на себя? Я доберусь и сама, если не останется другого выхода, воспользуюсь возможностями черепашки.
Сюзанна: Я помогу.
Хотя помощь, на которую могла рассчитывать Миа, целиком зависела от одного важного фактора: расположения стрелок на циферблате часов. Сколько времени они провели в кабинке? Ноги ее от колен и ниже онемели, зад тоже, и Сюзанна полагала, что это хороший знак, но в помещении без единого окна, освещенном флюоресцентными лампами, не было возможности определить, день на дворе, вечер или глубокая ночь.
Какое это имеет значение? – подозрительно спросила Миа. – Почему тебя интересует, который сейчас час?
Сюзанна попыталась найти удобоваримое объяснение.
Ребенок. Ты знаешь, то, что я делаю, может задержать роды лишь на какой-то срок, не так ли?
Разумеется, знаю. Именно поэтому я и хочу, чтобы мы тронулись в путь.
Хорошо. Давай поглядим на купюры, которые оставил нам старина Матс.
Миа достала пачку банкнот, посмотрела на них, не очень-то понимая, для чего они предназначены.
Возьми ту, на которой написано «Джексон».
Я… – смущенно. – Я не умею читать.
Позволь мне встать у руля. Я прочитаю.
Нет!
Хорошо, хорошо, успокойся. Это мужчина с длинными седыми волосами, зачесанными назад, как у Элвиса.
Я не знаю, о каком Элвисе…
Не важно, это та купюра, что лежит наверху. Вот и хорошо. Остальные засунь поглубже в карман. Двадцатку держи в руке. Ладно, мы покидаем этот скворечник.
Что такое скворечник?
Миа, заткнись.
16
Когда они вернулись в вестибюль, шагая медленно, – в ноги Сюзанны впивалось множество иголочек. Она с облегчением отметила, что за окном сгущаются сумерки. Похоже, «убить» день полностью не удалось, но большую его часть она продержалась.
Народу в вестибюле хватало, однако суета улеглась. Красавица смешанных кровей, выдававшая ей/им ключ, уже не стояла за регистрационной стойкой: ее смена закончилась. Под козырьком перед центральным входом двое новых мужчин в зеленой униформе останавливали такси для гостей отеля, многие из которых были в смокингах и длинных, сверкающих платьях.
Отправляются на вечеринки, объяснила Сюзанна. Или в театр.
Сюзанна, что мне до них? Нам нужно просить одного из этих мужчин в зеленых костюмах остановить желтый автомобиль?
Нет. Возьмем такси на углу.
Ты правду говоришь?
Слушай, достала ты меня своей подозрительностью. Ты везешь своего малого туда, где его или тебя ждет смерть, я в этом уверена, но я признаю твое решение добраться до того места и сдержу обещание. Да, я правду говорю.
Хорошо.
Не произнеся больше ни слова, и уж конечно, не извинившись, Миа покинула отель, повернула направо и зашагала ко Второй авеню, «Хаммаршельд-Плаза-2» и прекрасной песне розы.
17
На углу Второй авеню и Сорок шестой улицы у тротуара припарковался красный металлический фургон. От времени краска заметно выцвела. В этом месте бордюрный камень выкрасили в желтый цвет, и мужчина в синем костюме, с нашивкой на рукаве «Служба охраны», обсуждал сей факт с другим мужчиной, высоким и белобородым.
