class="p1">Пока он пил, медсестра развернула принесенный темно-синий чехол, в котором оказался тонометр. Артем знал, как им пользоваться – видел, как мама измеряет давление себе и бабушке.
– Сейчас проверим у тебя давление, а потом я еще капельницу поставлю. Не бойся, это не больно! И вы сможете спокойно поболтать.
Только теперь он заметил, что кроме них в комнате есть кое-кто еще – на стуле у окна, прежде скрытая фигурой медсестры, сидела Вихрева с книгой в руках. Она поймала его взгляд и несмело улыбнулась. Артем уже открыл рот, чтобы засыпать ее миллионом вопросов, но одноклассница приложила палец к губам, а затем указала на женщину в белом халате, изобразила руками крылья и покачала головой.
Титов прекрасно понял, что Эл имела в виду – «поговорим после, когда неКрылатая уйдет». Так что откинулся на подушку и стал осматриваться. Он находился в небольшой прямоугольной комнате, похожей на палату в больнице. Жалюзи на окне были сдвинуты, за окном светило солнце. Кроме его кровати, здесь стояли еще три, но они были пусты.
Руку неприятно сдавило, когда тонометр закачал в манжету воздух. Затем прибор начал равномерно попискивать, и с каждым звуком давление на руку ослабевало. Наконец, медсестра удовлетворенно кивнула:
– Все в порядке, чуть ниже нормы, но не критично.
Затем она пододвинула к кровати металлическую стойку и быстрыми заученными движениями повесила на нее что-то вроде плотного прозрачного пакета, наполненного похожей на воду жидкостью. От пакета отходила гибкая пластиковая трубка, которую медсестра вставила в похожую трубку, пластырем зафиксированную на сгибе его локтя. Больно действительно не было, Артем вообще ничего не успел почувствовать.
– Вот и все. Я вернусь… – она взглянула на наручные часы – через полчаса. И после этого на сегодня посещения закончены. Артему нужно отдыхать. Это ясно?
Медсестра строго посмотрела на Вихреву, и та кивнула, покорно опустив глаза. Зато стоило ей уйти, как Эл сразу же перебралась со своего стула на ближайшую к Артему свободную кровать и залезла на нее с ногами. Некоторое время они молчали, каждый не знал, с чего начать. Затем одноклассница наконец сказала:
– Ну привет, что ли! Как ты себя чувствуешь?
– Как будто меня поезд переехал, – Артем слабо улыбнулся. – Что произошло? Где мама? Почему я…
Он неопределенно помахал рукой в воздухе, подразумевая ситуацию в целом.
– А ты не помнишь, что произошло на крыше?
– Помню… вроде бы… Мы застряли на крыше, потом пришли те двое в черной форме, затем Милена Иго… ну, в смысле, мама пыталась с ними справиться, но у нее не вышло. А потом… не уверен… как-то все смутно очень…
– А потом ты начал окрыляться, Тем! – воскликнула Вихрева. – У меня чуть челюсть не отпала, когда я это увидела. Почти полностью трансформировался, прикинь? А потом у тебя окончательно крышу снесло, ты потерял контроль над собой, запел Лучезарную Песнь и даже начал немного светиться.
– Ого! Ну нифига себе…
– Да, и грохнулся в обморок.
– Да уж, достойное завершение битвы века, – усмехнулся Титов.
– Вот именно, что завершение. Буквально через несколько минут на крышу ворвался Антон Сергеевич и с ним незнакомые Полукрылые. Как я поняла, кто-то из Петербургского слета. А, Глеб Александрович тоже там был, ну, тот, который на олимпиаде речь толкал. Ну и все.
– В смысле?
– В прямом. Те мужики, которые нас преследовали, к тому времени более-менее пришли в себя. Во всяком случае, замолчали и успокоились. Их куда-то быстро увели с крыши. А вас с мамой Глеб Александрович осмотрел и велел в больнице оставить. Милена Игоревна, правда, в другой палате лежит, потому что ей нужен специфический уход.
– Так мы сейчас все еще в Елизаветинке? – сообразил Титов.
– Ну да.
– Понятно… А почему я потерял сознание, врачи не сказали?
Вихрева поправила на носу воображаемые очки и проговорила занудным скрипучим голосом, явно кого-то передразнивая:
– «Вероятно, это последствие стресса на юный неокрепший организм».
– От стресса? Типа я перенервничал? – с сомнением протянул Артем.
– Да, я тоже думаю, это бред, – Эл демонстративно закатила глаза. – Мне кажется, что ты истратил много сил на окрыление, все-таки это обычно позже случается. А Лучезарная Песнь и опытным Полукрылым без последствий не всегда удается.
– Логично… – Артем задумался. – Странно, что до этого никто из взрослых не додумался. Это же так очевидно.
– Так ведь никто же не в курсе, что ты окрылился так эпично! Да еще и с Лучезарной Песнью!
Титов в недоумении уставился на одноклассницу, и та продолжила:
– Тебя мама прикрыла, уж не знаю, почему. Ну и я трепаться тоже не стала, мало ли что. А Милена Игоревна всем сказала, что это она так нападающих припечатала. Типа сама не поняла, как так вышло. Повторить не сможет. Состояние аффекта и все такое. Ну, короче, наплела там с три короба, я даже удивилась, как у нее это так складно вышло, учитывая, что несколько минут до того она сама чуть не померла.
Артем слушал одноклассницу и не верил собственным ушам. Мама наврала другим Полукрылым? Чтобы скрыть то, что он окрылился? Но зачем? Стеснялась? Да ну, бред какой-то. Может защищала от чего-то? Или действительно, как сказала Эл, прикрывала? Нет, это вряд ли… Он трансформировался-то от силы на несколько минут. Что можно успеть натворить за такой короткий срок?
«Надо будет спросить у мамы первым делом, как увижу ее!»
В этот момент Титов вспомнил, что Эл тоже скрывала от всех, что ее птица уже проявилась, и она может окрыляться. Интересно, Вихрева сама так решила, или ей кто-то подсказал? И кстати она ведь тоже вчера трансформировалась! Артем прекрасно это помнил. Но, судя по всему, никаких последствий вроде обмороков у нее не было.
– А ты-то как? – осторожно поинтересовался Титов.
– А что я? – переспросила она как-то нервно.
– Как ты сама себя чувствуешь после вчерашнего?
– Нормально чувствую, – огрызнулась Эл. – Меня тоже осмотрел Глеб Александрович, удостоверился, что все в порядке и домой отпустил сразу же.
Она сделала паузу, а затем перевела разговор на другую тему:
– Сегодня, кстати, четверг уже, ты всю ночь и почти полдня провалялся без сознания. Я только пару часов назад приехала, чтобы тебя навестить.
– Понятно…
Артем задумался. Тому, что Вихрева смутилась от вопросов про ее самочувствие, он не удивился. Она и так сегодня была необычно разговорчива. Наверное, за последние пятнадцать минут он услышал от нее больше слов, чем за прошлую четверть. Но что-то все равно не давало ему покоя, какая-то деталь их разговора. Он нахмурился, пытаясь понять, в чем дело, и тут
