— Хочешь узнать, сколько будет двести девяносто семь, помноженное на тридцать девять? — спросил Иван, задорно поглядывая на отца.
Старшина улыбнулся.
— А зачем мне это, Ванюша?
— Понятно! Забыл, как умножать большие числа и не сумеешь проверить. Ладно, давай возьмем задачку полегче: сколько будет семью девять, — он легонько дотронулся карандашом до двух кнопочек и в тот же миг на табло сбоку выскочило «63».
— Гм, занятно, однако. Вроде арифмометра...
— Сравнил! — Иван весело хмыкнул. — Тут, папаня, электроника высшего класса. А ты — арифмометр!.. Хочешь узнать, в какой день недели я родился?
— Я и так знаю. Во вторник, в пять часов утра.
— Отлично. Давай спросим прибор. Наберем год рождения... Месяц... Число... — Иван проделал все эти манипуляции и показал на загоревшуюся на табло цифру «2». — Второй день недели, то есть вторник.
— Ловко, ловко! — похвалил отец.
— Есть еще тут часы с годичным заводом, секундомер, будильник. И не обычный, а такой, что с одной команды может звенеть три раза, если тебе это необходимо. Прикажешь ему, например, позвонить сначала через семнадцать минут, потом через час, потом еще через три с четвертью, и все будет выполнено. Здорово, а?.. Да, чуть не забыл — еще играть может.
Иван нажал на кнопку и из черной коробочки послышались незнакомые мелодичные звуки.
— Да, мудреная игрушка, — промолвил старшина, втайне не зная, зачем она ему может пригодиться. — Спасибо, сынок...
— Я вижу, тебе сия штучка не очень понравилась?
— Ну, что ты, что ты... — пробормотал отец смущаясь.
— Тогда я этой игрушкой сам пока поиграюсь. Понимаешь, бессонница на меня последнее время напала. Так я включу эту музыку и под нее засыпаю. Она пятнадцать минут звучит.
— Плохо, что у тебя бессонница, — озабоченно сказал старшина. — Думаю, однако, что дома сон наладится.
— Конечно, отец.
— Наталье Филипповне что привез?
— Перстенек с хорошим камешком. В Индии покупал.
— Ах, Иван, Иван! — старшина покачал головой. — Не нравится мне это, сказать по правде.
— Но ведь я же не от нас везу, а к нам! — воскликнул Иван и натужно рассмеялся, чтобы скрыть смущение.
Кто знает, как бы дальше продолжался этот не очень приятный обоим разговор, если бы не раздался долгий телефонный звонок.
— Ясно, Беляев, — ответил старшина, быстро допил «Арзни» и надел фуражку.
— Я побежал, Иван... Боевая тревога.
— Ну вот, и поесть ничего не успел, — сказал сын. У двери он догнал отца, обнял его и грустно, просяще улыбнулся. — Не сердись! Я больше не буду, слышишь?
Оставшись один, он долго, не спеша осматривал комнату, — зал, как говорила мать, — фотографии родителей, себя, снятого в детстве, и эти заграничные цветные снимки. Порылся в книгах на этажерке и нашел свои школьные учебники. Увидел на тумбочке у отцовской кровати «Тараса Бульбу» и улыбнулся: сколько можно читать одно и то же!
Старшина вернулся домой поздно ночью. Он так и не смог позвонить на квартиру. Система сработала сразу на двух участках, и в одну из тревожных групп начальник заставы послал его. Старшина был гораздо опытнее молоденького лейтенанта, который на заставу попал совсем недавно.
Группа, возглавляемая капитаном, обнаружила на контрольно-следовой полосе следы шакала и быстро вернулась на заставу, а другая, во главе со старшиной, не нашла ничего подозрительного. Заборонованная после дневного дождя полоса оставалась чистой, никто за нее вроде бы не проник, но все же электрическая цепь системы замкнулась, и это внушало смутные подозрения и неудовлетворенность собой — причина замыкания осталась невыясненной.
Когда старшина, вымотанный лазаньем по камышам и плавням, вернулся домой, он застал сына спящим. Краешек чудодейственного приборчика выглядывал из-под подушки, очевидно, Ивану и дома не удалось заснуть без этого музыкального снотворного. На столе лежали приготовленные бутерброды с икрой, крабами, севрюгой и стоял новый термос, наверно, с горячим чаем. Старшина благодарно улыбнулся, но есть не стал, хотелось только спать.
Несмотря на трудную ночь, он проснулся в половине седьмого — сработала выработанная десятилетиями привычка. Иван уже не спал и, стараясь не шуметь, убирал койку.
— А по тебе, оказывается, можно проверять часы, как по Канту, — сказал он весело и показал отцу свой хитрый приборчик, на котором выскочили цифры «6—31». — Минута в минуту. Словно я никуда и не уезжал из дому...
— А ты как думал! — в тон ему ответил старшина. Он легко соскочил с кровати и принялся делать зарядку. — Давай, давай! Разленился, что ли? — шутливо прикрикнул он на сына.
Они занимались гимнастикой до усталости, до пота.
— Помнишь, папаня, как мы с тобой на речку бегали после зарядки?
— Намек понят. Только надо доложить капитану.
Начальник заставы, с которым старшина соединился по телефону, выкупаться в Араксе разрешил.
Река текла примерно в километре от заставы, и все это расстояние они пробежали легкой трусцой и остановились только у «забора» — проволочного заграждения на высоких столбах. Старшина вынул из кармана телефонную трубку, включился в сеть и доложил на заставу, что открывает ворота.
Вскоре камышовые заросли кончились и взору открылся широкий и быстрый Араке.
— Нырнем? — предложил Иван. В юности он часто соревновался с отцом, кто дольше продержится и дальше проплывет под водой.
— Нырнем! Только не забывай, что мне скоро полсотни.
— Ладно, не прибедняйся.
Они стали на то самое место, откуда всегда раньше бросались в воду, и по команде «Раз-два-три!» прыгнули. Первым вынырнул старшина и, не увидев сына, стал беспокоиться: не утонул ли? Наконец, метрах в десяти от него показалась над водой голова Ивана.
— Ты что, все эти два года тренировался? — спросил старшина.
Иван не ответил. Он с удовольствием, шумно отфыркивался и тряс головой.
— А здорово я тебя обскакал, папаня!
Потом они плавали наперегонки вдоль берега, и опять сын заметно обогнал отца.
— Я ж говорил, что мне скоро полвека, — промолвил старшина, словно оправдываясь. — Тяжело стал плавать.
— А я, вроде, в форме, — Иван пошевелил руками, спиной, играя мускулами. — Ты бы, папаня, Араке смог переплыть?
— Ты что это за чепуху спрашиваешь?
Иван весело рассмеялся.
— Ну я же не в виде предложения, чудак человек. Просто такой ширины реку...
— Да ну тебя!
Обратную дорогу старшина молчал, погруженный в думы, а сын, напротив, без устали болтал — про заграницу, про красоты, которые ему довелось повидать.
Из-за того, что на участке заставы был объявлен режим усиленной охраны, свободного времени у старшины оставалось совсем мало, и он не мог уделить сыну столько времени, сколько хотел. Иван целый лень пробездельничал — скучал, порылся в заставской библиотеке, уместившейся в одном шкафу, и выбрал растрепанную книжку про шпионов, но читать не стал, а лег во дворе в тени тамариска и, не меняя позы, долго лежал, глядя в глубокое голубое небо.
Потом зашел на квартиру к капитану и подарил его жене перстень. Наталья Филипповна отказывалась принять такой дорогой подарок, но Иван настоял на своем. сказал, что в противном случае обидится насмерть.
Отец пришел домой только к вечеру и застал сына за довольно неожиданным занятием: чтением писем, которые он присылал домой, когда учился в институте. Мать их все сберегла, и они лежали в шкатулке.
— Ох, и до чего же было хорошее время. — сказал Иван грустно. — Никаких тебе треволнений. Все ясно-понятно, и вся жизнь впереди.
Стапшина улыбнулся.
— Можно подумать, Ванюша, что ты старик и твоя жизнь уже заканчивается.
— Ну, не заканчивается, отец, но все же...
— Что все же, Иван?
— Да так... — он вяло махнул рукой.
— Что-то не нравится мне твое настроение, Ванюша, — сказал старшина, с тревогой поглядывая на сына. — Сходил бы к Кате, что ли.
— Она дома? — Иван оживился. — Замуж не вышла?
— Дома. И замуж еще не вышла. На прошлой неделе, когда я в отряде был, ее встретил. Про тебя расспрашивала.
— К Катьке обязательно надо съездить.
— Ну вот и съезди... Отпуск у тебя когда кончается?
— Через три недели. Времени еще вагон и маленькая тележка.
Старшина вздохнул.
— Это смотря для кого, Ванюша.
Дни стояли душные, тропические. Ртутный столбик термометра, висящего на крылечке заставы, в тени к полудню поднимался почти до сорока градусов и там застывал, как бы обессилев от духоты и зноя.
Душно было даже по утрам, когда старшина с сыном бегали купаться. Наскоро окунались, смывали пот и возвращавшиеся на заставу наряды. Капитан давно собирался устроить возле казармы бассейн и наполнить его водой горного ручья, но так пока и не собрался — не хватало ни времени, ни свободных от службы солдат.
