час настал. Мы, три командира трех отдельных отрядов разделившихся сил, попрощались друг с другом и передали наказ своим воинам: если в случае поражения мы будем рассеяны, всем, кому удастся выжить, собираться у моих фургонов.
Тшоза и его полусотня растворились в темноте, словно призраки. Вскоре и Садуко отправился со своим отрядом. Он нес в руке двустволку, которую я дал ему, и его сопровождал один из моих лучших охотников, уроженец Наталя, также вооруженный тяжелым гладкоствольным ружьем, заряженным свинцовыми пулями. Мы надеялись, что грохот этих ружей заставит амакоба думать, будто они имеют дело с голландским диверсионным отрядом белых, вооруженных «слонобоями» — так в те дни назывались тяжелые штуцеры, сбивавшие с ног слона, — которых до смерти боялись туземцы.
Садуко ушел, оставив меня гадать, увижу ли когда-нибудь его вновь или нет. Затем я, мой слуга Скоул, двое оставшихся охотников и две сотни амангвана двинулись вверх по дороге в обратный путь ко входу в ущелье. Я назвал это дорогой, но на самом деле это был всего лишь размытый водой глубокий овраг, дно которого было завалено крупными камнями, — через этот-то овраг нам и предстояло пробираться в ночной темноте, причем пробираться как можно быстрее, при этом предварительно позаботившись снять капсюль с бойка каждого ружья, дабы случайным выстрелом не разбудить амакоба, не ввести в заблуждение другие наши отряды и не свести на нет все наши тщательно разработанные планы. Мы шли тремя растянувшимися цепочками так, чтобы каждый человек не терял из виду идущего перед ним. Едва начала всходить луна, как мы достигли места, выбранного мной для засады.
Определенно, оно идеально подходило для этой цели. Овраг суживался здесь до ширины не более сотни футов, а крутые склоны ущелья были покрыты кустарником и похожим на торчащие тут и там пальцы молочаем, росшим среди крупных камней. За эти ми камнями и кустарниками мы и спрятались — сто человек на одном склоне и сто — на противоположном. Я же с тремя своими охотниками, вооруженными ружьями, заняли позицию под укрытием огромного валуна почти пяти футов толщиной, лежавшего чуть правее самого оврага, по дну которого, как мы ожидали, погонят скот. Место это я выбрал по двум причинам. Во-первых, я мог держать связь с обоими флангами моих сил, а во-вторых, мы могли вести огонь прямо вдоль тропы в наших преследователей.
Я отдал строгий приказ амангвана под страхом смертной казни не двигаться с места, пока я или, если я буду убит, один из моих охотников не даст залпа из ружья. Я опасался, что они в возбуждении могут выскочить раньше времени и убить кого-нибудь из своих людей, которые, вероятно, смешаются с первыми из преследующих их амакоба. Затем, после того как скот пройдет и сигнал будет дан, они должны будут наброситься с обеих сторон на амакоба так, чтобы тем пришлось сражаться с противником, наступающим с крутого склона.
Вот и все, что я сказал им, поскольку не следовало сбивать туземцев с толку большим количеством приказов. Правда, добавил вот что: они должны победить, иначе враг их не пощадит. Их представитель — у этих народов всегда выбирают своего представителя — ответил, что они благодарны мне за совет и постараются сделать все, что будет в их силах. Затем они подняли копья, отсалютовав мне. В призрачном лунном свете жутковато дикими и смертельно опасными показались мне эти воины, когда они расходились по своим укрытиям за скалами и кустами.
Ждать пришлось долго, и, должен признаться, под конец я занервничал. В голову полезли мысли о том, например, увижу ли я вновь рассвет. Меня не покидали сомнения в легитимности этого необыкновенного предприятия. Какое право я имел вмешиваться в конфликт между этими туземцами? Почему вообще я оказался здесь? Потому что задумал разжиться скотом, как поступил бы любой торговец? Нет — ведь я был не уверен, что возьму его, даже если мы победим. Потому что Садуко подначивал меня неверием в мои слова? Да, до определенной степени; но главной причиной это не являлось ни в коем случае. Мною двигал гнев, который вызвал во мне рассказ о бесчеловечных злодеяниях, совершенных этим Бангу, злодеяниях, исковеркавших судьбу Садуко и всего его племени, вот почему я не противился своему желанию участвовать в попытке Садуко отомстить подлому убийце. Что ж, поначалу доводы казались мне достаточно убедительными, но сейчас в голове родилось новое соображение. Те злодеяния имели место много лет назад: по-видимому, большинство людей, бывших тогда подстрекателями и пособниками убийств, ныне уже мертвы либо стали дряхлыми стариками, а значит, месть обрушится на их сыновей.
Тогда какое право я имел мстить сыновьям за грехи отцов? Скажу откровенно: не знаю. Это трудная жизненная проблема, не больше и не меньше. Так что я с глубокой грустью пожал плечами и утешил себя мыслью о том, что с большой долей вероятности решение этой проблемы обернется не в мою пользу и что оплатить столь опасное предприятие и понять, в чем его суть, я смогу лишь ценой своей собственной жизни. Это соображение несколько успокоило мою совесть, потому что, когда человек подкрепляет свои действия, правильные или неправильные, риском для жизни, трусом его в любом случае не назовешь.
Время тянулось мучительно долго; ничего не происходило. Ущербная луна ярко светила в ночном небе, и, поскольку ветра не было, тишина казалась особенно напряженной. За исключением порой долетающих до нас откуда-то издалека звуков — жуткого хохота гиены и того, что показалось мне чиханием льва, — ничто не двигалось, словно застыло, между спящей землей и посеребренными луной небесами, по которым под бледными звездами плыли небольшие прозрачные облачка.
Наконец откуда-то издалека донесся шум, напоминавший отдаленное журчание. Шум разрастался и усиливался. Словно тысяча палок легонько постукивает по чему-то твердому. Шум все нарастал, и я понял, что это топот копыт скачущих во весь опор животных. Немного погодя из общего шума я стал различать отдельные звуки, очень слабые и как бы приглушенные расстоянием: возможно, крики людей. И тут издалека послышались звуки, которые я определил безошибочно, — звуки выстрелов. Началось: скот гонят сюда, а Садуко и ушедший с ним один из моих охотников дали сигналы выстрелами. Оставалось только ждать.
