— А как же я? — поинтересовался Кефалин.
— Спросим капитана Коровку, — решил ефрейтор, — Он сегодня дежурный по части.
— Коровка? — удивился арестованный, — Я такой фамилии никогда не слышал.
— А это и не фамилия, — ответил караульный, — и если ты к нему так обратишься, то тяжело тебе будет служить, я за это ручаюсь! Его фамилия Румштук, а Коровку он заслужил в бою. Когда по нашей прекрасной Родине распространился колорадский жук, он же жук Трумэна, наша армия объявила непримиримый бой этому американскому вредителю. Бойцы построились цепью, и целый день ходили по картофельным полям и собирали опасных насекомых. Румштук хотел показать своей роте пример, и принёс с собой огромный холщовый мешок от муки. Сложность была лишь в том, что он оказался несведущ в естествознании, и не отличал колорадского жука от улитки. Собирал все подряд размером от блохи до мыши. К обеду мешок у него был почти полный, только колорадских жуков в нём не было ни одного. Больше всего он насобирал божьих коровок, так его и прозвали Коровкой. А вечером он произнёс перед строем пламенную речь, как мы нанесли сокрушительный удар империалистическому вредителю.
Ефрейтор явно хотел продолжать, но в этот момент на сцене появился сам капитан Коровка.
— Товарищ капитан, — отрапортовал ефрейтор, — Я только что принял арестованного, для которого нет места. Гауптвахта переполнена.
Капитан нахмурился.
— У нас достаточно своих арестованных, — сказал он, — И ни к чему, чтобы к нам их приводили из других частей!
Тут он обратился к Кефалину:
— Товарищ, что вы совершили?
— Выпил немного, товарищ капитан, — признался Кефалин.
— То есть нажрались, — предположил капитан, — Вместо того, чтобы делать что‑нибудь полезное для общества, вы себя вели, как тунеядец. Я вам предоставлю возможность исправить свою ошибку. Как вы наверняка знаете, для нашей экономики очень важен сбор вторичного сырья. На территории казарм, по которой я проходил, я видел обрывки бумаги, куски тряпок, и другие ценные материалы. Поэтому вы, товарищ, сейчас возьмёте мешок и всё, что может быть использовано в нашей промышленности, в него соберёте!
— Есть! — крикнул Кефалин, но ефрейтор вдруг заёрзал.
— Товарищ капитан! — заметил он, — У меня в распоряжении нет бойца, который тог бы его конвоировать.
— Это ни к чему, — сказал Коровка, — к методам воспитания относятся и моменты доверия. Так нас учит товарищ Макаренко, который послал вора в город за покупками. И сработало! Вор вернулся с покупками. А у нас пускай товарищ собирает вторсырьё и достаточно будет за ним время от времени присматривать, чтобы он не добрался до алкоголя. Если он напьётся, я, товарищ ефрейтор, посажу вас!
Затем его глаза наполнились особой нежностью.
— Товарищи! — сказал он, — Нашей прекрасной и процветающей Родине мы можем послужить не только с оружием в руках, но и сбором вторсырья! Мы, конечно же, можем собирать не только вторсырьё, но и, к примеру, лечебные травы!
— И грибы, — восторженно выпалил Кефалин.
— Правильно, и грибы, — похвалил его Коровка, — Ничто из наших неисчислимых богатств не должно пропасть впустую. Мы всё соберем и пустим в дело. Сбор — наша патриотическая обязанность.
— Ещё можно было бы собирать перо, — задумчиво предложил Кефалин, — Ещё в»Бабушке»Божены Немцовой[41] написано, что хорошая хозяйка за перышком и через забор перепрыгнет. А на газонах вокруг казарм полно перьев.
— Отлично, товарищ! — взволнованным голосом воскликнул Коровка, — Великолепно! Если развернуть роту в цепь, и все будут собирать перья…
Очарованный этой неожиданной мыслью, он оставил Кефалина на попечение ефрейтора и поспешно ушёл к себе в кабинет прорабатывать детали.
Кефалин собирал мусор в огромный мешок, когда, как гром среди ясного неба, во дворе объявился лейтенант Троник.
— Кефалин, что вы тут делаете? — вскипел он, — Почему вы не на гауптвахте?
— Согласно приказу, произвожу сбор вторичного сырья, — доложил арестованный, — таким образом, помогая нашему народному хозяйству. К настоящему времени я собрал четыре помятых экземпляра»Народной обороны», две открытки, три засаленных тряпки и куриную косточку.
— Короче, шляетесь без дела, как обычно, — заворчал Троник, — Не так я себе, Кефалин, представляю комсомольца! Вы должны быть примером для остальных, побуждать их к радостному созиданию, а вместо этого вы один из первейших нарушителей дисциплины! Где конвойный?
Кефалин пожал плечами.
— Видите ли, товарищ лейтенант, сегодня ни на кого нельзя полагаться, — сказал он, — и меньше всего — на караульного из боевой части. Вы не поверите, какая там никудышная дисциплина.
— Это я вижу, — сказал замполит, и тут же закричал: — Конвойный! Конвойный!
Кричал он долго, но единственным результатом было то, что из окна высунулся какой‑то старший лейтенант и закричал в ответ:«Товарищ, не мешайте проводить политзанятия!»
Троник этот аргумент, по–видимому, признал достойным, потому что тут же перестал орать.
— Кефалин, — сказал он, — идите, найдите этого проклятого идиота, и приведите его сюда. Мне вас надо отпросить с гауптвахты.
Кефалин от удивления вытаращил глаза.
— Завтра в Непомуках собрание ротных агитаторов и председателей комсомольских дружин, — пояснил лейтенант, — а вы, к сожалению, занимаете как раз такую должность. Грустно, но это так. Ваше счастье, что вы хоть мыслите хоть немного по–марксистски, а то бы я вас уже давно отправил к прокурору.
— Тогда я пошёл искать этого идиота, — сказал Кефалин и собрался идти.
— Для вас конвоир — никакой не идиот, — злобно закричал лейтенант, — Для вас он старший по званию, и то, что говорю я, вам говорить не положено. Критика начальства в армии не допускается. Так вы скоро начнёте говорить, что я — идиот.
— Этого я себе никогда не позволю, товарищ лейтенант, — заверил его Кефалин, — И иду искать товарища ефрейтора.
— Идите! — кивнул Троник, — И пускай поторапливается. Что он там вообще думает — отпускать арестованного без конвоира? А что, если он дезертирует, или начнет творить какие‑нибудь непотребства?
— Я запросто мог бы совершить самоубийство, — пожаловался Кефалин, — у меня вообще не отобрали шнурки ни от ботинок, ни от кальсон.
— Хватит болтать и валите! — приказал лейтенант, — Вас мне ещё не хватало!
Кефалин ушел и долго слонялся среди казарм. Через три четверти часа он отыскал ефрейтора, который вместе с двумя арестованными готовил стенгазету»Долой американских империалистов». Внимательно выслушав Кефалина, он сказал, что стройбатовский лейтенант может поцеловать его в задницу.
— Это твое последнее слово? — спросил Кефалин.
— Ага, — сказал ефрейтор, — так ему и передай.
Кефалин пожал плечами и вышел во двор, чтобы послание ефрейтора изложить замполиту во всей его смачности.
— Что–о? — заревел лейтенант, ознакомившись с суровым фактом. — Что он сказал? Ну, я ему устрою!
Он сделал движение, как будто бы собирался бежать за конвоиром сам, но тут же остановился.
— В жопу его целовать я не стану, — сказал он злорадно, — я у него уведу арестованного! Если вечером у него не хватит арестанта, ему будет не шуток, это я гарантирую. Натянем его на смычок, молокососа! Кефалин, за мной!
— Как бы из меня не получился дезертир! — испугался Кефалин, — дело не во мне, я это как‑нибудь переживу, но как бы не пострадала честь всего комсомола?
— За мной! – заревел замполит, — Вы это священное слово вообще не имеете права употреблять!
Кефалин снова был на свободе, но никаких преимуществ от этого не предвиделось. Собирать по двору куриные кости было не так уж и плохо.
— Как я вам уже говорил, — отрывисто заговорил Троник, — завтра вы едете в Непомуки на слёт. Это, впрочем, не означает, что сегодня вы будете околачивать груши. Сейчас отправитесь на объект, и до конца смены будете усердно трудиться. И ещё — мастера нам жалуются, что трудовая дисциплина внезапно упала. Некоторые подрывные элементы неверно истолковывают приказ о продлении срочной службы и нарушают трудовой процесс. Дело дошло до оскорбления начальства. Мастера Палата кто‑то сзади столкнул в яму с извёсткой. Подозревают Кутика, но доказательств пока нет. Тем более что поблизости были замечены Кунте и Цина. Вы, Кефалин, повлияйте на этих товарищей. Терпеливо разъясняйте им нашу политику, а если они не захотят её понимать, обращайтесь ко мне, я их разнесу. Сейчас никакой либерализм не уместен. Если мы позволим разрастаться антигосударственным элементам, то придём к разложению всей части. Идите, Кефалин, и держитесь, как подобает комсомольцу.
Кефалин спросил, стоит ли ему при разъяснениях начать прямо от первобытнообщинного строя, или сразу перейти к зарождению рабочего движения, но замполит выпучил глаза и заявил, что дурацких клоунов он всегда умел ставить на место. В это время пани Мазурекова принялась колотить командира роты, который плохо выбил ковёр, и Троник молниеносно отправил Кефалина за пределы зоны видимости этого позорного зрелища.
