Ульяна нагнулась с коня к Соколову и что-то ему сказала. Тот кивнул согласно, извинившись перед Ниной Ивановной, дал команду расходиться по машинам.
Моторы гулко взревели, лязгнул металл, крылато взвинтились маховики, и первый агрегат, вдавливая колесами сухую стерню, двинулся вперед. Вслед за ним тронулись и другие.
Ульяна спрыгнула с коня, вытирая беретом загорелое усталое лицо, мельком взглянула на Агафона. Он подошел и взял из ее рук повод, шепнул:
- Ты молодец, Цибуля.
Агафон отвел коня к соломе и спутал ему передние ноги, выжидая, какой оборот примут дальнейшие события.
Зной палил немилосердно. Нина Ивановна окончательно сникла и разомлела, медные кудряшки развились, прическа растрепалась. Она то и дело прикладывалась к эмалированной кружке, которую Даша все время держала наготове.
Ульяна подошла к Спиглазову, упорно глядя ему в лицо, тихо и настойчиво спросила:
- Роман Николаевич, разве можно в такое время останавливать машины?
- Наверное, у меня, как у главного инженера, нет такого права? ответил он с пренебрежительной на лице усмешкой.
- Да разве о каком-то праве идет речь? Ведь вы знаете, что каждая минута простоя - тонны зерна...
- Агрегаты остановлены по моему требованию, - вмешалась Вагалянская. - Вы агроном? Знаете ли вы, детка, сколько ваши мальчики, как вы их называете, гонят зерна в мякину?
- Знаю, - твердо ответила она.
- Вы что же, благословили их на это?
- А вам известно, что за культура ячмень? - в свою очередь спросила Ульяна. - Какое он имет свойство?
- Вы что, решили мне устроить агрономический экзамен? Так знайте, детка моя, я инженер по механизации сельского хозяйства и меня мало интересует, какое свойство имеет ячмень. Мне важно, чтобы нормально эксплуатировались машины и не было потерь. А ваши механизаторы скорее похожи не на мальчиков, а на разбойников. Им нужна выработка, план, а остальное пусть летит в полову.
- Неправда! Мы знаем, какая идет утечка зерна в мякину. Я могу вам точно подсчитать. Мы сейчас идем на это сознательно, потому что работаем на повышенных скоростях. Если мы упустим время, потери увеличатся в несколько раз. Вас не интересует биологическое и даже внешнее свойство ячменя, а меня, наоборот, очень волнует. При созревании ячмень круто сгибает тяжелый колос. Стебелек его у колоса быстро высыхает, делается хрупким и при малейшем прикосновении крыла быстро ломается. Часто колос падает не в приемник, а на землю.
- Вы все-таки решили прочитать нам лекцию по агрономии? Ну, ну, давайте, - снисходительно заметила Нина Ивановна.
- Ну, какая там лекция! - с досадой в голосе проговорила Ульяна.
- Вы очень мило рассказываете, детка, - все тем же покровительственным тоном заметила механизаторша.
Слово "детка" бесило Ульяну, но она всеми силами старалась быть вежливой.
- Вы еще упомянули что-то там о внешних свойствах этой культуры, барабаня по портфелю пальчиками, продолжала Вагалянская. - Признаюсь, что не совсем поняла... Хотелось бы знать...
- Говоря о внешнем свойстве, я просто имела в виду форму зерна. Вам, Нина Ивановна, как ученому-инженеру, следовало бы подумать о специальных решетах для этой культуры.
Нина Ивановна вскинула на девушку свои влажные зеленоватые глаза и насторожилась.
- Не знаю, что у вас там в науке может получиться, но я говорила с механиками. Мы пришли к выводу, что зерно ячменя имеет шершавую, угловатую, а вовсе не гладкую форму, поэтому значительно медленнее перекатывается на решетах, застревает на соломотрясе, частично выбивается в мякину. Вы меня понимаете?
- Отлично, детка! Об этом стоит подумать. Может быть, ваше предложение со временем признают гениальным, но сейчас, мне кажется, все-таки придется отвечать за потери.
- Наш ответ прост, Нина Ивановна. Если мы будем часами стоять на поле и спорить о регулировке, то потеряем еще больше. А то, что сейчас уходит в мякину, пойдет на корм скоту. Извините, мне нужно на другой участок, к другим разбойникам, как вы изволили выразиться.
Ульяна повернулась и пошла к стоявшему поодаль Агафону.
- Ну, а мы куда, Роман Николаевич? - не обращая внимания на слова девушки, утомленно спросила Нина Ивановна.
Спиглазов подумал, подумал и пригласил гостью на бахчи, отведать ароматных скороспелых уральских дынь.
Нина Ивановна с радостью согласилась.
Поджидая Ульяну, Агафон сидел в тени соломенной копны и разговаривал с Дашей. За последние месяцы девушка заметно подросла, казалось, еще больше округлилась, но по-прежнему была веселой и беспечной.
- Ужас как хочется за штурвалом поработать. А папашка мой усадил на эту драндулетину, и стала я бочковозом. Сижу верхом на бочке, как дуреха какая, парни гогочут, словно козлы на кошаре. Срамотища! - жаловалась она Агафону.
- Никакого сраму, Даша. Холодная водичка сейчас первейшее на поле дело, - посмеиваясь, успокаивал ее Агафон.
- Ага, значит, тоже агитируете?
- Ну зачем же! И так понятно, Даша.
- Еще бы не понятно! Это папаша в наказание меня послал...
- За что же?
- Потому что замуж собралась... Подумать только! - грустно вздохнула Даша.
- А может быть, рано?
- Агитируете? Десятый класс уже окончила... - Даша натянула мокрую косынку на глаза, откинувшись на солому, продолжала: - Ох, до чего же надоели мне все эти ваши агитации... С того самого дня, как я на свет народилась и стала помнить, только и слышу: не то взяла, не туда пошла, не так хихикнула, не так высморкалась. Мне восемнадцать, а меня все учат, учат, наставляют и совсем не знают, что я живу сама по себе...
Агафону хорошо было знакомо состояние девушки. Он слушал и не перебивал.
- В школе мы трактор прошли, и прошлым летом я с Глашей на практике штурвалила. А батя из меня водовоза сделал. На кой шут нужна мне эта бочковозная механизация? Правильно ребята смеются. Как будто нельзя машину приспособить!
- Сама видишь, что машины едва с зерном справляются, - сказал Агафон.
- Ничего не вижу, совсем слепая и несознательная... По-вашему, раз я девчонка, значит, меня можно в бочку запихнуть. Ты свою агрономшу тоже так агитируешь? - неожиданно спросила она.
Не находя слов, Агафон растерянно заморгал глазами, выдернул из копны пук соломы и снова засунул его обратно.
- Никого я не агитирую, - крутя в руках соломинку, пробормотал он.
- Еще бы! - Даша передернула полными плечиками и приглушенно засмеялась. - Он, мамочки! Даже покраснел студент. Будто бы мы не знаем, что у вас с нею роман...
- Я смотрю, ты слишком много знаешь, - улыбнулся Агафон.
Ему было приятно слушать откровения Даши и в то же время чуть-чуть стыдно. За последнее время у них с Ульяной были добрые, дружеские отношения, и дальше этого пока не шло. После тяжелого разговора в саду они ни разу откровенно не говорили.
- Тут и знать нечего, студентик, - насмешливо продолжала Даша. Тамарка, по которой наш Колька вздыхает, рассказывала нам, как Улечка тебе там, на ферме, яишенки стряпала и молочком подпаивала, как теленочка. Вон она сюда идет. Ладно уж, не стану мешать...
Крепкая, сильная, вся какая-то кругловатая, она ловко вскочила, отряхнула с подола розового сарафана мусор, встала к Агафону спиной, потребовала кратко:
- Смахни солому.
Нисколько не удивляясь ее бесцеремонности, он поднялся и несколько раз провел ладонью по мягкой и влажной спине Даши, сдерживая озорное желание дать ей хорошего шлепка... Она поблагодарила его, обернувшись, на ходу добавила:
- Мы еще с Федькой нашему папаше преподнесем такой кувшинчик, будь здоров!..
Агафон хотел спросить, что это за "кувшинчик", но она помахала ему ладошкой, покачивая круглыми плечами, пошла к своей бочке, покрытой успевшим высохнуть брезентом. Запряженная рыжая лошадь мотала башкой и била хвостом. Даша отвязала вожжи, подтянула поперечник и, взобравшись на передок телеги, поехала к роднику.
- Ты, я вижу, молоднячок начинаешь оглаживать, - подойдя к коню, сказала Ульяна.
- Соломку смахнул, только и всего, - смутился Агафон.
- Видела, однако, не оправдывайся. - Ульяна подошла к копавшейся в копне Белоножке и, взяв под уздцы, подняла конскую морду, смахнула с шерсти мякину, начала взнуздывать.
- С чего ты взяла, что я оправдываюсь? - возразил Агафон, в душе злясь на себя за то, что допустил такую промашку.
- Потому что юлишь и в глаза не смотришь. Уж лучше взял бы да вон за той крашеной москвичкой поухаживал, - возясь с поводьями, донимала его Ульяна.
Зайдя к лошади с другой стороны, Агафон наклонился, распутывая ноги коня, намереваясь свести все к шутке, проговорил:
- Там Роман Николаевич за ней петушком увивается.
- У тебя шансов больше. Ты холостой, и потом опыт...
- Перестань, Цибуля! - глядя на нее через седло и пристегивая к торокам путо, умоляюще прошептал он. Перед ним блестело на солнце чистое смугловатое лицо девушки с глубокими, сердито прищуренными глазами.
