- Как же ты всему этому научился? - спросила она в изумлении.
- Я военный, а не любитель, - ответил Карл и поразился: это полностью совпадало с действительностью.
- Как я сказал, завтра пойдем в большую омеядскую мечеть и в Хаммидия-соукен, - сказал Хорст Людвиг Хан.
* * *
Карл был просто очарован Хаммидия... В бесконечных рядах, в атмосфере, пропитанной восточными пряностями, можно было увидеть все - от золотых украшений до нижнего белья, ковров и всяких поделок. Здесь же были лавочки для туристов, маленькие ресторанчики, где подают мясо только что зарезанных ягнят, и даже два больших кафе, где дюжие арабы особым способом накладывали мороженое, затем его подавали с майзенским пудингом и украшали фисташками, от чего вкус мороженого становился совершенно ни с чем не сравнимым. Тысячи людей, одетых согласно всем мыслимым правилам и традициям сирийских национальных меньшинств, составляли невообразимую мешанину. Кругом мелькали и мини-юбки, и мусульманские покрывала - своеобразный компромисс между шалью и длинными рукавами.
Хорст Людвиг Хан, как и можно было предположить, оказался гидом-энтузиастом. Он без умолку рассказывал о ремесленных традициях, о том, что наиболее ценные вещи из металла все еще изготовляют евреи, что вышитые изделия - кстати, не хочет ли он купить платок своей матери или кому-нибудь другому? - это поразительная сирийская традиция и что эти очень дорогие платки можно даже стирать в обычной немецкой стиральной машине. В каждой второй лавочке были инкрустированные изящные шкатулки из перламутра и красного дерева самой разной величины, ценой от нескольких десятков марок до десятков тысяч. Поход на рынок затянулся и занял у них полдня, поскольку Барбара была таким же азартным туристом, как и Карл, и потому что они все больше и больше восхищались своим гидом.
Они вошли в магазин, где у Хорста Людвига Хана был знакомый хозяин-палестинец, и после часового чаепития и беседы каждый выбрал по платку и по шкатулке с инкрустацией. Карл заметил украшенный кинжал в стиле XIX века (как молниеносно пояснил Хорст Людвиг Хан) с ножнами из чистого серебра и золотым орнаментом, вытисненным на лезвии. Карл не раздумывая вытащил две тысячи марок из средств западногерманской службы безопасности и в счет расходов операции купил этот кинжал. К тому же было кстати, что они наполняли свои сумки вещами, которые должны быть в багаже туристов.
Наконец они подошли к мечети, и Хорст Людвиг Хан снова с воодушевлением принялся рассказывать. Они заплатили за посещение мечети, оставив все свои покупки у входа, и там же сняли обувь, а Барбара надела на себя черную до пола абайу[10]. Карл недовольно заворчал, хотел взять только что купленный кинжал с собой, но Хорст Людвиг Хан с улыбкой объяснил, что, во-первых, это святотатство - брать с собой в мечеть оружие, а во-вторых, - святотатство воровать в мечети. Сумки останутся на месте, это ведь не жуликоватая Европа.
Стоял удивительно теплый день, и внутри было мало посетителей. Они вошли в огромную мечеть, которая была перестроена из христианского храма, и сели, прислонившись к одной из колонн, украшенных узорами из больших четырехконечных звезд.
Они сидели на красных коврах и тихо разговаривали, чтобы не мешать молящимся и не быть услышанными. Какими бы сильными ни казались империалистические государства в этой части мира, они все распались под ударами восстаний. Римляне, например, в свое время воспринимались как сочетание современных США и Советского Союза, как нерушимая власть, господствующая над всем миром. Арабы в конце концов вытеснили римлян, подвинув их к Босфору и константинопольским портам. Никто не принимал всерьез маленькие группы арабских террористов на Юге Арабского полуострова - грабителей-сарацннов: ни персы, ни римляне. Но арабы использовали новую военную тактику, легкую кавалерию, небольшие отряды. Они быстро передвигались на верблюдах по пустыне и действовали решительно и эффективно, они победили две супердержавы одновременно.
Европейские террористы - это сегодняшние сарацины. Никто не принимает их всерьез как силу, никто не может себе представить, что современный империализм можно чем-нибудь ослабить в ближайшем будущем. Как прежде, так и теперь возможность победы народа над империализмом существует, и она может обнаружиться внезапно, каким бы сильным враг ни казался.
- У римлян не было ни F-111, ни В-1, ни межконтинентальных ракет и подводных лодок "поларис", - заметил Карл, когда счел, что разговоры о неотвратимой победе народа слишком затянулись.
- Да, это правда, - сразу же подтвердил Хорст Людвиг Хан, - у римлян были бесконечные пехотные легионы и мощный флот, но они были бессильны против кавалерии, верблюдов и лошадей. Супердержавы не могут использовать свое ядерное оружие против народа, оказывается, их оружие не годится против партизан.
- Но ведь неправда, что народ всегда побеждал, - возразил Карл. - Три соседние со Швецией страны на практике прекратили свое существование из-за советского господства. До победы Палестины еще далеко. Черные в Южной Африке не могут выиграть борьбу собственными силами, а США и Великобритания стоят на стороне Южной Африки. Вы думали, что, когда вы начнете свою деятельность в Германии и государство будет спровоцировано на репрессивные меры, народ прозреет. Но на самом деле народ был доволен репрессиями против вас. Честно говоря, вы плохо себе представляете будущее.
- Вот тогда мы и скажем, - вступила Барбара Хан. - Мы не знали, что делать дальше. Нас, возможно, убьют через неделю. Мы, вероятно, не сможем даже добраться до аэропорта в Вене. Так давайте же в этой ситуации делать лучшее из возможного, давайте работать, как будто...
Тут подошел сторож и предложил им уйти. Карл долго не мог заснуть: его желудок явно отказывался переварить какое-то блюдо, что он съел в ресторане. Было 2.10, когда позвонил Хорст Людвиг Хан.
- Будь готов, мы выезжаем через десять минут, - сказал он и положил трубку.
В холле внизу были только охранники в гражданской одежде, которые, по мнению Хорста Людвига Хана, принадлежали к многочисленным сотрудникам полиции безопасности. Молодые парни в джинсах, с мощными армейскими пистолетами или револьверами, нарочито торчащими за поясами брюк. Должно быть, неприятно все время так носить пистолет, сонно подумал Карл, когда садился в черный "мерседес" с шофером-арабом, который моментально рванул машину с места.
Поездка проходила по почти пустынному Дамаску. Они поднялись на гору и свернули в один из кварталов вилл с высокими стенами, поросшими множеством цветов.
Машина въехала в большие ворота, которые сразу же закрылись то ли невидимым охранником, то ли электроникой. Шофер показал на дверь большим пальцем. Они вышли из машины, и дверь в тот же момент открылась. За ней оказались два парня с автоматами в руках. Но не с обычными АК-47, а с их модификацией АК-74, которую Карл видел только на фотографиях. А он-то считал, что таким оружием располагают только советские элитные части, вроде десантных групп морской пехоты. Так-так, неплохо для начала, подумал он.
Их обыскали, казалось, больше ради формальности и ввели по лестнице в слабо освещенную комнату, где сидели твое мужчин среднего возраста. Человека в центре Карл сразу узнал, хотя существовала лишь одна его фотография. Лысый, с цепким черным взглядом - без сомнения, это был Абу Нидаль.
Никто из палестинцев не представился, когда они пригласили своих гостей сесть и предложили обязательный чай. Абу Нидаль медленно говорил по-арабски, и один из мужчин, сидевший рядом, переводил. Но все началось с политического доклада.
Предатели из ООП готовы были уже пять или шесть раз примириться с переметнувшейся собакой империализма Хуссейном из Иордании. Агент империализма Абу Амар (Ясир Арафат) действует, как будто бы "Черного сентября", массовой резни его собственного народа в Иордании не было, как будто бы США не существуют и как будто бы Сионистское Единство (Израиль) состоит из братьев, с которыми можно вести переговоры. Лишь одна Сирия поддерживает палестинцев, собственно палестинских сирийцев, поскольку Палестина - часть Сирии. Но сейчас Сирия и верная своим принципам часть борющегося палестинского народа оказались полностью изолированными. Это тяжелое время.
И так далее.
Пока шла лекция, Карл осматривал помещение. Было похоже, что это комната для совещаний или большая приемная. Вдоль стен стояли диваны, на стенах - никаких украшений, только большая палестинская карта в золотой раме прямо над головой Абу Нидаля, на которой Иерусалим был отмечен серебряной звездой.
Мебель - массивная, даже немного вычурная, обитая бархатом. На каменном полу лежали толстые красные ковры, а в углу комнаты коптил масляный камин. Окна были зашторены, и они сидели в полумраке.
