Карл подошел к разложенному в ряд оружию. Да, это и есть РПГ-18, и у них прямо на стволах инструкции, конечно на русском языке, но, слава Богу, снабженные рисунками.
Карл начал с того, что вытащил две резиновые подставки с обеих сторон ствола, распрямил их до конца, так что оружие стало длиннее сантиметров на тридцать. Затем вытащил два простых пластмассовых прицела и ручку со спусковым механизмом. На ней находилась красная кнопка, ходившая вверх и вниз, - должно быть, предохранитель.
Военный эксперт внимательно следил за его действиями. Карл поправил красную кнопку и решил, что она должна была стоять на предохранителе, когда он открыл оружие. В таком случае это прямо противоположно большинству существующих в мире аналогов, которые надо снимать с предохранителя движением от себя перед каждым выстрелом. Карл поднял кнопку и убедился, что спусковой крючок не двигается. Все было правильно, рыжий инспектор одобряюще кивнул. Взяв снаряд, он сжал лопасти на хвосте и вставил его со щелчком в ствол.
- Вот, - сказал Карл и направил оружие в сторону окна, - без предохранителя, наведенное и готовое к стрельбе. Дистанция выстрела для стационарной цели - 200 метров. Прицел берет не дальше 200 метров, следовательно, можно попасть прямо в цель.
Карл вопросительно посмотрел на инструктора, тот кивнул, разобрал оружие и положил его в прежнем порядке.
- Хорошо, очень хорошо, - сказал инструктор. - Но почему РПГ, а не РСЛ, есть даже замечательная шведская модель, как же она называется...
- "Карл Густав", - ответил Хамильтон. - Шведская модель называется "Карл Густав". Огневая мощь сильнее, но она дает 25-метровый шлейф и, кроме того, требует специальной подготовки. Надежность операции всего 80 процентов, если использовать необученный персонал.
- Хорошо, согласен, - продолжал инструктор. - Тогда вернемся к вопросу о боезапасе, который ты хочешь использовать. Что у нас на столе?
Карл окинул взглядом различные боеголовки. Они отличались немногим: только зеленой, красной и желтой маркировкой. Следовательно, вопрос был в том, что на столе один из зарядов мог быть тренировочным, а два других типа различались по мощности взрыва. Текст на русском ему ничего не говорил.
- К сожалению, я не читаю по-русски, - сказал Карл, показав жестом на боеголовки.
- Ничего. Но ты ведь можешь разобрать снаряд, не отправив нас в преисподнюю? - холодно спросил инспектор.
- Думаю, что смогу, - сказал Карл, роясь в кармане в поисках инструмента, похожего на швейцарский военный перочинный нож со множеством насадок. Он вытащил тонкую отвертку, пододвинул стул и осторожно взял снаряд с красным острием. Инструктор взял еще один стул и сел рядом с ним.
На конусообразном острие снаряда было два винта. Карл выкрутил их и осторожно снял металлический кожух. Маленькая красная трубка во внутренней головке - должно быть, освобождающее устройство. Оно находилось в наружной гильзе, которая вынималась.
- Вот, - сказал Карл, стараясь не показать своего облегчения, - теперь мы, во всяком случае, не взорвемся.
Инструктор кивнул.
Карл раскрыл металлический кожух и начал его рассматривать, пытаясь сообразить, как он устроен. Взрывной заряд в открытом, обезвреженном состоянии, однако, не говорил ему ни о чем определенном.
- Это, должно быть, HEAT, - сказал он немного неуверенно, - во всяком случае, внешний вид говорит об этом, я никогда прежде не держал такое оружие в руках. Если раскрыть, например, головку с желтым наконечником, возможно, что это окажется HEDP, так?
- Очень хорошо, достаточно, большое спасибо, - сказал инструктор, встал и подтверждающе кивнул Абу Нидалю.
- Тогда мы договорились, - сказал Абу Нидаль и протянул руку для прощания. Его рука была влажной и вялой.
* * *
На следующий день Хорст Людвиг Хан исчез и предоставил Карла и Барбару самим Себе. Он хотел сделать кое-какие распоряжения насчет контрабандной перевозки и не собирался их в это посвящать.
Карл с Барбарой решили пройтись пешком через кварталы, застроенные виллами, до ресторана "Казино", дальше до "Семирамиса" и обратно к Хаммидия. Была солнечная и ясная погода, довольно тепло, они сняли куртки и шли, перекинув их через плечо.
Проходя сквозь толпу по главному ряду Хаммидия, Карл столкнулся с тремя одетыми в "хаки" блондинами, которые, судя по всему, приняли его за своего и поприветствовали по-русски, он же в ответ только улыбнулся.
- Вероятно, это военные инструкторы, - сказала Барбара, - или персонал какой-нибудь ракетной батареи.
- Участвует ли русский персонал в воздушной обороне Дамаска?
- Да. Это одна из причин, по которой США не хотят сбрасывать сюда бомбы. С одной стороны, будет дороже, чем в Ливии, а с другой - можно убить русских.
- Откуда ты это знаешь?
Она только пожала плечами. Они дошли до мечети, Барбара снова надела на себя абайу. Войдя внутрь, они сели у той же украшенной орнаментом колонны, что и в первый раз. Время очередной молитвы еще не наступило, и в мечети почти не было народа.
- Как же такая миниатюрная, симпатичная девушка, как ты, превратилась в террористку? - спросил Карл с нарочитой бодростью в голосе.
До этого он не задумывался о ее жизни, она была просто женщиной, красивой и молчаливой, хотя последнее и неудивительно рядом с таким разговорчивым мужем. Сейчас Барбара была похожа на арабку - лицо почти полностью скрывал черный капюшон.
Она рассказывала о своей жизни с кажущимся безразличием, но за этой внешней сдержанностью Карл почувствовал скрытую страсть.
Барбара работала в одной левой газете в Берлине, специализировалась на эксплуатации Западной Германией так называемых турецких "гастарбайтеров". В Берлине есть район, где все говорят по-турецки и даже вывески на турецком - что-то вроде "китайского города" в Нью-Йорке. Связь простая. Сто тысяч турок живут по всей Западной Германии в лагерях, застроенных бараками, это в худшем случае, а в лучшем - в гетто, как, например, в Берлине. С ними обращаются, как с животными, и ... Да, короче говоря, она занималась этим вопросом несколько лет, и, как оказалось, это никого не волновало, пока известный журналист Гюнтер Вальраф не представился турком и не подтвердил то, о чем уже писали, и заработал 20 миллионов марок. Но ее газета обанкротилась, а поскольку она была замужем за человеком, которого государство никогда не взяло бы на работу геологом или университетским преподавателем, несмотря на его образование, они оба решили полностью переменить свою жизнь. Журналистика как средство борьбы против шпрингеровской прессы была абсолютно бессмысленна. Тем более что прецедент с Ульрикой Майнхоф ничего не изменил. Нужно было или смириться, или бороться. Не могли же они жить на социальные пособия?
Что вообще могло уничтожить эту систему угнетения?
Продолжение ее рассказа было нетрудно предсказать, он как две капли воды был похож на другие истории, которые Карл уже не раз слышал. Террористами становятся из своего рода самозащиты. Теоретически это было не так уж сложно: используется некий грубый экзистенциализм, в счет идут только твои поступки, и ничто другое. Что же было в этих людях такого, чего не было у него? Что заставило эту мягкую, красивую левую журналистку стать убийцей и грабителем? Ему казалось, что во всех этих людях были какие-то "черные дыры", которые он до сих пор не мог постичь.
- Но, по-моему, слишком велика дистанция м§жду археологом, специалистом по Ближнему Востоку и исламу, и убийствами, ох, извиняюсь, антиимпериалистической деятельностью, - попытался Карл направить беседу.
- Не совсем верно. Когда Хорст в пустыне в Иордании впервые попал в один из дворцов, кажется, Каср Умм Айн... Ты что-нибудь знаешь о дворцах в пустыне?
- Нет.
- Они относятся к омеядским временам. Когда они были открыты в девятнадцатом веке, то это стало сенсацией, поскольку мозаичные орнаменты значительно отличались от всего ранее известного своей изысканностью.
- Да? Ну и что?
- Да ничего. Первыми руку приложили немцы. Самая красивая мозаика со стен Каср Умм Айна и сейчас находится в музее в Берлине. Грабеж и эксплуатация существовали везде и во все времена.
Карл внимательно слушал ее. Связь между украденными мозаиками в девятнадцатом веке и убийствами и ограблениями банков в двадцатом, в шести тысячах километров от места преступления, казалась ему по меньшей мере неясной. Но он решил дальше не выяснять.
- Участвовала ли ты хоть раз в ограблении банка? - спросил Карл.
- Нет. Я участвовала в обезвреживании двух капиталистических свиней из военной промышленности, - ответила Барбара с отсутствующим видом.
Карл попытался представить ее с пистолетом в руке, представить, как она направляет его в голову немецкого директора и стреляет в упор. Но ему не удалось себе это вообразить, все выглядело абсолютно нелепо, хотя не было никаких причин сомневаться, что она говорит правду.
