Они поднялись на второй этаж.
В этой части гостиницы «Аладин» царил другой дух. Дилерши носили более изысканную форму, чем во всех остальных залах. Игроки были одеты как на великосветском рауте: мужчины в токсидо, а женщины в вечерних нарядах. Цена их украшений могла сравниться с годовым бюджетом стран третьего мира. Глядя на этих людей, Борис Яковлевич почувствовал атмосферу, которую он и ожидал увидеть в казино. Захар смотрел вокруг, как заворожённый. В этот момент он очень напоминал Пушкинского Германа.
— Ты что? — спросил Борис Яковлевич сына.
— Понимаешь, — тихо ответил Захар, — я и раньше видел, как люди играют на крупные суммы, но это были рядовые американцы. А здесь — сильные мира сего.
Они остановились около столика и стали наблюдать за игрой. Никто не сделал им замечания, не попросил выйти, но Борис Яковлевич чувствовал, что с них не спускают глаз. Мужчины спортивного вида с рациями прогуливались по залу и обменивались короткими репликами. Их профессия угадывалась невооружённым глазом. Точно таких же безликих и внешне ничем не примечательных товарищей Борис Яковлевич видел, когда министр и генералы приезжали на полигон, чтобы посмотреть, как проходят испытания.
— Что тебе здесь так нравится? — спросил он сына.
— Видишь вот этого человека в чёрном костюме с галстуком-бабочкой?
— Да.
— Он только что проиграл миллион. Я посчитал количество токенов, которые он выбросил на стол. Потрясающе!
Борис Яковлевич пожал плечами.
— Меня это зрелище захватывает больше, чем любое шоу, — возбуждённо говорил Захар, — я могу смотреть на него до бесконечности. Люди проигрывают такие суммы, которых мне бы хватило до конца жизни.
На следущий день перед работой Захар предложил отцу пойти в отель «Венеция», дал ему деньги и сказал, чтобы он тратил их не задумываясь. В «Венеции» Борис Яковлевич увидел голубое небо и точную копию знаменитых на весь мир каналов. Он подошёл к одному из них и посмотрел на противоположный берег. К нему подплыла лодка.
— Do you want a ride?[58] — спросил гондольер.
Даже не зная английского, Борис Яковлевич понял вопрос и отрицательно замотал головой.
— Do you speak English?[59]
— Нет.
— Так вы русский, — обрадовался молодой человек.
Борис Яковлевич удивлённо посмотрел на него.
— Садитесь, я вас покатаю.
— У меня нет денег.
— Не беспокойтесь, я с вас много не возьму, а удовольствие гарантирую, — он помог Борису Яковлевичу зайти в гондолу, — мы ведь поедем не на старой посудине по заплёванным каналам, а в стерильной чистоте. Это вам не Венеция, а Лас Вегас, посмотрите, как всё вылизано.
— Как ты здесь оказался? — спросил его Окунь-старший.
— Я окончил школу Джулиярд в Нью-Йорке, был на прослушивании в нескольких театрах и теперь ожидаю их решения, а до начала сезона, как видите, прохожу стажировку. Деньги, конечно, небольшие, но работа интересная. Я научился управлять гондолой, отрепетировал несколько новых арий и прочитал кучу книг по истории. Выяснил, например, что профессия гондольера потомственная, передаётся только по мужской линии, так что я — своего рода исключение.
— Почему?
— Мой отец в жизни не держал весла, он работает архитектором в Нью-Йорке.
— Спой мне что-нибудь, — попросил Борис Яковлевич и Виктор запел «Санта Лючия».
После «Венеции» Окунь-старший решил пройтись по другим отелям. Каждый из них был создан как памятник определённого периода человеческой цивилизации. Древний Рим, таинственный Восток, современная Америка, всё было интересно, но Борис Яковлевич выбрал Париж. Именно эта гостиница была в основании Эйфелевой башни. Там молодые люди в форме национальных гвардейцев Франции приветствовали гостей, отдавая им честь. Девушки, одетые боннами, многообещающе улыбались, создавая у посетителей впечатление, что они тоже с удовольствием отдали бы свою честь, но только не на посту, не в рабочее время и не бесплатно. В лифте швейцар с пышными бакенбардами и важностью премьер-министра величественно наклонил голову, приветствуя входящих. Пока они поднимались на смотровую площадку он рассказал, что Эйфелева башня в Лас Вегасе является точной копией Парижской и хотя она вдвое ниже, с неё видно не только весь «Париж», но и «Пирамиду Хеопса», «Дворец Цезаря»[60] и Статую Свободы, поэтому она намного лучше настоящей.
Страны света и исторические эпохи менялись перед Борисом Яковлевичем как в калейдоскопе. Это казалось ему ожившей сказкой. Он ходил по главной улице города и смотрел на творение рук человека. Даже дорогие и популярные шоу произвели на него меньшее впечатление, чем Лас Вегас. В театрах он бывал и раньше, игру хороших актёров видел много раз, а вот такой фейерверк фантазии предстал перед ним впервые. Человеческий гений создал в пустыне блистающий мир, сверкавший по ночам миллионами огней.
И вдруг мне вспомнилось, я царь,Об этом забывал я годы,Но как же быть, любой букварьСвидетельствовал это встарь,Что человек есть царь природы.[61]
Только в отличие от царей-созидателей, построивших Вегас, он был царём-разрушителем, князем тьмы, создававшим оружие.
4. Аплодисменты
— Сэр, — сказала стюардесса.
Илья открыл глаза.
— Мы связались с Нью-Йорком и выяснили, что самолёт на Москву задерживается, вы ещё можете на него успеть. Вот план аэропорта, здесь крестиком отмечено место, куда мы прибываем, стрелкой указан ваш путь по Ла Гвардии, а кружком обведены ворота, через которые вы должны выйти на нужный рейс. У вас как раз хватит времени, чтобы добежать. Посмотрите, пожалуйста, внимательно и если есть вопросы, задайте их сейчас.
— Вроде всё ясно, — сказал Илья, внимательно изучив рисунок.
— Я так и думала. Я ведь раньше работала в школе для умственно отсталых и привыкла объяснять так, чтобы ученики меня не переспрашивали. Значит, я не потеряла квалификацию. А теперь следуйте за мной. Мы говорили с курьером и обещали перезвонить ему через несколько минут[62].
Когда они зашли в кабину, командир корабля протянул Илье наушники и сказал:
— Говорите, курьер на линии.
— Алё.
— Здравствуйте, меня зовут Марлин, у меня пакет, который я должен вам передать. Я буду держать его в правой руке и стоять у входа в самолёт. Вы меня найдёте?
— Да.
— Как вас зовут?
— Илья.
— А что у вас случилось?
— У меня в Москве умер отец и я хочу успеть на похороны.
— Зачем вам лететь, вы быстрее доедете на машине. Отсюда до Москвы не больше 300 миль.
На секунду Илья опешил, а потом, поняв в чём дело, сказал:
— Эта Москва в России.
— А… Ну хорошо, до встречи.
Как только самолёт приземлился, командир корабля объявил, чтобы все оставались на своих местах, ибо первым ввиду чрезвычайных обстоятельств должен выйти пассажир, который сидит в туалете.
— Нет, около туалета, — поправился он после специально запланированной паузы, — когда он будет бежать, вы господа, зажмите носы.
— Почему они всё время шутят, — подумал Илья, выскакивая из самолёта, — ситуация-то совсем не подходящая для острот.
Аэропорт он пробежал за несколько минут, а около входа на московский рейс увидел курьера. Не останавливаясь, он схватил пакет и вскочил в самолёт. Стюардесса сразу же закрыла за ним дверь. Когда он отдышался и вошёл в салон, раздались аплодисменты. Илья удивлённо оглянулся.
— Это вам, — сказала стюардесса.
— Мне?
— Да, мы рассказали, почему вы так спешите и спросили пассажиров, согласны ли они подождать. Они согласились.
— Сентиментальные американцы, — подумал Илья, — нашли чему хлопать. Бывший советский подданный успел на похороны своего отца, который разрабатывал оружие для уничтожения их страны.
Странен всё же мир, в котором мы живём.
Двойной кульбит
— Привет, Нина, ты к нам надолго? — спросил Илья.
— Нет, на пару дней. Я привезла семью своего дяди.
— Прямо на озеро?
— Сегодня на озеро, а вообще в Миннеаполис. Вы с ним уже познакомились?
— Нет.
— Ничего не потеряли.
Илья вопросительно взглянул на молодую женщину.
— Он получил статус беженца несколько лет назад, но бежать из Москвы не торопился. Если бы не жена он бы до сих пор там сидел, но она сказала, что рожать будет только в Америке. После этого мой родственничек согласился осчастливить своим появлением Нью-Йорк, но я его принимать не захотела.
— Твоя мама мне ничего об этом не говорила.
— Ну и зря, нужно было вас подготовить ко встрече с ним. Вон он стоит около скамейки.
— Здравствуйте, — сказал Илья, подходя к нему и протягивая руку, — я друг вашей сестры, меня зовут Илья.
