Марк тоже не очень рвался в бой, но и он сделать ничего не мог. Нина заставила их сжать ладони и дала команду. Несколько секунд казалось, что оба вот-вот лопнут от натуги. Потом, однако, Илья стал побеждать и, в конце концов, прижал ладонь Марка к столу.
— Да, — сказал Марк, вставая, — я слишком давно не занимался спортом, то на работе был занят, то к отъезду готовился, а здесь ещё в себя не успел прийти, но как только осмотрюсь, обязательно начну что-нибудь делать.
— Илья может брать тебя в спортклуб, — сказала Нина, — он ездит туда почти каждый день.
— Отлично, — ответил Марк, — а пока надо заняться обедом. Я замариновал шашлыки и для того чтобы их приготовить мне потребуется минут 40.
— Готовь, мы не будем тебе мешать, — сказал Илья, отводя Нину в сторону.
— Вы чем-то недовольны? — спросила она.
— У меня нет времени работать шофёром твоего дяди. Я уже достаточно для него сделал, когда готовил ему квартиру вместе с твоей мамой.
— Понимаете, Илюша, Марк сейчас сидит целыми днями дома и бесится с жиру. Это действует Светке на нервы, а она беременна, ей волноваться вредно, так что если вы его хоть чем-то займёте, то сделаете благородное дело. Стоить вам это ничего не будет, потому что всем членам клуба дают бесплатные гостевые билеты для друзей.
— Его жена беременна? — удивился Илья, — отчаянный он человек.
— Он ничем не рискует. Приехал сюда с хорошими деньгами и наверняка сядет на велфер. А в Москве он оставил себе Светкину квартиру.
— Откуда ты знаешь?
— От него. Они очень хорошо просчитали все варианты. Ребёнок их сразу станет гражданином США, а если они здесь не смогут устроиться, уедут обратно в Россию и чтобы получить американский паспорт, будут раз в год являть свой светлый лик в Госдепе. Можно быть смелым.
— Не очень ты его жалуешь.
— А за что мне его жаловать?
— Он всё-таки брат твоей матери.
— Этот брат ничем нам не помог, когда мы уезжали из Советского Союза.
— Ниночка, когда это было!
— Было давно, но запомнилось надолго. Люди тогда отваливали пачками. Моему отцу сотрудники даже отходную устроили, а мамин брат дрожал как осиновый лист. Я прекрасно помню, как он уговаривал маму остаться в Союзе и доказывал ей, что лучше жить в насиженном гнезде, чем ехать неизвестно куда. Он жаловался, что мы ему всю жизнь поломаем.
— Может в этом и была сермяжная правда.
— Не было. Двойной кульбит приватизировал квартиру, которая принадлежала моему отцу и продал украшения моей бабушки, так что от нашего отъезда он только выиграл. А потом, как видите, изменил своё мнение относительно насиженного гнезда. Я вообще не хотела его принимать, это всё мамина инициатива. Она ведёт себя как Тургеневская девушка. О деньгах за квартиру даже не заикнулась и до сих пор относится к нему, как будто он не вышел из возраста коротких штанишек. Она всегда заботилась о нём больше чем обо мне, а он пользовался этим и грёб под себя. Он даже внешне не похож на своих родителей. Откуда он такой взялся я не знаю. Наверно, моя бабушка хранила какую-то тайну от моего дедушки.
— Меня это не интересует.
— Ну и напрасно, Илюша. Вам придётся с ним общаться и вы должны знать, что это за фрукт. Он запросто может поломать ваши отношения с мамой хотя бы из-за того, что они будут мешать ей нянчить его ребёнка.
— Как же другие люди ухитряются иметь свою семью и мирно сосуществовать с братьями и сёстрами.
— Если их братья нормальные люди, это легко, а у моего дяди нарциссов комплекс.
— Какой? — улыбнулся Илья.
— Комплекс, который называется двойной кульбит, — огрызнулась Нина, — я не знаю латинского названия этой болезни.
— Может её вообще не существует?
— Вообще может и не существует, но у моего дяди она проявляется в особо опасной форме. О чём бы вы ни говорили, он обязательно свернёт на себя и начнёт рассказывать, что именно в этом он самый лучший. Ему ни в чём нельзя верить. Даже если он заговорит о дожде, то лишь для того, чтобы сказать, как он ловко проскочил между каплями и остался сухим. Послушать его, так Бог, прежде чем создавать землю советовался с ним насчёт плана.
— Успокойся, Нина, — сказал Илья, — пойдём лучше купаться, может в воде ты немного остынешь.
— Он же сумасшедший, у него мания величия.
— А ты не обращай внимания на его манию.
Марк тем временем разводил костёр. Накануне прошёл дождь, ветки, которые он собрал, ещё не до конца высохли и он долго над ними колдовал. Когда, наконец, пламя разгорелось, к нему подошёл работник парка и сказал, что жечь костры в зоне отдыха запрещено.
— Что он сказал? — спросил Марк.
— Если ты не потушишь огонь, тебя оштрафуют, а минимальный штраф здесь $300.
— Вот жалость! — огорчился Марк, — я замариновал мясо по собственному рецепту, а у меня шашлыки получаются такие, что пальчики оближешь. Когда я угостил ими шеф-повара ресторана «Берлин», он не отставал от меня, пока не узнал, как я их делаю.
— Ты можешь пригласить нас к себе и мы с удовольствием попробуем твоё жареное мясо, — сказала Нина.
— К себе не могу, — возразил Марк, сделав вид, что не заметил насмешки, — для гриля в квартире места нет.
— Так купи дом!
— Сначала надо на работу устроиться, а теперь это проблема. Вот когда вы сюда приехали, русских брали только, чтобы убедиться, что у них нет третьего глаза во лбу.
— Кто это тебе сказал?
— Это все знают.
— Моего папу приняли, потому что он был известным учёным, — возразила Нина.
— Ну, не знаю, не знаю, — ответил Марк тоном, который свидетельствовал, что уж он-то всё хорошо знает.
На следующий день он вместе с Ильёй отправился в клуб. Пока Илья разминался, Марк осматривал помещение и снаряды. Он попробовал стационарный велосипед, «лестницу» и несколько разных тред-милов, затем встал на тот, который был рядом с Ильёй и увидев, что Илья одевает наушники, спросил:
— Что ты слушаешь?
— Собрание сочинений Толстого.
— Я тебя серьёзно спрашиваю.
— А я тебе серьёзно и отвечаю. Хочу поддержать престиж американской интеллигенции, а то не знают кто такой Лев Толстой. За державу обидно.
— Да, брось ты, я вчера сгоряча брякнул, это Нина меня довела. Я прекрасно понимаю, что в России дураков не меньше, чем здесь.
— Приятно слышать, — сказал Илья, регулируя скорость ленты на тред-миле. Марк сделал то же самое и первые пять минут бежал быстрее Ильи, однако вскоре устал, дыхание его стало тяжёлым, а тело покрылось потом. Он уменьшил скорость ленты, но и такая нагрузка оказалась ему не по силам. Он стал поглядывать на часы.
— Устал? — спросил Илья.
— Есть немного, — ответил Марк, — конечно, я мог бы ещё позаниматься, но после такого длительного перерыва организму нельзя давать слишком большую нагрузку.
— Ты ходил всего 10 минут.
— Не ходил, а бегал, поэтому и устал.
— Зарядку и делают для того, чтобы устать.
— Сильно переутомляться вредно, я и тебе не советую.
— Ну, уж это я решу сам.
— Долго ты ещё собираешься заниматься?
— Полчаса.
— А что бы мне пока поделать?
— Сходи в сауну. Сгонишь жир, а тогда может и тройной кульбит сделаешь.
Марк ничего не ответил и направился в раздевалку. По дороге домой он сказал, что в клубе ему очень понравилось, что за сегодняшний вечер он похудел на два килограмма и чувствует себя так, как будто заново родился. Ему потребуется совсем немного времени, чтобы опять приобрести хорошую форму. Жалко только, что он не может сразу дать своему организму полную нагрузку и вынужден сделать перерыв.
— Надолго? — спросил Илья.
— По крайней мере, дня на три.
* * *
Лиза всячески помогала своим родственникам и до того, как Света родила, а уж после этого она почти всё свободное время проводила с семьёй брата. Она ездила по магазинам, выбирала племяннице одежду, водила её вместе со Светой к врачу, а иногда и просто оставалась с ней, давая возможность Марку с женой выйти из дома.
— Я тебя ревную к племяннице, — сказал однажды Илья, — из-за неё мы с тобой стали гораздо реже встречаться.
— Мне интересно, смотреть, как она развивается, — ответила Лиза, — я наблюдаю за ней с момента её появления из Светы на свет и завидую ей чёрной завистью.
— Почему?
— Здесь в родильном отделении стерильная чистота, к молодым мамашам относятся, как к родным и растить ребёнка одно удовольствие. Пелёнок нет, стирать ничего не надо, а дайперсы стоят копейки. Я бы в таких условиях десятерых родила.
— Я с удовольствием тебе в этом помогу, — сказал Илья, — только в беспорочное зачатие я не верю, а для традиционного способа у тебя времени не хватает.
— Поздно уже, Илюша, теперь я внуков буду ждать.
