Я построила маршрут в навигаторе, включила музыку и бодро зашагала в нужную сторону, в честь всех сегодняшних открытий даже разрешив себе шикануть и раскошелиться на троллейбус, хотя идти было меньше трёх километров. Мне почему-то даже не было жадно и почти не было стыдно, я думала об этом, сидя у окна и глядя на прохожих, как будто могла найти там альтернативную себя, которая идёт пешком.
"Это потому, что сегодня моя цель не убить время за прогулкой под музыку, а заполучить печеньки и быстро вернуться. Домой. Домой-домой. К Василию Великому, который умеет печь блины и рисовать комиксы. Боженьки, как?! Как это могло так совпасть, что это именно он?"
Если бы боженька мне ответил, я бы с удовольствием послушала, но если он не ответит, я не расстроюсь – мне было приятно от того, что это просто так. А как это могло совпасть – очень просто, я услышала об этих комиксах в первый раз от Юли бухгалтера, а она узнала о них потому, что нашла распечатку в мусорном ведре, и погуглила название. Видимо, Миша или ВэВэ их выбросили, а Юля нашла – всё просто. Комикс действительно был не особенно популярным, и я пыталась понять, как это возможно, когда автор комикса – хозяин рекламного агентства, даже двух.
"Надо будет у него спросить."
Доехав до нужной остановки и найдя по карте крохотный магазинчик, я вошла внутрь, показала продавцу фото печенья в телефоне и попросила килограмм, если можно, вместе с ящиком. В ящиках они не продавались, но для меня любезно нашли другой ящик и насыпали килограмм двести, я согласилась и ушла счастливая, почти вприпрыжку добежав до остановки и запрыгнув в нужный троллейбус сразу – удача меня сегодня прямо-таки преследовала. На обратном пути я размышляла о загадках бытия, например, о том, почему контрабандное украинское печенье мне продавал темнокожий казах, при этом разговаривая со мной на английском, который я знала сильно хуже, чем он. Тем не менее, мы друг друга поняли – печеньки сближают.
ВэВэ я нашла на кухне, он ответственно выполнял моё распоряжение сидеть на том же месте. Увидев меня с коробкой, он закрыл ноутбук и слегка приподнял брови, а потом обалдел окончательно, когда я подошла и спросила:
– Вот сюда, ты сказал, насыпать?
– Ага.
Я аккуратно перевернула коробку над центром стола, задрала нос, упёрла руки в боки и объявила:
– Здесь кило двести, двести мне, я тоже хочу. Когда ждать проду?
Он поднимал брови всё выше, рассматривал гору печенек, взял одну, стал читать этикетку, с приятным удивлением сказал:
– Раньше оно продавалось россыпью, в ящиках.
– Могу почистить, – решительно поддёрнула рукава я, он улыбнулся и покачал головой:
– Не надо. Чай лучше поставь.
Я поставила чай, ВэВэ открыл печенье, разломил на две части и внимательно изучил тесто, наполнитель и шоколад, попробовал всё по отдельности, потом всё вместе, впечатлённо приподнял брови и улыбнулся мне:
– Это действительно оно. Как они их сюда протащили, они же санкционные?
Я улыбнулась как хитрый лис и призналась:
– Их как бы делают в Ростове. Но я посмотрела адрес производства – там склад, он на карте маленький, тот завод, на котором их действительно делают, больше раз в десять. Так что, я победила?
– Ты победила, – медленно проговорил ВэВэ с набитым ртом, расплылся в улыбке и добавил: – Но я победил больше. Будет тебе прода, завтра, готовься.
– Ура! – я подпрыгнула, благодаря боженьку и контрабандистов, потёрла ладони: – Тогда я сегодня перечитаю все выпуски с самого начала! Только надо их сначала найти.
– А чё их искать? Они всегда на одном адресе.
– У меня есть распечатанные.
Он оторвался от печенек и посмотрел на меня с лёгким сомнением в моей адекватности:
– Ты их распечатала?
– Да.
– Зачем? Даже я их не печатал!
Я запрокинула голову и сообщила потоку:
– Патамушта ани клёвые! Иди рисуй проду потому что!
– Скотче, зачем я это вообще начал... – он опять схватился за голову и изобразил обречённые рыдания, сгибаясь всё ниже, пока не уткнулся лбом в гору шелестящих печенек. Тогда он вспомнил, ради чего вообще это всё затевалось, открыл новую печеньку и сказал смиренным голосом великомученика: – Будет тебе прода. Завтра.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Сегодня, может быть?
– Завтра. Может быть.
Я протянула ему чашку с чаем и сочувственным голосом сказала:
– Раньше начнёшь, раньше закончишь.
– Скотче... – он опять схватился за голову, потом всё-таки взял у меня чашку, я свою взяла в одну руку, в другую взяла печенье, чмокнула ВэВэ в макушку и пропела безгранично довольным голосом:
– Пойду я вещи разбирать! А ты... ну, ты знаешь, что делать.
– Ага.
Я танцующими шагами пошла в свою комнату, попыталась открыть коробку с вещами ногой, потому что обе руки были заняты, но у меня не получилось и коробка упала на бок, рассыпав вещи по полу, хорошо, хоть чистому. ВэВэ громко позвал из кухни:
– Аня?
– Да?
– Ты жива?
– Ага. Это коробка упала. А ты жив?
– Да.
– Если ты жив, почему ты тогда не рисуешь проду?
Из кухни раздался очередной обречённый стон и шорох упаковок печенья, потом мрачный голос:
– Иду уже! Боженьки, за что...
Я оставила этот вопрос без ответа – боженька вряд ли поддержал бы меня, но и помешать мне не смог, что я считала молчаливым одобрением. А даже если бы и попытался, я бы умудрилась не заметить и простить себя за это – проду я хотела больше, чем чьё-то одобрение. Одобрения у меня практически никогда не было, и я умела жить без него, а вот прода у меня бывала часто, и я точно знала, как она важна и нужна. Я ни о чём в своей жизни не жалела.
* * *
Днём почему-то всё получилось гораздо легче, чем ночью. Возможно, виной тому было доносящееся через стенку и ощутимое всеми органами чувств усердие ВэВэ по созданию проды. Он чем-то там шуршал, с кем-то разговаривал по телефону, смеялся, мне нравилось быть в этой атмосфере. Мои вещи тоже вполне мирно достались из коробки и разложились на полу, хотя к мечте об идеальной комнате меня это и не приблизило, а только создало бардак на пустом месте.
Когда ВэВэ наработался, я сидела у двери, разложив всё своё имущество стопками на полу по всей комнате, и смотрела на это всё печальным взглядом. Он постучал, я толкнула дверь, не вставая с пола, и пожала плечами в ответ на слегка ошарашенный взгляд ВэВэ. Он сказал:
– Ого. Это ты из коробок всё достала?
– И из сумки, – я мрачно вздохнула и встала, разминая ноги, указала на три ряда стопок одежды на полу: – Это надо постирать, это зашить, это выбросить. А вот это вернуть в магазин, это костюм для собеседования.
– Ты покупала костюм? А ну покажи, – он выглядел заинтригованным, меня это смущало, я опустила голову и пробурчала:
– Он ужасный.
– Покажи, – ВэВэ так блестел глазами, что пришлось показать, он тут же воодушевился ещё сильнее: – Да ладно, классный костюм, примерь!
Я с мрачной улыбочкой накинула дорогой строгий пиджак на свою истёртую рубашку из секонда, изобразила пафосную позу, ВэВэ показал большие пальцы:
– Офигенно. Как в моих любимых коротких, но очень эмоциональных видео про секретаршу.
– Каких видео?
ВэВэ загадочно вильнул:
– Да так, есть всякие.
– Это сериал какой-то?
– Вроде того, – он стал вообще окончательно весь загадочный, мурлыкнул: – Помочь снять?
– Я сама. С ним надо обращаться очень осторожно, его ещё возвращать, – я сняла пиджак и аккуратно убрала в пакет, ВэВэ расстроился:
– Зачем его возвращать?
– Чтобы вернуть сестре деньги. Он стоит как половина моей зарплаты.
ВэВэ молчал и смотрел на меня очень интересным взглядом, я поняла, какие видео он имел в виду, крепко зажмурилась и сказала шёпотом:
– Мне этот костюм не нужен, я никогда не буду в таком ходить по своей воле. А в качестве костюма для секса это слишком дорого. Но если ты такое любишь, могу откопать костюм школьницы.
