ему приказания, зная, что неутомимой руке его поручена жизнь собратьев.
Воздух комнаты, несмотря на беспрестанное проветривание, был наполнен испарениями крови, хлороформа; часто перемешивался и запах серы: это значило, что есть раненые, которым врачи присудили сохранить поврежденные члены, и фельдшер Никитин накладывал им гипсовые повязки.
Ночью, при свете стеарина, те же самые кровавые сцены, и нередко еще в больших размерах, представлялись в зале Дворянского собрания. В это тяжкое время без неутомимости врачей, без ревностного содействия сестер, без распорядительности начальников транспортных команд… не было бы никакой возможности подать безотлагательную помощь пострадавшим за отечество» [139].
Вот здесь, в главном перевязочном пункте, развернутом в помещениях Дворянского собрания Севастополя, Пирогов окончательно убедился, что простая распорядительность и порядок на перевязочном пункте гораздо важнее чисто врачебной деятельности. Он вывел для себя главное правило, которое затем вошло в его фундаментальный труд «Начала общей военно-полевой хирургии»:
«Не приступать к операциям тотчас при переноске раненых на эти пункты, не терять времени на продолжительные пособия, а главное – не допускать беспорядка в транспорте, не дозволять толпиться здоровым, не допускать хаотического скучивания раненых и заняться неотлагательно их сортировкой» [140].
В эти страшные часы в период бомбардировки, когда в главный перевязочный пункт без перерыва доставлялись раненые, Пирогов ввел сортировку раненых. Он предложил «…всем врачам и фельдшерам, находившимся на перевязочном пункте, с первого же появления раненых начинать их раскладывать так, чтобы трудные и требующие безотлагательной помощи отделены были тотчас от легко и смертельно раненных. Первые клались в ряд на пол или на койки в главном отделении перевязочного пункта… вторые (легкораненые) отсылались тотчас же с билетиками или нумерами в ближайшую казарму или в их команды… третьи, безнадежные, отсылались в особенные дома и поручались попечениям сестер милосердия, священников и фельдшеров» [141].
Интересно, что мысль о сортировке, как признается сам Пирогов, не приходила ему в голову до приезда в Крым. В 1847 г., во время пребывания на Кавказе, он стоял на точке зрения необходимости производства в кратчайшие сроки максимального количества операций и «потому смотрел на беспорядок и толкотню в перевязочном пункте как на неизбежное зло, с которым нужно мириться, чтобы только сделать скорее первичную операцию». Впервые мысль о необходимости сортировки возникла у него в Симферополе, когда при нем поступило из Севастополя 1000 раненых. Однако тогда Пирогова больше всего интересовал вопрос об отделении раненых с осложнениями газовой гангрены от остальных ранений, а заразных больных от раненых и прочих больных.
Сортировка раненых в условиях боевых действий, впервые предложенная Пироговым, является краеугольным камнем, заложенным великим хирургом в фундамент военно-полевой хирургии. Здесь русская медицина и хирургия обошли Запад. Сортировка в европейских армиях стала осуществляться практически только через несколько десятилетий. Об этом свидетельствует Пирогов в письме своему близкому товарищу доктору И. В. Бертенсону: «Сортирование раненых на перевязочных пунктах и при приеме транспортов с ранеными в лазаретах было только в первый раз предложено и испытано мною в Крымскую войну, но оно до сих пор и в три последние войны (итальянская, австро-прусская и франко-прусская) еще недостаточно оценено и применено…» [142].
В Севастополе Пирогов пересмотрел и тактику лечения огнестрельных ранений. Если вначале Пирогов, по его словам, слишком спешил с первичными операциями, веря в их жизненную необходимость и значительную выгоду, то впоследствии он все более разубеждался в этом и стал придерживаться «выжидательной тактики». Пирогов убедился, что в тех случаях, когда постановка верного диагноза повреждения требует значительного времени, которое не всегда возможно выделить, то следует активные хирургические действия отложить на более благоприятный период. Немедленно извлекать пули и осколки он стал только в том случае, если они лежали поверхностно или причиняли нестерпимые страдания.
В период Крымской войны Пирогов впервые на театре военных действий стал применять гипсовую повязку. Он и его последователи использовали его опыт Кавказской войны и для сохранения конечностей при огнестрельных переломах успешно применяли гипсовую повязку. Она стала важным мобилизующим средством для транспортировки раненых с поврежденными конечностями. Пирогов стал ей пользоваться как обязательным средством при резекции суставов, которую в условиях Крымской войны широко практиковал. Все это позволило уменьшить процент ампутаций по сравнению с союзной армией. Об этом свидетельствует доктор И. Сарычев в своей диссертации «Организация первой помощи», защищенной в 1885 г. В ней приводятся следующие статистические данные: англичане у 4764 раненных в конечности сделали 777 ампутаций (16 %), французы у 22 521 раненного в конечности – 6577 ампутаций (29 %), а в русской армии на 20 859 раненых было сделано 1560 ампутаций (12 %)[125].
Резекции суставов в русской армии были произведены более чем у 300 человек, и все они делались только на верхних конечностях (плечевых и локтевых суставах). После этих операций осуществлялась их гипсовая фиксация. Николай Иванович, говоря об этих операциях в «Началах общей военно-полевой хирургии», подчеркивал, что «в лечении после резекции неподвижная повязка есть conditio sine qua non[126] успеха. Накладывая тотчас же и во время всех случаях безусловно, я даю члену такое положение, в котором большая часть мышц была бы расслаблена (релаксирована)».
Так гипсовая повязка, впервые широко примененная Пироговым и его соратниками на театре военных действий в период Крымской войны в Севастополе, получила убедительную проверку в боевых условиях.
* * *
В Крымской войне признанный лидер русской хирургии Николай Иванович Пирогов имел высокий моральный авторитет среди врачей русской армии, которые внимательно следили за всеми его нововведениями и старались применять их в своей практической деятельности. Врачам в этой войне, как, наверно, и во всех других войнах, приходилось работать с большим напряжением. В периоды боевой активности на одного врача приходилось не менее 100 раненых. Поэтому они часто работали на износ, и многие из них погибали не только от ранений, но и от заразных заболеваний, которым утомленные люди становились более подвержены. Недостаток врачей и фельдшеров испытывался на всем протяжении Крымской войны. Для пополнения врачей производились досрочные выпуски студентов Медико-хирургической академии. За время Крымской войны в состав армии вступило 1238 врачей, в том числе из Медико-хирургической академии – 449 человек. В русскую армию приходили также и врачи-добровольцы из других стран (в основном из Германии и Соединенных Штатов). Причем их было немало – свыше 120 человек. Во время войны в Крыму и в самом Севастополе врачи понесли немалые потери. От ран и болезней погибло около 350 врачей[127].
* * *
Хирургические успехи Пирогова на поле брани в Севастополе стали широко известны в России. Целый ряд университетов в начале 1855 г. избирают его своим почетным
