тройкой. Единственной отрадой стал экзамен по английскому. На нем я получил оценку «отлично». Однако мне она не помогла. Не набрав проходных баллов, я остался за бортом конкурса. Виктор получив тройки по всем четырем предметам, также не попал в число счастливчиков.
Прощаясь с Ростовом, мы увозили с собой не только опыт экзаменационных неудач, но и впечатления о недостойных, а порой и жалких приемах соперничества, применявшихся некоторыми нашими конкурентами. Гнусным было использование шпаргалок. Кроме того, присутствовало вызывающее подозрение своей численностью племя милитаризированных абитуриентов – соискателей в солдатской форме. Тут прошу прощения у служивых, прибывших на экзамены непосредственно из воинских частей. Некоторым из них в случае неудачи предстояло вернуться обратно и продолжать службу до осеннего приказа об увольнении. Речь идет о ряженых, пребывавших в запасе по году и более, и пытавшихся вызвать сочувствие экзаменаторов предусмотрительно сохраненной в сундуках солдатской формой (правда, без погон).
Безоглядное желание отдельных персонажей выделиться из общей массы абитуриентов и заслужить одобрение представителей ВУЗа порой выглядело анекдотично. Когда на консультации по русскому языку молодая девушка-преподаватель похвалила одного «служаку» за правильный ответ, он, вскочив с места, ничуть не стесняясь присутствующих, гаркнул строевым голосом: «Отличник боевой и политической подготовки такой-то». Интересно было бы проследить дальнейший жизненный путь этого отличника-подхалима-выскочки. В тот раз мы с Виктором решили, что такие персонажи готовы ради карьеры и на более «впечатляющие» поступки. Однако в дальнейшем нам встречаться с ним не пришлось.
Интересными были и представления о привычках и вкусах молодых горожан. По вечерам толпы парней и девушек методично утюжили в обоих направлениях «Брод» (местный Бродвей) – отрезок улицы Энгельса между Ворошиловским и Буденновским проспектами. Перемещение потоков от «молока до табака» (молочного магазина на углу Ворошиловского и табачного на углу Газетного переулка) начиналось примерно с 20 и заканчивалось в 24 часа. Участники шествия съезжались изо всех районов города. Складывались межгрупповые связи. Пересказывались новости, шли мелкая торговля и обмен. Иногда возникали потасовки. Время от времени среди гуляющих появлялись известные спортсмены – боксер Лев Мухин (серебряный олимпийский призер 1956 года в тяжелом весе), штангист Виктор Лях (чемпион СССР, рекордсмен мира – средневес) и некоторые другие. Мухина, как правило, сопровождала свита поклонников. В. Лях, недавний сержант-сверхсрочник Ростовского СКА, произведенный в младшие лейтенанты за спортивные достижения, прогуливался по «Броду» обтянутый кителем с летными петлицами, поражая окружающих разительным контрастом между шириной плеч и узостью талии. Обстоятельства его карьерного роста в СКА мне стали известны позже от чемпиона ВС СССР по боксу Г. И. Янова, проходившего службу в этом спортивном клубе в звании старшины. Гена рассказал мне также о забавной детали в поведении Виктора. Знакомясь с заслуживающими внимания людьми, тот обычно представлялся: «Виктор Лях, чемпион СССР».
Этого известного штангиста мы с Виктором встречали каждое утро во время завтрака в малолюдном кафе-молочной на углу ул. Горького и Ворошиловского проспекта. Иногда сидели за соседними столиками. Как правило, его основным блюдом были два бифштекса и неизменная бутылка молока. Завтракал он всегда в одиночестве.
Легкую оторопь вызывала массовая приверженность завсегдатаев «Брода» к единой форме одежды. Летом 1960-го дресс-код предписывал носить накрахмаленную (чтобы держала форму треугольника) хлопчатобумажную рубашку красного цвета (их красили в химчистках и самостоятельно) с белыми пуговицами и черные брюки с зауженными штанинами. Исключением был некий Мотя-тряпочник, ежедневно обновлявший принятую форму лично изобретенными и изготовленными деталями. Свои изделия он демонстрировал, невзирая на погоду и сезон, в течение многих лет. В последний раз я видел его перед своим отъездом из Ростова зимой 1967 года.
В толпе этих клонов, мы с Виктором, в наших клетчатых распашонках и светлых брюках выглядели инородным телом. Впрочем, нас это не смущало ни в тот год, ни позже. В 1964 году знакомая студентка мединститута доброжелательно посоветовала мне «одеться, как все», чтобы не было стыдно выходить на Энгельса (Большую Садовую ул.). Поскольку совместных прогулок с ней в моих планах не было, совет остался без внимания.
Кстати, летом 1961 года униформа завсегдатаев «Брода» претерпела частичные изменения. Красные рубахи переменились на черные. Белые пуговицы и брюки оставались прежними.
Другим поразительным фактом для нас стало полное безразличие ростовчан к проводившемуся республиканскому первенству по спортивной гимнастике. Соревнования проходили во дворце спорта «Трудовые резервы». Об этом сообщали многочисленные афиши. Опасаясь не пробиться на зрительские места, мы с Виктором пришли заранее. Однако трибуны, несмотря на бесплатный вход, были до обидного пустыми в течение всего периода соревнований. Известный гимнастическими традициями Ростов, воспитавший, четырехкратную олимпийскую чемпионку Людмилу Турищеву, по части взращивания болельщиков этого вида спорта оказался слабоватым.
Мы вернулись в Крымск, решив повторить попытку поступления в следующем году с учетом полученного опыта. Особой печали от неудачи на экзаменах я не испытывал, втайне рассматривая продлившееся пребывание в близком моему сердцу Крымске, как отсрочку для пополнения знаний. Возможность повторного провала мне представлялась маловероятной. Теперь правила испытаний были известны в достаточном объеме. Некоторую прежнюю неуверенность сменил спортивный азарт. Готовиться ко «второй попытке» начал заранее, тщательно оценив объем учебного материала, степень глубины его изучения и необходимое для этого время. Благо, экзаменационные вопросы по всем предметам публиковались в справочнике для поступающих в ВУЗы.
Памятуя допущенные «проколы» на экзамене по истории, выписал и систематизировал все даты из текста учебника. Их перечисление занимало несколько тетрадных листов и по объему намного превосходило таблицу-приложение к учебнику. К следующей весне я без труда извлекал из памяти точное время всех перечисленных событий или называл явления и факты при указании на их дату. Помню шок Юры Музыченко, помогавшего мне убедиться в надежности хронологических познаний. «Погоняв» меня вдоль и поперек таблиц, и не обнаружив ни одного сбоя, он почему-то произнес: «Тебе надо идти на службу в разведку».
Для подготовки к сочинению, не мудрствуя лукаво, я соорудил и тщательно отшлифовал заготовки по произведениям классиков литературы, представленных в школьных учебниках. Эти наработки тоже надежно осели в памяти. В отличие от свободных тем такой подход позволял «раскрывать» содержание сочинения в шаблонных рамках границ учебников, снижая роль субъективной оценки экзаменатора.
Английским я занимался в охотку. Больше для своего удовольствия. В целом вся подготовка занимала у меня не более двух часов в день. Таким образом, времени после окончания работы хватало на учебу, на спорт и на развлечения.
Осенью 1960 года моего сотоварища по провальному поступлению на юрфак Виктора Недобенко призвали в армию. Меня эта доля миновала по причине тогдашней непригодности к строевой службе. Такое решение медицинская комиссия Крымского РВК приняла еще зимой 1959
