одет, какие развязные позы принимает у биллиардного стола, как бесцеремонно тушит сигарету в горшке с нежными цветами!» и т. п.
Странно, но по прочтении опуса возникало впечатление, что автор втайне завидует умению Альберта красиво совмещать изысканную небрежность с хамством. В наше время фельетон, возможно, был бы отнесен к разновидности рекламы, повысившей, популярность Бориса у поклонников, и сделавшего известным среди людей, не подозревавших о его существовании.
Следует отметить, газетная публикация с предосудительными сведениями о представителях рода Альбертов была не первой.
В конце 40-х годов отец Бориса, в то время директор Херсонского консервного завода, был осужден на 25 лет лишения свободы за «хищения социалистической собственности». Прискорбному событию, по словам мамы, посвящалась статья центральной газеты «Правда». Механизм хищений был прост. Поступавшие на завод ранние помидоры уходили на рынок, где продавались по высоким ценам начала сезона. Завод же получал эти плоды по одинаково низкой государственной закупочной цене в течение всего периода их переработки. Разница между закупочной и рыночной ценой, помноженная на приличные объемы похищенного, позволяла извлекать огромные деньги. Образовавшаяся вначале поставок недостача веса «раскладывалась» на весь рабочий сезон и маскировалась официально допустимыми нормами производственных потерь. О широкой жизни расхитителей, по сообщению газеты, свидетельствовал свадебный подарок Альберта-старшего дочери секретаря райкома партии. Речь шла о новенькой автомашине «Победа».
Из мест отдаленных отец Бориса освободился досрочно. По утверждениям сына, он был признан жертвой политических репрессий. В доказательство этого Борис показывал (мне тоже) висевшую в одной из комнат их квартиры групповую фотографию инженерно-технических работников Крымского консервного комбината. В центре снимка располагался главный обличитель сталинских репрессий Н. С. Хрущев (он приезжал в Крымск дважды). Альберт старший, как главный инженер комбината, сидел справа, плечом к плечу с «персеком».
Благодаря прежним накоплениям семьи и родственникам в Одессе Борис имел невиданный по тем временам в Крымске гардероб и стойкую группу поклонников обоего пола. Искать работу не спешил. Вечера проводил на танцах или в компании близкого по духу окружения. Зимой 1960 года ездил «на танцевальный сезон» в Ленинград, где квартировал в студенческих общежитиях. Рассказывал мне о своих успехах на балах в каком-то дворце. Короче, полностью соответствовал тогдашнему статусу «стиляги».
Правда, его репутацию в глазах ровесников несколько портило несовместимое с уличным кодексом обстоятельство. Несмотря на мужественную красоту и отличное телосложение, помноженные на наглость и умение затевать скандалы, он без стеснения уклонялся от личного участия в спровоцированных им групповых драках, используя общепризнанные спринтерские навыки. Однажды за ним безрезультатно гнался Женя Голов.
Надо сказать, первоначальный интерес Вити Левина к Борису Альберту вскоре перерос в желание установить приятельские отношения. Однако попытки двоюродного брата сблизиться Борис почему-то отверг. Не помогала даже систематически «проставляемая» выпивка. Причина такого неприятия для меня осталась неясной.
Дабы не отвлекаться в дальнейшем на описание деталей бурной судьбы Бориса следует отметить ее основные точки. Армия с досрочным увольнением по состоянию здоровья, лишение свободы за кражу автомобильных колес у главного инженера комбината Чигиринского, женитьба на одной из давних и терпеливых поклонниц, красивой и работящей Алле с дипломом инженера, вещи которой он даже в начале знакомства не раз проигрывал в карты (любовь зла), переезд в Одессу. В середине 80-х он – директор одного из одесских ресторанов. Приезжал в Крымск повидаться с друзьями детства. Демонстрируя состоятельность, показывал отдыхавшему у матери Сереже Синченко толстую пачку сотенных купюр. Приглашал его в ресторан, однако предложение Бориса Сергея не заинтересовало. При упоминании о деньгах Альберта Сережа в разговоре со мной ограничился замечанием, что такой толстой пачки купюр еще ни у кого не видел. На этом интерес работника НИИ к дензнакам Бориса иссяк. Из сообщений Аллы подругам известно, что Борис умер в конце 80-х от болезни печени. Сама же Алла, по слухам, уехала на постоянное жительство в Германию.
Забавно вспомнить. Одно время подражать Альберту в одежде и стиле поведения решил воспитанник авиамодельного кружка Г. Ф. Григориади, мой будущий товарищ по производственному обучению и работе в мехцехе, Саша Костенко. За модной одеждой он поехал в Москву. Купил там туфли с толстыми подошвами на пару размеров больше необходимого (свободное пространство набивалось газетой). Заузил до предела брюки. Приобрел рубашку в яркую клетку.
Его рассказ о демонстрации покупок москвичам и гостям столицы помню дословно:
«Иду по Горького (Тверской). Дуды (штанины) – во-о-о!!! Коры (туфли) – во-о-о!!! У народа шары́ на лоб!!!».
Не исключено, что необычность видения дополнялась высоким ростом и длинными худыми ногами товарища. Из-за этой особенности его телосложения мой бывший мастер Б. А. Ревницкий жаловался на навязчивое подсознательное желание именовать Сашу Журавлевым.
В Крымске на комичность нового облика Сане мягко намекнул Г. Ф. Григориади. Кроме того, руководитель авиамодельного кружка, кумир своих воспитанников, без всяких недомолвок посоветовал ему держаться подальше от Альберта и его друзей, которым предрек короткое и неинтересное будущее. Впоследствии Саша, со свойственной ему способностью к самоиронии, не раз с усмешкой вспоминал свои юношеские искания. При мне он стал отличным токарем, а позже и кавалером ордена Трудового Красного Знамени.
В 1960 году парторг мехцеха Е. Т. Ильин предложил нам с Сашей вступить в КПСС. Саша был «за» и вскоре стал кандидатом. Я же, несмотря на полное согласие с идеями партии, ответил, что еще не дозрел до столь важного решения. Причиной отказа было стойкое нежелание участвовать в различного рода пустопорожних собраниях, особенно партийных.
В 1988 году Сашу Костенко избрали делегатом 19-й Всесоюзной конференции КПСС. По ходу участия в этом партийном форуме он посетил известного нам обоим бывшего бригадира томатного цеха Володю Щербака, ставшего Министром пищевой промышленности РСФСР, и выступив в роли гоголевского кузнеца Вакулы, по наущению родной дирекции испросил для крымского комбината некие преференции. Что именно, я не помню.
Щербак, по словам Сани, отнесся к просьбе с пониманием и, более того, вскоре ее выполнил.
В 1989 году Саша был вынужден оставить работу у станка по состоянию здоровья и перешел на должность машиниста холодильной установки.
Вернемся к Вите Левину
Отвергнутый Альбертом и его окружением, Виктор влился в секцию бокса и вошел в круг моих друзей. Показать мне, как надо боксировать по-настоящему, у него, несмотря на превосходство в весе и росте, не получилось. Во время первого спарринга с братом тренер А. Г. Тричев попросил меня боксировать помягче. Этой рекомендации я придерживался и в дальнейшем. Однако в целом Виктор занимался успешно. Выиграл бой в матчевой встрече с боксерами из Новороссийска. Его нервы постепенно пришли в норму, и он перестал будить нас футбольными монологами.
В начале
