года по итогам десятидневного обследования в стационаре районной больницы. Одновременно со мной, на соседней кровати, по направлению РВК коротал время футболист районной команды Сергей Тарасян. Нас признали непригодными для военной службы в мирное время по одинаковым статьям расписания болезней кровообращения (сердечная недостаточность и гипертония). Заключение о проблемах со здоровьем меня ничуть не обрадовало. Серега принялся штурмовать военкомат с требованием отменить диагноз и направить его на службу. В конце концов, эта просьба была удовлетворена. Благополучно отслужив срочную, Сергей вернулся в Крымск, продолжал играть за районную команду. Затем тренировал подростков. Он умер от диагностированной комиссией военкомата болезни сердца через 47 лет – в 2006 году. Я же, пораскинув мозгами, решил использовать отсрочку для поступления в ВУЗ, из рядов которого был готов отлучиться на службу в любой день после сдачи вступительных экзаменов. В таком случае у меня оставалось бы гарантированное право возвращения к учебе после увольнения в запас.
Выявленная военкоматом гипертония стала серьезно досаждать мне в конце 60-х. Очевидно, это было обусловлено генетически. Гипертоником был дедушка В. Н. Ткачук. Две сестры отца, Леся и Ната, многие годы страдали тяжелейшей гипертонией, ставшей причиной их смерти.
По необъяснимому наитию, после малоэффективных попыток медикаментозного лечения, я пришел к оздоровительному бегу, дополняя его раунатином, препаратом растительного происхождения. А через некоторое время полностью отказался от лекарств. Подробнее об этом расскажу далее. Сейчас об итогах: в 2000-м при увольнении в запас в возрасте 59 лет я был признан годным к строевой службе без ограничений. В ходе одной их последних диспансеризаций периода военной службы подвергся направлению на эхокардиографию сердца по причине аномально редкого, 38 ударов в минуту, пульса. В ответ на мои замечания о ненужности этой процедуры терапевт убежденно заявила, что ситуация грозит летальным исходом в любой момент. Однако специалист ЭХО-КГ была оптимистична. По ее словам, такой мощной сердечной мышцы она не встречала за всю свою практику ни разу. А феномен моего пульса объяснялся понятием «тренированная брадикардия». Гипертонии не было и в помине.
Приезд Вити Левина
В ноябре 1960 года к нам неожиданно приехал мой двоюродный брат Виктор, сын тети Леси. В тот день я направлялся на работу во вторую смену. Виктор поднимался мне навстречу по лестнице нашего подъезда. Весь его багаж помещался в тощем портфеле. Кузен, не раскрывая причин отъезда из родного дома, попросил у моей мамы разрешения пожить с нами до следующего лета. Примерно через неделю письмо с аналогичной просьбой пришло от Леси.
Приезд Виктора внес в нашу размеренную жизнь некоторую сумятицу. Со значительными трудностями (завод останавливался на межсезонный ремонт) его удалось устроить на работу в качестве подсобника в жестяно-баночный цех комбината. Брат сильно изменился со времени нашей последней встречи в 1956 году. Стал взвинченным, вскакивал среди ночи и, сидя в постели с закрытыми глазами, произносил горячие монологи на тему футбольных тренировок, обильно украшая их рифмованной ненормативной лексикой. Утром он ничего не помнил. Мама же отмечала, что столько брани не слышала за всю жизнь.
В его отношении к Крымску сквозило чувство легкого превосходства жителя областного города Ровно, где к тому времени обосновалась семья Левиных, над обитателями провинциального городка-станицы. Виктор Романович проходил службу в качестве главного хирурга Окружного военного госпиталя № 442. Тетя Леся работала главным инфекционистом в областной больнице.
По ходу знакомства с нашей квартирой Виктор с легким укором отметил простоту обстановки. Удивился отсутствию ковров и холодильника. Действительно, прибор под названием «Саратов II», похожий по размерам на тумбочку, появился у нас позже. Его подарила сестра мамы тетя Таня, получившая это устройство в качестве премии ВДНХ за новый сорт помидоров. Ковров же мама не переносила до конца дней, называя их пылесборниками.
Поинтересовавшись моими спортивными увлечениями, Виктор сообщил, что покажет, как надо боксировать по-настоящему на первой же совместной тренировке. Он, оказывается, тоже занимался боксом. Но основным увлечением по-прежнему оставался футбол.
Из жильцов нашего подъезда внимание Виктора сразу же привлек Борис Альберт, сын главного инженера комбината, умершего весной 1957 года.
Подробнее о Борисе
Это был широко известный в кругу молодежи Крымска персонаж. В школьные годы Борис достиг неплохих результатов в спорте, выигрывал стометровку на районных соревнованиях, красиво работал на турнике (я наблюдал это летом 1957-го). Правда, учебе относился наплевательски и окончил школу двумя годами позже ровесников. По наблюдениям Н. Ф. Лосева, в общении с одноклассниками Альберт выделялся высокомерием и наглостью, с учителями вел себя развязно-фамильярно.
Кончина его отца случилась от сердечного приступа по возвращении домой со школьного педсовета, посвященного «разбору полетов» сына. Соседи отметили, что провожать родителя на кладбище Борис не пошел, заменив печальную процедуру прослушиванием пластинок.
Летом 1957 года достоянием жильцов нашего дома стала история с двухходовым телефонным розыгрышем, в процессе которого Борис и его друзья потешились над недалекой и манерной супругой тогдашнего директора комбината М. С. Сабанского (единственной домохозяйкой из жен всех известных мне директоров). Первый звонок был сделан от имени телефонной станции. После расспросов «пани» о длине шнура к телефонному аппарату была высказана рекомендация отрезать от провода лишние 20 см и запихнуть их в ж… Второй разговор состоялся через полчаса. Телефонный собеседник, представившись участковым милиции (легендой Крымска Г. Волощуком), поинтересовался, звонили ли обиженной женщине хулиганы. Когда же та стала горячо рассказывать о деталях происшедшего, собеседник успокаивающе произнес: «Не волнуйтесь, хулиганы пойманы. Можете провод из ж… вытащить».
Авторство Альберта и Ко в розыгрыше было раскрыто по причине несовершенства легенды, недооценки крутого нрава М. С. Сабанского и слабости воли соучастницы, дежурной телефонистки комбинатского коммутатора (АТС в то время не было). Реальные звонки были сделаны из квартиры Альбертов, располагавшейся этажом ниже жилища Сабанских. Телефонистка же, согласно уговору, должна была сообщить потерпевшим, что неизвестные звонили из фойе клуба. Однако дежурная культурного центра факт категорически звонка отрицала. А работница коммутатора, вызванная к директору, выдала тайну под угрозой увольнения с работы.
Последствия разбирательства Борис расценил как пустячные: Марьян Станиславович Сабанский просто перестал узнавать его при встречах[20].
Весной 1958 года Боря приобрел дополнительную популярность, как герой фельетона «Белая ворона», опубликованного под чьим-то псевдонимом в районной газете «Призыв». Семья Альбертов подозревала в авторстве произведения секретаршу заводоуправления Е. И. Трощенко со второго этажа нашего подъезда, жену отставного замполита, избранного парторгом пригородного колхоза имени Ленина. Правда, прямых доказательств ее причастности к литературному творчеству не было.
Газетную вырезку мама переслала мне в Белогородку. Смачное описание поведения Бориса в клубе перемежалось восклицаниями: «Посмотрите, как вызывающе он
