Тонированное боковое стекло легковушки опустилось и голос знакомого авторитета, вроде как, из чистого любопытства спросил: — Начальник, какие подвижки по делу Темникова?
— А что, сильно задеты ваши интересы? — спросил Труханов открыв дверь, но не выходя из машины.
— Да, нет, скорее инсинуации, равнодушно ответили из «BENTLI».
По своей работе Евгений знал, насколько искренними могут выглядеть отпетые лгуны.
— Дело закрыто в связи со смертью главного подозреваемого, — выдавил из себя Труханов, каким — то чужим голосом.
Он совсем не обязан был обсуждать этот вопрос с криминалом.
— Правда? — В тоне авторитета проскользнули нотки сомнения, или насмешки. — Ты сейчас говоришь правду или озвучиваешь версию удобную твоему начальству?
— Я всегда говорю правду, стараюсь по крайней мере. — Меньше всего на свете Труханову сейчас хотелось спорить.
— И кто же этот подозреваемый, если не секрет? — нагло докапывался авторитет.
— Его любовница. В её действиях был усмотрен состав преступления.
Евгению показалось, что он краснеет, будто это он подложил Веру под Темникова, а теперь его схватили за ухо.
— И что больше никакой движухи по делу не намечается?
Евгений заподозрил, что результат расследования Авторитета не устраивал и претензии к расследованию дела у него ещё есть.
— Я передаю дело в Прокуратуру, а дальше это их работа, — развить успех Труханову помешал неожиданный выпад его противника, грозивший нокаутом.
— А, если тебе начальство прикажет, сможешь что — то другое предъявить? — Авторитет нападал.
— Я расследую, а предъявлять — это не моя работа, — Евгений чувствовал, что он плохо держит оборону.
— Да, куда ты денешься, когда разденешься! — голос Авторитета стал противно сиплым. Он выкинул окурок и смачно сплюнул через опущенное стекло машины.
У Труханова гневно вспыхнули щёки, но смолчал и лишь заскрежетал зубами.
Со стороны они сейчас напоминали двух котов, равных по силе, не желавших опускаться до разборок, но не собиравшихся упустить ни сантиметра своей территории.
— Ты зла не держи, майор. Я, не сомневаюсь, что ты можешь справиться с любым противником, а тут оказывается просто излишние хлопоты! — издеваться авторитет, но интонации его голоса потускнели. Но он вовсе не собирался отступать. Просто понял, что легче договориться с кем — то на верху, чем с этим тормозом.
— Это только со стороны каждому кажется, что он натура неординарная и, что его жизнь такая таинственная, а в основном мы все весьма достаточно предсказуемы, как сказал мне один психотерапевт, — заверил Евгений своего не слишком приятного собеседника.
Подвозивший Труханова инспектор Баранов, молчал, видимо не врубаясь в ситуацию. А может просто соблюдал пресловутую субординацию?
— Ну, считай, что сегодня ты не обосрался, но оно не за горами, — согласился голос из солидной иномарки. — Хотя, тебе действительно виднее.
Авторитет на несколько секунд умолк, пережёвывая полученную информацию, и возможно уверовал в правоту Труханова.
— И всё — таки бытовуха, — разочарованно протянул он. — Как всё же банальна жизнь! Скука смертная!
Немного помолчав, он кивнул своему шофёру: — Поехали!
На этой минорной ноте сильно затонированное стекло машины поднялось и «BENTLI» медленно проплыла мимо. За ней синхронно проследовала машина с охраной.
— Какие же классные водилы на него работают, — вслух подумал Труханов, нарочно задев самолюбие Баранова.
До сих пор Евгению удавалось избегать в своей работе давления криминальных структур. Может ему просто везло и ему попадались достаточно нейтральные дела? По своей природе Труханов не был меркантильным, потому за столько лет работы в правоохранительных органах ему удавалось оставаться честным человеком.
В своё время Катя не двусмысленно высказывалась по поводу того, что живёт она на свете лишь один раз и, конечно, ей хочется счастливой и красивой жизни. К тому же она ни какая — то там дурнушка, чтобы безнадёжно прозябать!
— Когда проданному в рабство Диогену представился случай попросить у, восхищённого его умом, Александра Македонского всё, что он захочет, он ответил: — Единственное, что я у тебя попрошу — отойти немного в сторонку, а то ты загородил мне солнце, — ответил ей тогда Евгений, поминая, что этим её не убедить.
— Ну и дурак был этот твой Диоген! — не без яду сказала Катя и долго дулась потом.
Евгений тогда вспыхнул, но сдержался и стойко отмолчался. Он был рад тому, что мать поддержала его позицию. Она испытывающе посмотрела на сноху и покачала головой. Больше того, мать не переставала гордиться своим сыном!
Но он знал, что для некоторых его сослуживцев словосочетание «честный мент» ассоциировалось с понятием — лох.
Ладонью Труханов стёр со лба испарину, облегчённо вздохнул, закрыл дверь машины и закурил. Он почувствовал, что от этого общения сильно устал.
Образовавшаяся за время их разговора небольшая пробка машин, аккуратно объезжая мешавшую движению оперативную машину, потихоньку рассосалась.
61
В тот вечер, когда пропала Вера, Тимур намеревался сводить её в ресторан. Это должно было доказать Вере высоту его чувств к ней. Но оказалось, что не судьба. И сейчас он пошёл туда один — в ресторан «Седьмое небо» в Останкинской телебашне.
— Почему? Толи Вера туда его звала, туда — выше облаков? — Тимур сразу же задавил в себе эту мысль. — Вернее всего он действует по инерции — продолжая, заложенную им самим программу.
В башню ещё пускали. Тимур купил билет, доплатив за право посещения ресторана, и пошел к входу. Предъявив паспорт, миновал подкову металлоискателя, постоял немного, глядя наверх на решётки с проёмами, прошёл в стеклянные двери и вошёл в лифт.
Двойные двери сошлись. Лифт мягко пошёл вверх. Хотя подъём занял секунд двадцать, Тимур неприятно ощутил, как у него заложило уши и тело прижало к полу. Возможно с непривычки. В обычной жизни он лифтом не пользовался, а легко поднимался бегом по лестнице.
Лишь когда, остановившись, лифт вздрогнул, Тимур немного пришёл в себя.
Выйдя на обзорную площадку, он подошёл к круговому окну из броневого стекла. Теперь он смотрел на ночную Москву с высоты трёхсот тридцати семи метров.
За стеклом шёл невесомый снег, а здесь — на обзорной площадке было сухо и тепло. Яркая, расцвеченная множеством огней Москва празднично раскинулась внизу на сколько хватало взгляда.
Такая огромная и такая пустая без его Веры!
Посмотрев на панораму города тоскующим взглядом, Тимур пошёл на лестницу, ведущую в рестораны. Зашёл в бронзовый зал. В «Золотой» без Веры он идти не решился.
Кольцо, с установленными на нём столиками, медленно вращалось. Тимур занял один из них, оказавшийся до сих пор свободным. Его окружали около полусотни чужих людей, собравшихся повеселиться здесь — в заоблачном ресторане. Много чужих людей, которым не было дела ни до него, ни до пропавшей Веры.
Официантка поставила на стол Тимура, принесённый ею, заказ, стандартно улыбнувшись.
Есть совсем не хотелось.
— Почему всё так? Так глупо и нелепо? Все кругом трещит по швам и разваливается? Когда всё пошло не так? — размышлял Тимур, всё больше запутывая себя.
Безразлично посмотрев на тарелки, он встал и, мешая плывущим между столиками официантам, двинулся к бару за пивом.
На высоком крутящемся пуфике напротив бара сидела девушка, постарше Наташи в безобразно короткой юбке c коктейлем в руке.
— Зачем она пришла сюда? Ради выпивки? Ищет приключений или сама создаёт их? Он вот точно знает, что пришёл накачаться пивом! А потом? Потом — будь, что будет! — вздохнул Тимур.
— Сигаретой не угостите? — обратилась к Тимуру девушка.
Тимур достал пачку «Парламента», подал ей сигарету, чиркнул зажигалкой и отвернулся к своей кружке с пивом.
— Отшлёпать бы тебя чуть пониже спины, умыть и заставить всю ночь учить пропущенные уроки! — зло подумал Тимур и поймал себя на мысли, что зол он на весь мир.
Кругом подвыпившие посетители ресторана, как нарочно, весело шумели, пили, жевали, улыбались. Они жили своей жизнью. И никому из них не было дела до Тимура и его проблем.
— Болит душа какой — то ноющей болью! Одному плохо везде, — он расплатился и заказал такси.
Уставшее лицо молчаливого таксиста не предполагало общения и Тимур решил позвонить. В душе он продолжал надеяться на чудо.
Верин телефон всё так же был отключен. Немного подумав, Тимур набрал номер дочери. Как давно он её не видел! Гудки шли долго, но дочь не отвечала.
— Спит наверно, поздновато уже, — решил Тимур. — А телефон без звука поставила.
Но лёгкое сомнение продолжало грызть его изнутри. Тимур набрал городской номер тёщи.
