С потолка общего коридора с шуршанием незамедлительно посыпалась старая штукатурка.
— Серёга, дай ключи, пойду закрою, — взмолился Евгений. Ему изрядно надоели эти Садом и Гоморра.
Труханов хотел выйти в коридор, но его тут же впихнули обратно.
— А я к Серёне перееду, — сверкая безумными от гнева глазами, в комнату ввалилась не хилая, растрёпанная Ирина. — О! Да тут компания! — сообразила она. — Наливай!
— Мать твою! — в ужасе прошептал Труханов.
— Серёга, не смей, убью! — взревел за дверью взвинченный житейскими коллизиями Васильич.
У Евгения от всех этих передряг сильно испортилось настроение и он хотел уйти, но ему было жаль оставлять друга с ограниченными возможностями на растерзание разозлённому Васильичу и его жене.
— Чего дверь — то открыта? Давно не грабили? — раздался в коридоре недовольный голос бабы Маши.
Услышав её, Ирина побежала слёзно ей жалиться.
Зато через минуту, поправляя порванное плечо футболки, зашёл сам Васильич с бутылкой водки. Выглядел он вполне дружелюбно, хотя в его глазах всё ещё осталось напряжение.
— Давайте выпьем, мужики, — предложил он. — А то у меня от моей змеюки прямо трясучка пошла.
Евгений не стал оговаривать расстроенного Серёгиного соседа, достал три стакана и быстро порубил на закуску колбасу.
— Как знал, — словил он себя на мысли. Хороший нос всегда выпивку чует, или кулак. Это уж как получится.
Допив водку и пожаловавшись на жизнь, Васильич, удалился восвояси.
— И охота тебе! — злился на друга Евгений. — Да я бы ни в жизть в эту клоаку добровольно не полез! У вас, похоже, каждый день что — то летает! А если они в другой раз своими эмоциями тебя переедут?
— Ты ничего не понимаешь, — немного помолчав, возразил Сергей. — Вот у тебя работа опасная, ты целый день в разных местах, иногда в экстремальных ситуациях! У тебя жизнь бьёт ключом!
— Бывает, — согласился Евгений. — Иногда и ключом и прямо по голове!
— Вот и мне тоже всё это необходимо. Лишь бы соседи честные были и поменьше дрались, — улыбнулся Серёга. — А в квартире бы я давно кис, как простокваша.
От душевной беседы его щёки слегка порозовели. А может употреблённые сто граммов пошли на здоровье.
— Ясно: адреналина тебе не хватает! — дошло до Евгения. — Жениться тебе надо, друг ты мой! И будет тебе настоящий экстрим!
Я сегодня в командировку уезжаю. Подожди, вот размотаю это дело и мы тебя женим, — обнадёжил Евгений друга Серёгу.
66
Всё окончательно запуталось. Возможно, Труханов недооценил противника и обделался? Теперь ему предстояло разматывать следующее кольцо поиска. Евгений носом чуял, что то, на что была потрачена уйма драгоценного времени, должно проявиться сейчас.
Можно было послать следственное поручение, чтобы Валерия Константиновича опросили сотрудники ЛУРа, но испытывая неистовое возбуждение, выстраданное затянувшимся расследованием, Труханов решил не томиться в ожидании, а самому провести интервенцию и ночным экспрессом помчался в Санкт — Петербург.
Ему даже удалось немного подремать в вагоне не смотря на очень общительного соседа, которому не терпелось излить душу случайному соседу, тому, кому можно было рассказать всё, что накопилось на душе без боязни, поскольку слишком мала была вероятность того, что они потом ещё где — либо пересекутся.
В Санкт — Петербурге было ещё холоднее, чем в Москве. Или так казалось из — за сильного ветра, коловшего лицо снежной крупой и подленько продувавшего куртку Евгения. И Труханов без раздумий взял такси, чтобы не мотаться по малознакомому, только просыпавшемуся городу.
Труханов раньше по работе несколько раз бывал в Ленинграде. Один раз успел даже в оставшиеся полдня командировки слегка приобщиться к кусочку его культурных ценностей: трусцой пробежался по Эрмитажу. На первый этаж он не попал — туда пускали только группы иностранцев. Но второй его впечатлил! Но было это летом в период романтических белых ночей.
А сейчас его неприятно поразили облупившиеся фасады домов, позорно отсвечивавшие на фоне недавно подсыпавшего снега, скверно почищенные улицы и огромные корявые сосульки, устрашающе спускавшиеся почти из — под каждой крыши.
— Откуда сосульки? — не удержался Труханов. — На улице январь.
— Оттуда, — лаконично объяснил ему таксист. И немного помолчав, объяснил: — У нас теперь главная достопримечательность города — гейзеры! То одну трубу с горячей водой прорвёт, то другую. Такие фонтаны бьют, выше пятиэтажного дома. Петергоф отдыхает! Сколько машин попортили! Не успеют коммунальщики на одной улице дырявую трубу залатать, как уже на другой фонтан бьёт. Кто — то неплохо нагрел руки на бракованных трубах. Вон уже ограждения начинаются. Из — за них одни объезды и гололёд на дороге!
В наличии гололёда Труханов удостоверился лично, пройдя несколько метров от такси до нужного ему парадного.
— Лапин? Нет, не знаю такого, — Валерий Константинович тщетно старался напрячь свою память. — Митька про него мне ничего не говорил, хотя когда — то мы с ним были дружны.
Труханов разочарованно вздохнул. На встречу с этим другом Темникова он возлагал последние надежды. Неужели эта его командировка — напрасные хлопоты? Евгений уже начинал сомневаться в своем профессионализме. Может ему пора поискать другую работу? Но он ничего не умел делать кроме того, как ловить преступников. И он даже не подозревал, что у, казалось бы, простых явлений может быть обратная, далеко не лицеприятная сторона.
— Про Лапина я не знаю, но то, что от дружбы с Лапшиным у Митьки были большие проблемы — это уж точно! — вдруг вспомнил Валерий Константинович.
— А кто такой этот Лапшин? — Евгений понял, что интуиция его всё же не обманула.
— Был у Митьки такой друг, сынок одного учёного физика толи атомщика, толи ядерщика, я точно не знаю. С виду приличная семейка, — Валерий Константинович замолчал, стараясь подобрать слова по — точнее.
— Валерочка, тебе вредно так волноваться, как — никак возраст! — его жена — в прошлом несомненная красавица заботливо подслушивала под дверью. — Товарищ сыщик придёт к тебе завтра!
— Да, что ты мне всё рот затыкаешь? — в серьёз разозлился на жену Валерий Константинович. — Сейчас не тридцать седьмой год!
Обиженно поджав поблекшие губы и сверкнув на Труханова злыми глазами, жена всё же покинула комнату.
— А семейка — то была ещё та! — обрадовавшись отступлению склероза, Валерий Константинович с нескрываемым удовольствием пустился в воспоминания. — Держались они, словно из высшей касты, никого к себе не подпускали — засекреченные они, видите ли! Вы ведь знаете, что когда началась работа над атомной бомбой, физика стала уделом политики.
А потом оказалось, что через сынка к папаше подобрались английские спецслужбы. Папаша тогда заканчивал какую — то секретную разработку и для ускорения процесса, брал домой какие — то расчёты. Потом он инсценировал кражу этих секретных бумаг, а на самом деле продал государственный секрет англичанам.
Впоследствии его судили и сына тоже и расстреляли обоих. Всё конечно было засекречено, но со временем просочилось в прессу.
А Митьку потом по допросам таскали! Отстали только тогда, когда за него Лаврищев заступился — дядя его тогдашней девушки Тамары. Сначала он был против того, чтобы Тамара встречалась с Дмитрием. Не нравился ему такой жених для его племянницы. На этой почве у них с Тамарой были острые конфликты. Но Тамара имела характер и дядя, в конце концов, смерился с её выбором.
В то время Митька в комсомоле рулил. А Тамарин дядя какой — то партийной шишкой был. Кого он там подключил, не скажу — не знаю. Но, в конце концов, всё утряслось.
Но Митька не выдержал такого морального прессинга, пал духом и запил. Его тогда чуть с работы не поперли. Тамарочка его на поруки взяла. А через полгода Митька на ней женился.
Свадьба, правда, скромная была. Наверно Митька не хотел лишний раз светиться, сильно напуган был. Потом им квартиру дали в Лосино — Островском. Они там долго прожили.
Когда дядя слёг, их Вадик уже в школу пошёл. Тогда они всей семьёй переехали в дядину квартиру, чтобы ухаживать за ним и так и остались в ней.
При жизни дядя успел Митьку на хорошую работу пристроить и нужными связями обеспечить. Тамара, правда, почти не работала, болела всё. Но им и без того всё с неба падало!
От бурных воспоминаний и длинной пламенной речи, Валерий Константинович начал задыхаться и схватился старческой рукой за сердце. Другой рукой он нащупал в кармане таблетку валидола, сунул её под язык и, откинувшись на спинку кресла, замолчал.
— Валерочка, тебе плохо? Может «скорую» вызвать? — фурией влетела в кабинет бдительная жена.
