Унялся пожар лишь под утро, когда не оставалось чему гореть и на подмогу прибыли пожарные машины из соседних городов.
Дубов всю ночь пробыл в райкоме. По телефону и через нарочных вызывал нужных людей, одних сразу отправлял на пожар, других рассылал по совхозам и колхозам, чтобы к утру они вернулись и доложили про обстановку в деревнях, третьи уже прикидывали, куда девать погорельцев, как одеть тех, кто ничего не вынес из огня, как их накормить. С каждым часом неотложных проблем становилось все больше и больше.
Минут десять спустя, как Виталий Андреевич сообщил в обком об урагане и пожаре, ему позвонил Гаврилов. Слышимость была плохая, сплошной треск. Из всего, что кричал ему Гаврилов, Дубов разобрал только, что утром в Увалово выедут работники областных организаций для оказания помощи и что сам он, Гаврилов, тоже приедет.
Солнце поднялось в свое положенное время. Небо было ясным, сияло голубизной. Утративший силу ураган исходил последними уже никому не страшными ветрами.
Виталий Андреевич отправился на пожарище. На улицах тракторами растаскивали упавшие деревья, по столбам, распутывая провода, лазали электрики, кое-где на крышах стучали топоры и молотки.
На Верхнем краю еще курились слабые дымки, у пожарных машин сидели и лежали на земле измученные люди в грязных брезентовых робах и касках. По бывшей улице бесцельно бродили, еще находясь в страхе и отупении, здешние жители.
Погорельцем выглядел и председатель райисполкома Владимир Николаевич Нырков — высокий, худой, косматый, белая рубаха измазана сажей, одна штанина разодрана от колена до низа, руки в ссадинах.
— Вот беда так беда, — заговорил Нырков, подходя к Дубову. — Пятьдесят домиков как не бывало. Ни разу не видал я такой жути. Будто порохом все начинено было.
— Зачем в огонь-то лез, Владимир Николаевич? — спросил его Дубов, трогая прожженный рукав рубахи.
— Надо было, вот и лез, — рассердился Нырков. — Где для примера, а где с перепугу… В районе как?
— Владимир Николаевич, ты Решетова из милиции знаешь?
— Юрка-то? Сосед мой. А что такое?
Дубов молчит.
— Что случилось?
— В пионерлагере его. Лесиной. Насмерть… Но он успел, детей убрали. С полчаса как привезли его.
— Это я его в милицию сунул, — зачем-то сказал Нырков. — Матери хоть сообщили? Один он у нее.
— Начальник милиции пошел… Будем хоронить со всеми почестями… Самому мне надо было в лагерь поехать, а я его послал.
— Вот беда так уж беда! — повторил Нырков и дрожащими пальцами выловил из пачки сигарету. — У нас бы тоже тут… Но паники не допустили. Правда, два пьяных мужика чей-то телевизор и узел с добром стибрили, — Владимир Николаевич сплюнул под ноги. — Вор на пожаре — самый последний вор… С чего начнем, Виталий Андреевич? — спохватился Нырков.
— Кой-что мы сделали, пока ты воров бил. Ты назначаешься председателем комиссии по ликвидации последствий урагана и оказанию помощи пострадавшим. Начинать надо отсюда.
— Я тут прикидывал меж делом, — после небольшой паузы сообщил Нырков. — Домов пятьдесят сгорело, семей получится раза в полтора больше. Некоторые уже устроились — у родни, по знакомым. Остальных придется пока в школьный интернат. До первого сентября. За это время надо жилье поставить.
Пока они говорили, вокруг потихоньку собрались погорельцы — угрюмая молчаливая толпа. Они ждали, что им скажут руководители района. У одних на лицах еще полная растерянность от случившегося, другие уже пришли в себя, кто просто озабочен, кто заранее злобится.
— Товарищи! — тихо и глухо заговорил Виталий Андреевич. — В дополнение к засухе еще одна беда посетила нас. Я разделяю ваше горе и заверяю всем авторитетом районной партийной организации, что мы сделаем для вас все возможное. Сегодня же будет оказана материальная и другая помощь. В поселке строятся три шестнадцатиквартирных дома, постараемся закончить их самое позднее через месяц. Будем еще строить. А пока надо устраиваться. Жить, работать. По размещению и другим вопросам прошу обращаться непосредственно к председателю райисполкома и председателю поселкового Совета. Еще раз повторяю: никто и никогда в беде у нас не был и не будет одинок. Не забывайте об этом, товарищи.
…Часам к девяти прояснилась картина по всему району. Ураган шел довольно широкой полосой, но в самом центре его оказались пионерский лагерь, одно из отделений совхоза «Смычка», деревня Жуково колхоза «Ударник» и Максимов хутор, где в эту ночь, избавив детей от забот, умер дед Андрюха Веселуха.
Другим деревням тоже досталось с избытком. По мере возвращения посланных по району людей Дубов все больше мрачнел, а под конец не выдержал и закричал:
— Да за что это нас!?
Со многих домов и с животноводческих ферм посрывало крыши, градом и ветром выхлестаны окна, без счета повалено леса, попадали опоры электрических и телефонных линий, перевернуто и помято с десяток зерновых комбайнов, разнесены стога сена на фуражных дворах. И еще много кой-чего пришлось Дубову занести в длинный список последствий урагана.
Скоро подъехал Гаврилов. Он стремительно вошел в кабинет, спросил прямо с порога:
— Жертвы есть?
— Один случай, — ответил Виталий Андреевич, выходя навстречу Гаврилову. — Милиционер Решетов.
— Как? Где? — бросал отрывистые вопросы Михаил Григорьевич.
Дубов рассказал о событиях этой ночи в пионерском лагере и, не дожидаясь новых вопросов, — о пожаре в райцентре, о положении в районе, о принимаемых мерах. Подал Гаврилову список, куда успел занести предварительные данные о разрушениях по каждому хозяйству. Все еще стоя посреди кабинета, Михаил Григорьевич достал из кармана очки с дымчатыми стеклами и блестящими дужками, стал читать, то и дело резко вскидывая крупную седеющую голову.
— Не преувеличено? — спросил он.
— Нет. Скорее наоборот.
— Твоим соседям тоже перепало, но не в такой степени… Семья большая осталась? У милиционера?
— Год как из армии, какая еще семья… Завтра похороны. Михаил Григорьевич, я должен быть здесь.
— Да, да… Конечно, — Гаврилов снял очки, стали видны набухшие веки: спать ему в эту ночь тоже не пришлось. — Отчет твой мы перенесем на следующее бюро. Поправляйтесь с делами, — тут только он сел, но не в кресло, а у стены, где выстроен длинный ряд стульев. — Материалы дадим. Подготовьте заявку, сколько чего нужно, — шифера, леса, железа, стекла. Строителей направим. Рассчитывайте так, чтобы за полтора месяца всем пострадавшим дать жилье. Да, да! В первую очередь жилье. Лично проследи, Виталий Андреевич, чтобы проволочек не было. По линии госстраха, собеса. А то найдется деятель какой, начнет гонять по инстанциям, забюрократит.
— Сделаем, Михаил Григорьевич. Этим Нырков занимается, все будет как надо.
— Ну хорошо, — Гаврилову не сидится, вскочил. — Наши товарищи уже прибыли. Здесь они без нас разберутся. Поехали по району.
— Кого взять с собой? — спросил Дубов, торопливо запихивая в папку бумаги, которые вдруг могут понадобиться.
— Вдвоем поедем, — ворчливо заметил Гаврилов и пошел из кабинета.
У «Лесной дачи» навстречу им попался длинный низко сидящий автобус, совсем не приспособленный к избитому проселку. В автобусе полно ребятишек, но они не галдели и не пели, как это всегда бывает.
У въезда в лагерь на поваленном дереве сидел окутанный махорочным дымом старик сторож. Заметив на машине непривычный белый номер, он поднялся и торопливо заковылял навстречу.
— Каво надо? — звонким голосом спросил он.
— Никаво, — ответил Дубов, выбираясь из машины. — Своих не признаешь, Кузьма?
— А! Теперя разглядел… С перепугу я, Андреич. Здравствуйте вам, — старик приподнял белый тряпочный картузик с надписью «Сочи», который никак не вязался с густой лохматой бородой. — Один я тута остался. Юлия счас последнюю партию повезла. Чё было, Андреич, чё было тут! Уж на что я по-всякому пуганый, и то душа с телом прощалась. Все, думаю себе, конец света наступил.
Оглядываясь по сторонам, Гаврилов заметил себе, что насчет конца света старик прав. Ураган налетел сюда со стороны озера, бил в полную нерастраченную силу. Домики покосились, завалились, а часть и совсем упала.
Гаврилов и Дубов пошли от машины. Кузьма тихонько спросил у шофера:
— Слышь-ко, парень, с нашим Андреичем — кто такой?
— Начальство, борода, угадывать надо. Это секретарь обкома.
— Мать твою! — начал было Кузьма, но осекся.
Он заковылял вслед. В разговор не лез, но слушал, прикладывая ладошку к уху. Только когда подошли к тому злополучному домику, Кузьма осторожно потянул Гаврилова за рукав.
— Слышь-ко? А все говорим — справедливая жисть. Один, наподобие меня, уже старее поповой собаки, изболелся в прах, а живёть. А тут молодой, здоровый, в силе… На тебе, одним хлопком. Справедливо? Нет, я не согласный!
