беседу. Что будет говорить король, и что сам Габор ДОЛЖЕН будет ему отвечать. Но сейчас все намного сложнее и важнее, чем обычный разговор.
– Ты же меня знаешь. Я зазря не хвалю. Генриетта уже все уши мне прожужжала о том, что прежде такого не видела. Не может дождаться праздника.
Разговор о дочери был затеян не зря – Габор чувствовал.
– Я буду рад, если праздник в Дьекельни запомнится вам и вашей семье, ваше величество.
– Давай уже по-простому. Мы не при дворе. – Гергард откинулся на спинку кресла, демонстрируя расслабленность.
Но от Габора не укрылось дергающееся веко и напряженно сцепленные пальцы.
– Давненько мы вот так с тобой не сидели. По-семейному.
– Своим визитом вы оказали большую честь моему роду, ваше величество.
– Да что ты все заладил: «ваше величество»? У тебя в гостях твой дядя, а не король. – В голосе Гергарда отчетливо слышалось раздражение. И напряжение.
Габор склонил голову:
– Прежде всего вы – мой король. А уже после этого – родственник. И мы оба знаем, что я не имею никаких прав на это родство.
Король хмыкнул:
– Твоя мать – моя сестра. Да, единокровная. Да, незаконнорожденная. Но сестра. Она никогда не стыдилась обстоятельств своего рождения. Не стыдись и ты.
Габор видел, что король расставляет вокруг него ловушку. Нужно было лишь осторожно обойти ее.
– Я не мог мечтать о лучших родителях.
– Тебе действительно повезло. В тебе слились два сильнейших рода. Сын дракона и ворона. Свирепость, мощь и мудрость. Мало кто не завидует роду Баттьяни. Тебе. Твоему влиянию. Твоим богатствам.
– Это заслуга моих предков.
– Не скромничай, мальчик мой. И ты, и я прекрасно знаем, сколько ты трудился и как приумножил свое состояние. Должно быть, ты уже стал богаче меня. – Король снова хохотнул, но в этом звуке слышалась лишь мрачная решимость и угроза.
Габор знал: они подошли к самому важному. К тому, ради чего и затевался весь разговор.
– Молва склонна преувеличивать. – Габор говорил отстраненно и холодно, чувствуя, как напряжение сковывает каждую мышцу.
– Молва так же любит разносить сплетни о короле и его дворе. Ты знаешь, я никогда не игнорировал свой народ. Возможно, я был не лучшим правителем, но всегда прислушивался к простым людям.
Габор едва не хмыкнул. Прислушивался… Наводнил доносчиками всю Бергандию и бросал в темницы всех недовольных своим правлением. Нет, он не осуждал короля. Проклятье, да он сам когда-то это предложил! Потому что это было разумно: подавить недовольство в зачатке. Но всем рот не заткнешь. Люди будут лишь более осторожными и изобретательными. Гергард этого не понимал.
– Так вот они тебя любят, Габор. Я тут послушал, что говорят мои… министры о тебе. Оказывается, ты взял на себя большинство разорительных и ненужных для казны трат вроде строительства приютов для этих грязных беспризорников или лечебниц для нищих… Так давно никто не приходил выпрашивать у меня деньги на них, что я и позабыл об их существовании. Но кто бы мог подумать, что народ после этого посчитает тебя героем…
Габор сжал челюсти. Министры? Доносчики, которых Гергард послал шпионить за ним. Стоило немалых усилий вычислить их, а потом подсунуть то, что они должны были преподнести королю, как «важные сведения».
– Я лишь стараюсь поддерживать репутацию своей семьи. Мать не простила бы меня, оставь я без попечения монастыри и лечебницы, за которыми она… приглядывала.
– Ох, моя дорогая сестра… Она всегда делала то, что требовали приличия. Не более. Тебя ведь никто не просил отстраивать морскую академию после того пожара. А навигационная школа… Я туда заехал по пути сюда. Нужно сказать, ты постарался на славу. Она едва ли не больше, чем мой дворец.
Габор растянул губы в фальшивой улыбке:
– Вы преувеличиваете, ваше величество. Да и кто будет служить на наших кораблях, если морякам негде будет учиться?
– На твоих кораблях, ты хочешь сказать? Я видел в гавани «Пламя дракона». Признаю, этот корабль смог бы возглавить наш флот.
– «Пламя» – торговый корабль. Боюсь, нашему флоту не будет от него никакой пользы. Но я буду рад служить Бергандии, если возникнет… такая необходимость.
Король рассмеялся. Но слишком уж нервно и даже зло:
– Если так выглядит твой торговый корабль, то боюсь даже представить, каковы же военные. Я слышал, у тебя их еще три… – Гергард вперил в Габора свой едкий водянистый взгляд.
– Все торговые, ваше величество. – Габор ответил улыбкой.
На самом деле у него было семь кораблей, не считая «Пламени дракона». Но все они были хорошо скрыты от короля и тех, кто мог заинтересоваться его делами.
– Хитрец, ох, хитре-е-ец… Но таким и должен быть настоящий король. – Гергард вдруг стал серьезным. Уставился на Габора немигающим взглядом. – А знаешь, ведь по сути ты делаешь то, что и должен делать король. Народ тебя любит. Мало того, что меценат, так еще и борец с демонами. Ты для них герой. Чего не скажешь о моем сыне.
Они еще на шаг приблизились к самому главному. Габор внутренне напрягся, готовый в любой момент отразить удар. Гергард никогда не просил. Он приказывал. Чаще всего, лишая права выбора. Он угрожал, шантажировал, но всегда вынуждал делать то, что ему было нужно. Вполне возможно, что у него уже было какое-то оружие против Габора. А может, он хотел сыграть на его честолюбии. И сейчас Габор молился о втором.
Он столько лет потратил на то, чтобы не скрыть – уничтожить все слабые места своего рода, что сейчас просто не имел права на ошибку.
– Его высочество еще слишком молод. Но вы научите его всему, что нужно знать королю. А Великие Рода помогут ему править.
Король презрительно фыркнул:
– Мой сын – слабак, и все это прекрасно знают. О нем шепчутся в закоулках дворца и обсмеивают в тавернах. Невозможно представить более жалкого правителя. Я не могу оставить королевство ему. Как только я умру, а он взойдет на престол, его тут же свергнут. Он не сможет постоять за себя. Опозорит наш род. Он не сможет защитить Генриетту. Но вот ты – другое дело. Ты достоин стать королем. Ты сможешь вознести Род Дракона и Род Ворона на небывалую высоту. И ты – мой племянник. У тебя есть все основания занять престол. Конечно, не сразу. Сначала придется взойти моему сыну.
Габор еще никогда так тщательно не подбирал слова. Проклятые слова! От них теперь зависела жизнь. Не его – Олеси. Он ненавидел слова. Ненавидел говорить. Но сейчас только они были его оружием.
– Это огромная честь, ваше величество…
Гергард перебил его:
– Оставь! Сейчас я говорю с тобой как со своим преемником, а не с подданным. Я все продумал. Если сделаем так, как я сейчас скажу, власть останется в наших руках еще долгие годы.
– Я ценю ваше доверие. Но, боюсь, не смогу быть достойным такой чести.
– Прекрати! Только ты и достоин. Бергандии
