мог. От неожиданности она задохнулась и закашлялась. Горло сжалось вокруг его головки, принося почти извращенное болезненно-сладкое удовольствие. Да, вот так это и должно быть. Только так.
– О, Великие Небеса! Что здесь происходит?! Господарь Баттьяни?! Как это все понимать?
Габор распахнул глаза, даже не осознавая, что закрыл их от наслаждения. Чужой, до омерзения отвратительный голос, ворвался в его удовольствие, мешая насладиться сполна.
Он сфокусировал взгляд. В противоположном конце коридора стояла… Принцесса, мать ее! Какого демона она здесь делает?!
Олеся отодвинулась, выпуская его член изо рта, нахмурилась и попробовала обернуться. Но Габор положил ладонь на ее затылок, удерживая на месте. Все тело горело в огне. Наслаждение плескалось под кожей, грозя обернуться пожаром, который оставит лишь пепел.
Он не позволит таскающейся по его замку дуре видеть Олесю, ее перепачканное его спермой лицо и перепуганные глаза. Их взгляды встретились. Она так потерянно смотрела на него. Сладкая страстная девочка…
С трудом ворочая языком, Габор как можно равнодушнее выговорил:
– Ваше высочество. Советую вам вернуться к отцу. Мы заняты.
– Да уж! Я вижу! Это… это… это же немыслимо! Вот, значит, в какой вы поездке?! С какой-то падшей женщиной?! Когда я вас жду! То есть отец… Отец вас ждет!
Ну, все, хватит. Он не позволит какой-то идиотке его отчитывать.
– Когда я говорил, что советую вам вернуться, я имел в виду, что вы должны выйти вон отсюда! – Он рявкнул так громко, что эхо его голоса отразилось от стен.
Теплые пальцы легкой лаской прошлись по животу. Габор посмотрел на Олесю. Ее руки дрожали, пока она застегивала его брюки.
– Вот еще! Вы не смеете так со мной разговаривать! Мой отец ждет вас, пока вы занимаетесь тут… всякими непотребствами! Я никуда не уйду, пока вы не выбросите отсюда эту шлюху, и не пойдете со мной.
Голос истерички перешел на визг. После соблазнительных стонов Олеси этот звук пилил размягченный страстью мозг. Но как только смысл ее слов дошел до его сознания, возбуждение начало трансформироваться в дикую ярость.
Он открыл рот, собираясь приказать мерзавке извиниться перед Олесей, но она его опередила.
Все еще стоя на коленях и не оборачиваясь, томным голосом Олеся протянула:
– Возможно, ее высочеству нравится наблюдать за тем, как другие женщины ублажают своих мужчин?..
Тишина, последовавшая за этими словами, казалась абсолютной. Габор едва не расхохотался. Ему хотелось запрокинуть голову и дико рассмеяться. Олеся ни на кого не была похожа. Она казалась сильной. Очень сильной. Так смело с ним спорила, сопротивлялась, дерзила!
Но на самом деле она была ранимой. Беззащитной. Слабой и хрупкой. И он обязан был ее защитить. От любой угрозы.
Запутавшись пальцами в ее волосах, Габор сжал Олесин затылок, не позволяя ей отстраниться от себя.
– Никому не позволено оскорблять госпожу Баттьяни. Вы в моем замке и будете подчиняться моим правилам. Извинитесь немедленно. – И, выплюнув, добавил: – Ваше высочество.
– Что-о-о?! Я не собираюсь…
– Немедленно!
– Я пожалуюсь отцу… Он… Он… казнит вас! – Принцесса развернулась и вихрем вылетела из коридора.
Габор сжал Олесин подбородок, поднимая ее встревоженно лицо к себе:
– Она извинится перед вами, моя госпожа. Сегодня же…
Олеся поднялась на ноги, снова закусив губу. На этот раз от переживаний. Габор все бы отдал, чтобы вернуть на ее лицо страсть.
– Зря ты так с ней… Теперь она пожалуется отцу. Королю!
– Тебе нечего бояться. – Он обхватил ладонью ее шею и погладил большим пальцем припухшие губы. – Я со всем разберусь.
– Не нужно было бросаться на тебя… – В ее глазах блестели слезы. – Я во всем виновата. Просто не могла сдержаться. Ты так пахнешь, что у меня голова кружится. Как будто я пьяная. Хочется дышать тобой вечно.
Древние боги, если вы слышите, дайте сил. Никто и никогда не говорил ему таких слов. Как Олесе удавалось действовать на него так? Он не понимал. Это было оружие, против которого он не знал, как выстоять. Да и не хотел.
– Скоро все в этой крепости, в затем и в Бергандии узнают, что ты моя. И мне плевать, что кто-то мог увидеть нас двоих. Никто не сможет отнять тебя у меня. Ни демоны, ни тем более король. Я уничтожу всех. Ты должна понимать, что это не пустые слова. – Габор надавил на центр ее нижней губы, ощущая нежную мягкость.
Он никогда не давал обещаний, которые не мог исполнить. Он вообще никогда и ничего никому не обещал. Это было одно из первых правил, которое отец заставил его усвоить. Господарь не может позволить себе не оправдать чьих-то надежд. Если ты пообещал, сдохни, но исполни. Гораздо легче жить, никому ничего не суля. Просто делаешь то, что должен. Молча.
Но Олеся, похоже, гораздо охотнее верила его словам, чем поступкам. А значит, он должен как можно скорее решить вопрос с королем. Чтобы уже на празднике показать всем, что она под его покровительством.
– Сейчас мы поступим так: ты отправишься обратно к портнихе и закажешь самое красивое и богатое платье, какое только сможешь придумать. А я поговорю с королем. Поняла?
Олеся кивнула и слабо улыбнулась. А он заставил себя вытащить платок и стереть с ее лица следы того, что они только что творили. Даже не думал, что будет ощущать себя так хреново. Своими же руками стирает с нее метки ее принадлежности ему. И вправду гребаный демон!
Олеся неожиданно призналась:
– Я сбежала от портнихи. Наврала, что хотела посоветоваться с Адрианной. Но на самом деле хотела спросить тебя, какой наряд мне выбрать.
Нутро заполнилось теплом. И еще чем-то таким, названия чему он не знал. Может, это и было счастье, о котором столько твердила его глуповатая мечтательная сестра? Он всегда думал, что для него ничего подобного не существует. На его долю отмерена ответственность, забота о семье и о своем роде, преумножение и так несчетных богатств и борьба с демонами.
Но вот перед ним стоит женщина, из-за которой он не может нормально дышать. Она пробралась в его разум. Завладела душой. И подчинила себе его тело.
С ней он мечтал о будущем. О семье. О жизни. А он не был из тех, кто мечтает. Никогда в жизни не тратил на это время.
До встречи с Олесей.
– Ты можешь выбрать любое платье. Не думай о деньгах. – Почему-то ему казалось – это единственное, что может ее заботить.
Но Олеся, похоже, решила окончательно добить его:
– Если бы я боялась тебя разорить, то пошла бы в этом. – Она дернула себя за рубашку. – Я хочу нравиться тебе.
– Ты нравишься мне. Любой. Лучше всего голой. – Габор оставил легкий поцелуй на ее виске. – После свадьбы не буду выпускать из нашей спальни и не позволю одеваться. – От этой мысли так и неудовлетворенное возбуждение окончательно превратилось в боль.
Олеся бросила на него раздраженный
