к молчанию. Она послушно затихла, мы добрались до ближайшего дерева и притаились за ним. Вокруг нас был только лес, шум ветра и неясные шорохи.
Они раздавались со всех сторон, морочили голову, наполняли сознание навязчивым страхом. Я вслушивался в них и яростно крутил головой, не понимая, в каком направлении смотреть. Чувствуя, как немеют пальцы от того, с какой силой сжимаю обрез, я задавался вопросом: «Где тот ублюдок, что сделал это? А главное, зачем?»
Вдруг за деревьями напротив показался одинокий силуэт, а вслед за тем я расслышал и звуки шагов. Приближаясь к нам, они разборчиво шуршали в сухой траве. «Не может быть!» — пронеслось в голове. Я узнал того, кто неспеша надвигался на нас.
Еще через полминуты из лесу вышел тот самый старик, с которым не так давно мы распрощались за семь километров отсюда. Нисколько не таясь, он шел к машине.
— О, боже, Джон! Что он здесь делает? — зашептала Марта рядом со мной.
Я неотрывно смотрел на старика, поэтому проигнорировал ее вопрос.
— Что у вас случилось? — остановившись возле переднего колеса, как ни в чем не бывало полюбопытствовал он. Смотрел старик прямо на меня, словно заранее знал о нашем укрытии. По всей видимости, он поджидал нас в лесу и наблюдал за тем, как мы в панике прячемся. — Я уже домой шел, но тут подумал, дай-ка проверю, все ли у вас в порядке.
Он врет! Я видел как суетливо бегают его блекло-серые, мутные, будто подернутые пленкой глаза.
— Вы шли за нами? — крикнул я.
— Нет, зачем-же? — хитро щурясь на меня исподлобья, произнес он куда-то в бороду. — Тут короткая дорога есть. — Старик присел рядом с колесом и потрогал шину. Она была уже полностью спущена. — Да-а, вот дела… Ну теперь-то вам точно придется заночевать у меня. Сегодня уже никто не приедет, да вы и не сказали никому, что вы здесь.
Он встал, а я разглядел как неестественно блестят белки его глаз. Старик смотрел на нас с исступленным восторгом, по лицу же его блуждала глуповатая улыбка. Похоже, сложившаяся ситуация сильно его забавляла.
Теперь стало очевидно, что он не просто опустившийся, живущий в лесной глуши отшельник, а действительно сумасшедший. К тому же опасный сумасшедший.
— Зато теперь и выпить можно, а? — радостно потирая ладони, воскликнул он.
— Джон, этот дед совсем свихнулся, — в ужасе прошептала Марта. — И у него ружье.
— Тебе по-прежнему жаль его? — огрызнулся я. — Стой за деревом и не высовывайся. Я попробую его обезоружить, но если что, беги в тот город.
— Нет, не надо, Джон! Он выстрелит! Он же явно чокнутый! — От страха она вцепилась мне в руку.
— И что ты предлагаешь? Стоять тут и выслушивать его безумный бред?
Марта все еще цеплялась за мою руку, когда дед, подозрительно прищурясь, пошел прямиком к нам.
— Чего вы там шепчетесь? — спросил он.
Ружье он держал в руках, а его вид не оставлял сомнений, что стоит мне допустить малейшую оплошность, как он без раздумий выстрелит. Все это время я удерживал его на прицеле, но сейчас резко передернул затвор и угрожающе крикнул:
— Стой, где стоишь, дед! — Он остановился и сделал то же самое. Теперь и я был у него на мушке, но у меня имелось преимущество в виде дерева, он же находился на открытом пространстве. — Зачем ты проколол нам шины? Совсем из ума выжил?
— Слушай, приятель, опусти-ка ружье. Я метко стреляю, — шепеляво напомнил он. — Думаешь, я не видел, как вы оба скривились, только переступили порог? А как штанишки боялись испачкать и пить отказались? И как баба твоя, сучка надутая, носом ворочала, ты думаешь, я не заметил? Я же со всей душой к вам, рад был гостям! Думали, я старый, значит ничего не услышу? А не-е-ет! Я все слышу! И все вижу!
Он шагнул вперед, а я закричал:
— Стой на месте, старый болван! Еще шаг и я вышибу тебе мозги!
В моей голове происходила нешуточная борьба. Я отлично осознавал, что он опасен, но одно дело стрелять в мертвую тварь и совсем другое в живого, пусть и свихнувшегося человека. В ответ на мою угрозу он неожиданно подчинился и ставшим вдруг плаксивым голосом горячечно запричитал:
— Все вокруг разъехались или превратились в выродков… Поселок сожгли, в городе никого не осталось… Я тут совсем один теперь… Даже друг, и тот в нежить превратился! Пришлось и ему башку прострелить!
Его заросшая физиономия искривилась страдальческой гримасой, будто он готовился вот-вот заплакать.
— Послушай, дед, уйди с дороги. Нам не нужны неприятности, — успокаивающим тоном проговорил я, но он не слушал.
От моих слов взгляд его сделался жестким, наполнился мелочной злобой. С желчью в голосе он закричал:
— Я же по-хорошему к вам! Ну посидели бы, выпили, да и отпустил бы вас поутру с богом…
Я успел лишь увернуться, когда он резко дернул ствол и без промедления выстрелил. Спустя еще мгновение я ощутил жгучую боль, а затем как что-то густое и горячее стекает по левой руке. Он попал мне в плечо.
Так вот как это бывает. Мне всегда было любопытно узнать, какую боль испытывает человек, получив пулю. Теперь я почувствовал это на собственной шкуре.
Я тоже нажал на спусковой крючок, уже через секунду увидел, как старик упал в траву и тотчас не помня себя побежал вперед. Кряхтя от натуги, дед норовил сесть и снова выстрелить, но я опередил его, свалив окончательно ударом приклада в висок. Он издал неясный крякающий звук, завалился на бок и затих. Схватив выпавший из его рук дробовик, я застыл над ним с остановившимся, немигающим взглядом.
Очевидно, на какое-то время я отключился, потому что не замечал, как Марта с силой трясет меня за руку и о чем-то кричит. Подняв голову, я увидел ее лицо с побелевшим, обескровленным ртом и расширенными от ужаса зрачками. Она что-то быстро говорила и продолжала куда-то меня тянуть.
— Джон, ты ранен! Нужно уезжать! Скорее! — донесся до моего сознания ее звенящий от паники голос.
Ее почти охватила истерика. Судя по виду, она готова была разразится слезами, если я и дальше не сдвинусь с места.
— Я убил его? — тупо уставившись на нее, спросил я. Голос у меня так сильно охрип, что я и сам его еле узнал.
— Не знаю! Черт с ним! Пусть подыхает, раз ему так хочется! Мы должны уезжать! Нас могли услышать…
Склонившись над неподвижным стариком, я обхватил его запястье и попытался нащупать пульс. Он был. Значит
