этот сукин сын всего лишь в отключке. Заряд угодил ему в область между плечом и ключицей, но, кажется, важного ничего не задел. По его вылинявшей рубашке уже растекалось пятно крови, но, скорее всего, выжить он сможет.
— Что с машиной? — все еще истерически срывающимся голосом кричала Марта. — У нас получится уехать?
Оставив деда, я прошел к ее внедорожнику и осмотрел шины. Осмотр дал неутешительный результат. Этот выживший из ума псих постарался на славу, сделав в каждой покрышке огромный разрез чем-то острым.
Вернувшись к нему, я обыскал карманы его широких штанов, где обнаружил нож. Там же оказался и запас дроби.
— Нет, ее придется бросить, — ответил я наконец. — Впереди лес и бездорожье, а шины пусты полностью. Мы не проедем даже до того города, так что придется идти пешком. А лучше бежать.
Марта стояла оглушенная моими словами, да и сам я пребывал в неменьшем шоке.
— До города около десяти километров, — сокрушенно произнесла она.
— Поэтому нужно поскорее уносить ноги, Марта. Давай поторапливаться, выстрелы и правда могли услышать.
— Постой, а твоя рука? Ее нужно перевязать!
— Позже. Давай-ка для начала уберемся подальше от этого места.
Бросив последний взгляд на распластанного по земле старика, я поднялся и передал ей в руки дробовик. Мы побежали. Обхватив залитое кровью плечо, я быстро переставлял ноги и старался не сбивать дыхание, но хватило меня ненадолго. Прежде чем я вконец выдохся, мы пробежали всего километра два.
Бессонная ночь, пустой желудок и дырка в плече давали о себе знать. Рана горела и пульсировала, отдаваясь жгучей болью по всей левой руке. Предчувствуя, что еще немного и упаду на землю, я остановился и всем телом повис на первом попавшемся дереве. Перед глазами плыли темные круги. Мотая головой из стороны в сторону, я обнимал дерево и думал о том, что сейчас мне не помешал бы большой глоток холодной воды.
Согнувшись пополам, Марта стояла поблизости. Она тоже дышала с трудом и до сих пор была очень бледна.
— Ты теряешь кровь, — сказала она с беспокойством. — Надо бы перевязать рану…
— Да, уже всю руку залило, — отрывисто выговорил я.
— Подожди, только отдышусь немного. Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, жить буду. Чертов полоумный дед!
Я попробовал снять с себя куртку, но получилось не слишком удачно. При каждом движении плечо пронзала острая боль и как бы я не сцеплял зубы в стремлении подавить рвущийся наружу крик, пару раз все же не удержал сдавленного стона.
— Давай помогу, — остановила меня Марта.
Тяжело дыша, она подошла и с осторожностью потянула за рукава. Практически вся левая сторона куртки уже была выпачкана в крови.
— Попробуй разорвать футболку и ей затянуть посильнее, — посоветовал я.
Она тут же предприняла суматошную попытку порвать ее прямо на мне, но безрезультатно.
— Так не выйдет, ткань слишком плотная. Давай аккуратно снимем. — Кое-как справившись с футболкой, Марта бегло осмотрела рану. — Дробь прошла почти навылет. Вроде бы она совсем неглубоко и можно будет без труда достать. Где нож?
— Ты хочешь делать это сейчас? — ошалело воскликнул я.
— Джон… — Она нашла в себе силы улыбнуться. — Я собираюсь разрезать футболку и забинтовать тебя. С дробью разберемся, когда выберемся из этого чертового леса. Так где нож?
— В кармане. — Я потянулся к заднему карману, чтобы достать отобранный у старика нож, но Марта уже держала его в руках. — Ловко! Как будто обычно ты только этим и занимаешься. Или на факультете журналистики учат шарить по карманам?
Усевшись на землю, я тоже хотел было выдавить улыбку, однако вместо нее у меня вышел лишь болезненный оскал.
— Очень смешно. Я до ужаса боюсь крови, но придется нам обоим потерпеть. — Сделав надрез, она разорвала футболку и подготовила несколько лоскутов ткани. — Готов?
Дождавшись, когда я отвечу согласием, Марта взялась за перевязку. Склонившись над раной, она промокнула лишнюю кровь, затем проворно наложила повязку, после чего принялась бинтовать руку. Дыхание ее выровнялось и стало теперь почти неслышимым.
Наблюдая за работой ее тонких пальцев, я испытывал странное ощущение. Было в их движении что-то невероятно притягательное, почти колдовское, словно она совершала некий магический обряд, за которым я с упоением наблюдал. Несмотря на боль, по-прежнему отдающуюся во всей левой руке, я чувствовал, как по телу разливается приятно будоражащее тепло.
Она сидела передо мной на коленях, а ее лицо было так близко, что подняв глаза, я невольно остановился на нем взглядом. Я смотрел на ее изогнутые в чувственном изгибе губы и в очередной раз за этот долгий, безумный день ощущал, что меня тянет к ней с какой-то непреодолимой, почти сокрушительной силой. В нас дважды стрелял сумасшедший старик, мы были окружены кровожадными тварями, остались без машины и понятия не имели, как будем выбираться из приключившегося с нами дерьма, а я смотрел на ее губы и думал только о том, как сильно мне хочется их поцеловать.
— Мы перешли на ты, — зачем-то сказал я.
Оторвав взгляд от раны, она подняла голову. Наши глаза столкнулись и, остановившись друг на друге, на несколько секунд замерли. В этот ничтожно короткий миг я неожиданно понял — она испытывает нечто подобное. Нет, мне это не мерещилось — я знал это наверняка. Чувство притяжения между двумя людьми ощущаешь кожей и я не мог в этом ошибаться.
— Да, я заметила, — изменившимся голосом пробормотала Марта и, к моему сожалению, отвела взгляд. — Готово, Джон. Можно идти дальше.
Послушно встав, я дал ей надеть на себя куртку. В ушах гудело, жутко хотелось пить, но сознание было ясным как никогда. Открытие, которое я только что сделал, поразительным образом придало мне сил. Правда, уже в следующую секунду я взглянул на часы и с досады выругался:
— Проклятье! У нас в запасе всего минут сорок, потом начнет быстро темнеть. Сколько еще до города?
— Без понятия, но нужно спешить, — отозвалась Марта.
Мы снова побежали. Периодически мы переходили на быстрый шаг, но больше не останавливались. В один из таких интервалов, когда наш бег сменился торопливыми шагами, она задыхаясь спросила:
— Думаешь, этот полоумный старик бредил, когда сказал, что здесь никого не осталось? По его словам, из города все ушли.
— Я теперь вообще не знаю, что правда из того, что он наговорил, но когда мы проезжали, не видел ни одного человека. Там и города нет, домов пятьдесят всего. — Я помолчал, затем со злобой прибавил: — Чертов дед не идет у меня из головы! Я теперь понимаю, почему он все выспрашивал, где мы оставили машину, но как
