поддерживать мир от своего имени, а вовсе не от моего, и народ Кисии продолжит видеть в нас завоевателей, от которых надо избавиться.
Мы и есть завоеватели, но я не произнесла этого вслух.
– Если я пошлю по десять или даже двадцать левантийцев с каждой группой кисианских солдат, создав что-то вроде… – помахал рукой он, – объединенного войска, это не поможет. Я не только рассредоточу своих Клинков и создам возможность кисианцам обратиться против них, но, имея всего трех левантийцев-переводчиков, все равно столкнусь с той же проблемой. Поскольку они знают язык, кисианцы в итоге победят. Сколько еще стимулов нужно, чтобы верные Клинки покинули гурт?
Выговорившись, он некоторое время сидел молча.
– Мы должны выучить их язык, – наконец сказала я, хотя мне было ненавистно то, что означали эти слова.
Я гордилась тем, что я левантийка. Я хотела построить для нас новый дом, но стоит ли оно того, если для этого мы должны приспособиться к другой культуре? Разве мы не воевали с городами-государствами именно потому, что не хотели этого делать?
Гидеон поморщился.
– На это потребуется слишком много времени. И… все должно было быть не так, Дишива. Мы страдали не для того, чтобы полностью потерять себя. – Его вздохи становились все тяжелее. – Хорошего решения просто не существует, и все же я должен его найти.
Мне хотелось сесть рядом, сказать слова утешения, которые я сказала бы любому другому капитану, левантийцу и другу, но алый плащ Гидеона казался щитом, и я не могла заставить себя пробить его. Каковы бы ни были его намерения относительно этой империи в самом начале, он решил надеть атрибуты кисианского императора, носить кисианскую одежду и говорить на их языке, есть их пищу, пить их чай и сидеть на их подушках, отвергнув звание гуртовщика ради титула «его величество».
Поэтому я осталась стоять на месте, крепко сцепив руки за спиной и пытаясь сохранить спокойную позу и выражение лица, несмотря на сумбур от его слов в моей голове. Я пришла поговорить о Лео, не только попросить священную книгу, но и спросить, что именно Гидеон планирует делать с этим Вельдом Возрожденным, предупредить об опасности, которую может представлять священник, но, глядя на его мрачное лицо, не смогла произнести ни слова.
Наконец он посмотрел на меня с вымученной улыбкой.
– По крайней мере, раз уж я не могу больше откладывать женитьбу на госпоже Сичи, у нас скоро будет повод для праздника. Мне кажется, нам всем он не помешает.
– Откладывать? Ты говорил, что женитьба на ней очень важна.
– Так и есть, я просто хотел выбрать подходящее время. Ожидание дает мне возможность сплести страховочную сеть на случай, если я упаду с такого высокого дерева. – Его слова напомнили о том, как мы лазали по шершавым стволам олив в святилище Хофсет, и о сетях из конского волоса, которые взрослые растягивали внизу, пока дети карабкались по тонким ветвям на самой верхушке. От тоски по дому заныло сердце.
– Светлейший Бахайн начинает терять терпение, – продолжил Гидеон, и его беспокойство раскололо мою уверенность, как переспелый фрукт – такое иногда случалось вблизи побережья, когда ливень обрушивал на рощу целые реки. – Могу ли я вообще доверять госпоже Сичи?
– Нуру считает, что ей можно доверять.
Он устало и безрадостно усмехнулся.
– Могу ли я доверять Нуру?
– Тебе придется, – сказала я. – Ты должен доверять нам, потому что не сумеешь сделать все один.
Слова вибрировали от сдерживаемого пыла, но он лишь слабо улыбнулся и взял чашу с вином.
– Так мог бы сказать Рах. – Он отвернулся. – Можешь идти, я хочу выпить и погрустить немного в одиночестве.
Я ушла с тяжелым сердцем, радуясь, что никто, кроме меня, не видел его в таком состоянии.
Последний раз я видела госпожу Сичи во дворе, но, проходя мимо ее двери, услышала низкий смех и остановилась.
– Кто у госпожи Сичи? – спросила я Эси и Шению, двух женщин из гурта Яровен, охранявших двери.
– Доминус Виллиус, капитан, – ответила Шения, складывая длинные пальцы в приветственном жесте. – Он встретил нас у входа.
Я сдержала разочарованный рык и дважды постучала в дверь, прежде чем открыть ее. Лео поднял взгляд от стола, точно как тогда, когда я вошла во время его встречи с Гидеоном, и, притворившись, что это уже не второй раз за сегодня, сказал: «А, капитан э’Яровен», сделав левантийский приветственный жест, отчего мне захотелось отрубить ему руки.
– Доминус Виллиус, – ответила я.
Бросив взгляд на поднос, я поняла, что он находится здесь дольше, чем мне хотелось бы – чай в его пиале почти закончился. Рядом стояла пиала поменьше, наполненная чем-то, похожим на кроличий помет.
Губы Лео дрогнули в улыбке, и он положил кроличью какашку в рот. Пока он ею хрустел, я осознала, что все вопросительно смотрят на меня, ожидая, когда я сообщу цель своего прихода.
– Мои извинения, госпожа Сичи, – сказала я и, не в силах придумать другой предлог, добавила: – Я хотела поговорить с Нуру.
– Если это о…
Под моим пристальным взглядом она остановилась, и Нуру, пробормотав что-то госпоже Сичи, выскочила в коридор, унося с собой аромат высушенных цветов. Разговор возобновился. Наедине с собой госпожа Сичи была спокойной, серьезной молодой женщиной, но для Лео Виллиуса устроила представление не хуже, чем для левантийцев во дворе.
Кивнув будущей императрице и порадовавшись, что в углу занимаются шитьем ее кисианские компаньонки, я закрыла дверь. Лео Виллиус – последний человек, с кем я хотела бы оставить госпожу Сичи наедине.
– Прости, что не пришла поговорить с тем солдатом, – начала Нуру, когда я отвела ее подальше от Клинков. – Но…
– Это не важно. Он мертв.
Нуру открыла рот.
– Мертв?
– Да. Ты говорила кому-нибудь, что мы должны там встретиться?
Нуру покачала головой, рот так и остался открытым.
– Ты говорила кому-нибудь, что я разговаривала с этим человеком, когда он прибыл?
Она снова покачала головой.
– Ты вообще говорила о нем кому-нибудь?
– Нет! С чего бы? Он же просто солдат.
Я удержалась от замечания, что все Клинки – солдаты и не должны носить в волосах булавки с драгоценными камнями. Но все мои возможные упреки были прерваны топотом бегущих ног.
– Капитан! – К нам спешил Локлан. – Капитан, я…
– Мы можем поговорить о лошадях в другой раз? Я немного…
– Дело не в лошадях. Одна паломница, капитан. Она…
– Ливи.
Локлан испуганно отступил назад.
– Да. Как ты узнала?
– Предчувствие. Ей нездоровилось. Что случилось?
– Она получила стрелу в горло, стреляли с северной башни.
Я постаралась выглядеть удивленной, хотя чувствовала только липкий ужас, отдававший желчью.
– Стрела… Вы поймали?..
Я замолчала, когда Локлан протянул мне лук.
– Кека нашел его на одном из верхних этажей. Больше ничего.
Я взяла лук и провела по нему пальцами. Но в этом не было необходимости, я и так знала, чей он, ведь именно я носила его каждый день с тех пор, как стала Клинком гурта Яровен.
Локлан смотрел куда-то в стену за моей головой, ни он, ни Нуру не решались произнести ни слова.
Дверь в комнату госпожи Сичи открылась, и вышел доминус Виллиус. Похоже, мне сегодня не избавиться от этого проклятья.
– Капитан, – сказал он, устремляясь к нам. – У меня есть ответ на твой предыдущий вопрос, если сможешь уделить мне немного времени.
Не зная, что еще сделать, я сунула лук обратно Ло-клану.
– Да, конечно. Локлан, я сейчас вернусь, и мы обсудим… эту проблему. С лошадьми.
Глаза моего конюха распахнулись, но он кивнул:
– Да, капитан.
Нуру воспользовалась возможностью уйти, и, задержавшись на несколько неловких секунд, Локлан последовал за ней, оставив меня наедине с сыном Бога.
Вероятно, я исчерпала свои способности к дипломатии, поскольку не стала ждать, а прямо спросила:
– Зачем ты здесь?
Он выгнул брови.
– Наношу визит вежливости своей будущей императрице.
– Нет, не конкретно здесь, а вообще. Гидеон убил тебя. Зачем ты вернулся?
– Потому что вера важнее жизни. Решимость важнее
